Глава XX. Поединок с двумя бандитами
Пролежав без движения не долее получаса, Мария решилась рискнуть и подползти к обнаруженному «снегоболотоходу» поближе. Он одиноко стоял посреди бескрайнего леса, а рядом не слышалось ни единого звука, не относившегося к естественной жизни осенней природы. «Что же он может здесь делать? - задавалась вопросом любознательная особа. - Всё это как-то странно? Чего они добиваются? Быть может, решили уехать, а один у них поломался, потому-то страшно спешившие бандиты его взяли да и попросту бросили? А возможно, оставили специально, чтобы некто, кто остался для гнусной пакости, сумел впоследствии добраться до основного лагеря?» - продолжались не лишённые здравомыслия попутные рассуждения. Неясных предположений виделось много, и храбрая вои́тельница, отнюдь не обделённая де́вичьим любопытством, побыстрее пожелала их разрешить.
Поразмыслив немного над странноватым условием, озадаченная барышня совсем уж засобиралась подняться и пешком отправиться к знакомой лесистой местности (где оставился полюбившийся «квадрик»), но вдруг подумала: «Если я до сих пор и жива, то, единственно, потому, что не пренебрегала правилами собственной безопасности, а проявляла элементарную осторожность». Вдохновлённая неглупыми рассуждениями, оставшийся путь подумала проделать, как и раньше, ползком. Ядовитые змеи к наступившему времени залегли уже в зимнюю спячку, так что случайная вероятность на кого-нибудь из них напороться – она полностью исключалась; дорога же представлялась настолько укатанной, что незадачливо заблудиться – это тоже навряд ли бы получилось.
Когда до предполагаемой цели оставалось не больше трёх сотен метров, а сквозь негусто росшие деревья пробились неяркие костро́вые отблески, взволнованное сердечко заколотилось в бешеном ритме. «Значит, всё-таки умчались не все – если, конечно, вообще кто-то отсюда куда-нибудь тронулся? Вполне вероятно, бесчестные бандюги остались, чтобы меня дождаться, – наверняка устроили некую мерзопакостную ловушку», - строила она реальные домыслы, уверенно приближаясь к интересующему лесному участку.
Двигаясь бесшумно, пронырливая разведчица умудрилась приблизиться к двум бандитам, беспечно сидевшим у мерцавшего пламени, на расстояние, меньшее пятнадцати метров. Притаившись за одним из столетних деревьев, она напряжённо прислушалась к миролюбивой беседе, проводимой среди легкомысленных сотрапезников. Невольно её посетила возмущённая мысль: «Вы ещё и бессовестно жрёте? А я вот с утра, кроме болотной клюквы, так ничего и не съела». Не зацикливаясь на отвлекающих размышлениях, она расслышала, как Горилла растянуто выдал:
- Послушай, Кирпич, а что мы будем делать, если «гиблая подружонка» совсем не появится? Мне кажется, Виктор Павлович на такой «расклад» не выдавал никаких определённых инструкций… мы что, выходит, жить здесь останемся? А как же тогда наш дом? Как ки́нутая скотина?
- Знаешь, Гаврила, - ответил изумлённый напарник, оглядев туповатого, зато громадного спутника, - я последнее время только и делаю, что поражаюсь, какие правильные мысли ты иногда выдаёшь, - сказал он поистине иронично, - мне, поверь, подобная ахинея даже и в голову не пришла. Говоря иначе – твоими же, «на хер», словами! – отдали однозначный приказ, значит, надо его выполнять, а вовсе не обсуждать – вот и будем здесь сидеть, пока не прикончим дерзкую девку. Лично я, ежели она не объявится, ничуть не расстроюсь. С другой стороны, будучи до конца откровенным, мне уже порядком поднадоело выполнять сумасбродные прихоти нашего… - он понизил голос до слабого полушёпота и огляделся, словно боясь, что кто-то подслушает, - сумасшедшего атамана.
- Ты чего, совсем, что ли, сбрендил? Если Виктор Павлович узнает о таких разговорах, он же тебя просто-напросто изничтожит, - испуганно промолвил Горилла, широко раскрывая глаза, - я – о подобном! – и думать боюсь.
- Интересно, а откуда он это проведает? - отметился ехидный собеседник недовольной ухмылкой. - Ты же ему не скажешь? Или же ты у «бандитского генерала» «сучий стукач»?!
- Нет, нет! Что ты, что ты! - запротестовал не больно умный, а точнее, бездумный член банды. - Я никому ничего не скажу… Я просто подумал: что, если он – случайно! – узнает?
- И «хрен» бы да с ним! Я уже давно подумываю: валить надо отсюда, и как можно подальше. Наверное, так и сделаю – вот разве всё немного «подуспоко́ится»? Да, правильно, убьём «поганую стерву», выберу благоприятное время и ринусь на вольную волю – надоело мне здесь!
«Лицемерный урод!» - Вихрева мысленно матюгнулась. «Что, стесняюсь спросить, мешает тебе «сдёрнуть» сейчас? Неужели так жертвенной кровушки захотелось?» - усмехаясь, но испытывая явное недовольство, продолжала Мария раздражённые осуждения. Находясь от лесных разбойников в непосредственной близости, из подслушанного разговора ей удалось хорошенечко уяснить, что их здесь оставили всего лишь двоих, и как раз по её мятежную душу (чтобы вначале подкараулить, а впоследствии уничтожить). Сметливый атаман прикинул верно: она приняла расставленную ловушку за «чистый родник» (ни на секунду не усомнилась, что западня настоящая). «Ну что же, раз вы намереваетесь лишить меня драгоценной жизни, то и меня больная совесть не будет мучить, если взамен я заберу, поганые гады, ваши, но… разве с маленьким исключением – немного пораньше», - чуть слышно пробормотала суровая мстительница, изготавливаясь к точной стрельбе и наводя прицел на одного из двоих, невдалеке сидящих разбойников.
Она выбрала наиболее мощного, оказавшегося Гаврилой. Наведя оптический окуляр на огромную, точнее звероподобную, голову, совместила визуальное перекрестие и плавно нажала на спусковой крючок... прогремел оглушительный выстрел! Расстояние считалось слишком уж близким, в результате чего выпущенная пуля прошла навылет, страшно изуродовав обезьяноподобную рожу, так ничего и не успевшую понятно осмыслить. Поражённый преступник, неожиданно получивший свинцово-стальной заряд, скончался мгновенно.
Кирпич оказался немного проворнее (или везучее?). Услышав ружейный грохот, он рухнул словно ужаленный, по-быстрому схватил автомат системы Калашникова и при́нялся энергично «поливать свинцом» всю близлежащую местность. Он расстрелял два полных рожка, воткнул моментально третий и на́чал пичкать запасными патронами только-только растраченные. В тот же самый момент он решил прояснить: а достигли ли растраченные пули намеченной цели? Бесцеремонный преступник громко выкрикнул в сгустившуюся над лесом чёрную темноту:
- Ты ещё жива, «поганая сучка»?! Когда я до тебя доберусь, то буду «трахать» тебя, пока ты, «подлая тварина», не сдохнешь! Я обязательно тебя достану – можешь не сомневаться! Я уже давно «положил на тебя намётанный глаз», едва лишь ты у нас появилась! Я ещё тогда собирался сначала тебя безжалостно изнасиловать, а уже потом отдать на извращённое растерзание славному атаману!.. Ну так как, ты всё ещё хочешь меня или давно уже «высыпалась в мелкий осадок»?!
Оскорбительная, неприятная, провокационная речь очень задела негодовавшую девушку: несмотря ни на что, у неё присутствовала некая затаённая гордость. Да, пусть она была развратной путаной и пусть ей приходилось ложиться под любого, кто оплатит услуги; однако никому не дозволялось безнаказанно задевать глубинные чувства. Омерзительное занятие считалось ей основной работой, а деньги, как говорят, не пахнут, и зарабатывала она их так, как умела: лишённая родителей, воспитанница детского дома не получила от государства никакой, хотя бы маломальской, поддержки и не смогла освоить иной, более престижной, профессии. Итак, беспардонные слова отмороженного мерзавца больно резанули по чувствительным де́вичьим нервам. Вихревой очень хотелось ему ответить, и непременно какой-нибудь язвительной колкостью; с другой стороны, она отчётливо понимала, что, поддаваясь на явные провокации, несвоевременно себя обнаружит. Именно её непростительных ошибок и добивался сейчас вероломный и гнусный противник, более физически развитый, а значит, и чрезвычайно опасный.
Собрав воедино всю непреклонную волю, чтобы не нагрубить в ответ, Маша, стараясь как-то отвлечься и заняться чем-то полезным, приняла́ решение тактически передислоци́роваться. Двигаясь, словно бесшумная змейка, не издавая ни единого звука, она поползла, намереваясь обойти язвительного врага с ближайшего тыла. Кирпич продолжал её склонять на открытую конфронтацию, и бездумную, и губительную:
- Ну, таки «шо», блудливая шлюха, жива ты ещё или ужо успела «скопытиться»?! Не то выходи добровольно, и я тебя «отымею» безбольно, по нашему обоюдному соглашению! Дык, как – ась?! Продолжишь зло кочевряжиться, или мы договоримся с тобой полюбовно?! Всё равно тебе не избежать скорого знакомства с моим проворным «маленьким братом»!
Никак не реагируя на обидные реплики, волевая вои́тельница молча пробиралась сквозь беспросветную тьму, намереваясь зайти к бесцеремонному недругу сзади. В какой-то момент он на недолгий миг замолчал и напряжённо вслушался в окружавшую кромешную темноту. Хотя Мария и старалась производить желательно меньше шума, но осенняя травка нет-нет да и создавала чуть слышимое шуршание. Оно позволило лесному разбойнику, опытному охотнику, распознать настоящий маршрут неспешного продвижения.
- Ага?! Вон ты чего удумала?! - специально делая голос скрежещущим, разухабистый бандит пытался навести побольше безрассудного страху. - Ты желаешь обойти меня с тыла?! Послушай: я не могу того допустить! Поверь, встречу тебя достойно, а потом обязательно «трахну»!
Проговорив нелестную реплику, Кирпич при́нялся «поливать» из безотказного «калаша». Стрелял он короткими очередями, направляя их в ту сторону, откуда слышался невнятный, асимптоти́чески фоновый, шум. Вихревой пришлось быстро переместиться и укрыться за ближним, по ходу попавшимся, деревом.
«Ладно, посмотрим, какой ты храбрый герой?» - прошептала про себя решительная особа, доставая из бокового кармана кусочек прочной, удачно сохранившейся лески. Она привязала к ней СВД, после чего, удерживая второй конец, поползла дальше, оставляя огнестрельное оружие чуть сзади себя. Выбрав полную длину незатейливого устройства, она поволокла за собой винтовку, немного подёргивая за тоненький хлыст. Создавалась обманная видимость некоего движения, шуршавшего на незначительном отдалении, метрах в десяти, и чуточку сбоку. Искусно применяя военную хитрость и отклоняясь немного в сторону, Мария постепенно приближалась к неустанно стрелявшему отморозку. Дабы не попасть на огневую линию, ей пришлось передвигаться зигзагами. Временами отпетый уголовник прекращал ведение прямого огня: ему требовалось менять истраченный магазин и определять дополнительное направление последующей стрельбы. Подозрительное дело, каждый раз его поражало, что издаваемый лёгкий шумок появлялся то правей от него, то следом левей, но продолжал уверенно приближаться.
- Да ты, «сука», хитрая! - зло рассмеялся закоренелый бандит. - Ищешь близкого боя! Ну давай, «помойная гнида», ползи – я тебя подожду, и в порошок мгновенно сотру, едва лишь только увижу! Потом обязательно «трахну»! Можешь мне верить – и ни секунды не сомневайся!
Неясное шелестение, создаваемое от стального оружия, слышалось теперь на расстоянии, не превышавшим десятка метров. Кирпич ещё даже не представлял, что истинная опасность находится в самой непосредственной близости, но разве не спереди от него (откуда слышался тот издаваемый звук) а чуть в стороне, при том что с Вихревой их разделяло не более полуме́тра. Увлечённый наивным предубеждением, что ненавистный враг находится перед ним, бездумный преступник настолько увлёкся показным приближением, что ни на чём ином особо не акцентировался.
Вдруг! Краем намётанного глаза он уловил, как с правой руки происходит некое неявное продвижение, хотя и еле заметное, но, в то же время, молниеносное, – будто бездонная темнота сделалась гуще, неожиданно ожила и резко переместилась. Бесспорно, нападение считалось внезапным, однако расторопный преступник успел инстинктивно дёрнуться, моментально перегруппировался, а перевернувшись на спину, вытянул перед собою обе руки, цепко державшие удлинённый «калашников».
Что же случилось и как подобное стало возможным? Мария, сумевшая приблизиться к отвлечённому неприятелю на наиболее короткое расстояние, извлекла наружу дамский складник, всегда теперь находившийся в боковом кармане военной куртки. Раскрыв недлинное, но острое лезвие, она жёстко отжалась от твёрдой почвы, подтянула ноги к роскошной груди, а дальше осуществила резкий прыжок, словно изящная пантера бросилась на искусно выслеженную добычу. Успев заметить, что тот выставил навстречу корпус автоматического оружия, и левой рукой упёршись в него (чтобы не удариться летящим туловищем), правой, сжимавшей опасный клинок, Маша умудрилась полоснуть по наглой роже растерянного бандита. Защищаясь, тот успел применить доводящее продвижение и перекинул свалившуюся «беду» на сто́рону, противоположную той, откуда она нежданно-негаданно появилась. Ловкая девушка опустилась на четвереньки и приготовилась к очередному броску. Кирпич, которому кончиком острия рассекли по всей длине лоб, дико вскрикнул от нестерпимой боли и моментально отпустил оружие, упавшее рядом. Освободившиеся ладони машинально приблизил к рассечённой физиономии и удерживал их, но не более чем пару секунд. Хотя у него и началось обильное кровотечение, но, ожидая очередного опасного нападения, он отня́л верхние конечности от повреждённого места и интенсивно замахал обеими ими перед собой, перекрывая одновременно и широкую грудь, и окровавленную голову; заодно подраненный злыдень ворочался из правой стороны в левую, а также наоборот (создавалось впечатление крутившейся мельницы). Почему он так поступал? Обильно вытекавшая кровь застилала глаза, перекрывала нормальное зрение, поэтому приходилось обороняться несколько неестественным образом, то есть ничего не видя, но стремясь не подпустить изворотливого противника к жизненно важным органам.
- А-а, «паскудная тварь»! - кричал он в безудержном гневе. - Я с тебя, блудливая шлюха, с живой, прямо так, поганую шкуру сдеру! Всё, смерть тебе!
- Нет… тебе, «гнусная гнида», предстоит сейчас умереть, - стиснув покрепче зубы, словно злобная змея, прошипела Маша едва-едва слышно.
Впоследствии для неё представлялось всё, как будто в густом тумане. Безошибочно определив, что существенное ранение нанести пока не получится, Мария (когда Кирпич, всего на доли секунды, повернулся к ней передней частью бандитского корпуса), прыгнула в незащищённое пространство между колен. Мгновение спустя, она нанесла ножевой удар, направленный в нижнюю область паха – напрямую в мужскую промежность.
Очевидно, с первого раза повредилась бедренная артерия, так как багровая жидкость била обильным фонтаном, мощно брызгая по всем сторонам и обагряя опьянённой красавице и миловидное личико, и верхнее военное одеяние.
- Ты, кажется, «трахнуть» меня хотел?! - умываясь кровавой влагой и безумно хохоча, прокричала на миг ополоумевшая вои́тельница. - На же, «презренный сучёнок», теперь наслаждайся!
Постепенно кровяное давление всё больше снижалось, а могучее тело убиенного неприятеля задёргалось в предсмертных конвульсиях. Вихрева медленно приходила в себя и избавлялась от безумного чувства, какое захватило взбудораженный разум и какое иногда возникает у непривычных людей, когда они вступают в рукопашное единоборство, влекущее последующее убийство. Поднимаясь с поверженного подонка и отойдя немного в сторонку, она предоставила бывшему отморозку спокойно скончаться.
- Как же вам всем хочется моего беспутного тела, - произнесла самокритичная девушка, выбрав незаурядную фразу в качестве кратенькой панихиды, отнесённой к бандиту, - но, поверьте, ничто в этом мире не даётся задаром!
Оттащив мёртвые трупы подальше, в левую сторону от костра, Маша сняла с них военную форму и, насколько возможно, оттёрла кровавую пелену сначала с испачканного лица, затем и с верхней солдатской одежды. Закончив с недолгой уборкой, она вернулась к пылавшему пламени, где, недолго думая, приняла́сь активно уничтожать оставшуюся еду. Оно и неудивительно, ведь, кроме болотной клюквы, за весь прошедший день удала́я дамочка так ничего и не съела. С особой жадностью она поглощала захваченные трофеи: ржаной душистый хлеб и консервированные продукты.
«Хорошо ещё, что, глупые сволочи не всё здесь пожрали», - пережевывая сытную пищу, отзывалась категоричная девушка, не очень лестно благодаря беспечных хозяев за проявленное «гостеприимство». Хорошенько насытившись, Мария подбросила в горевший огонь побольше сухого топлива – и… не выдержав нервных и физических потрясений, горой свалившихся за последние сутки, провалилась в глубокий, почти бесчувственный, сон. Она спала так крепко, что если бы в ту страшную ночь кто и задумал над ней чего-нибудь сделать, то вряд ли бы она сумела чего-то предвидеть, тем более осознать; в редком случае отключились все прозорли́вые чувства, в том числе хвалённая интуиция, позволив уставшему организму как следует отдохнуть и набраться телесных сил, необходимых для ответственного противоборства, важного и прямого, военного и открытого.
Ночь оказалась на редкость спокойной: ни дикие животные, ни злобные люди, ни загадочные служители потустороннего мира больше не беспокоили. Очевидно, благодатная судьба понимала, что делает она дело правое, борьбу ведёт справедливую – расправляется с ненавистными отморозками, которые и сами безудержно желают видеть её жестоко убитой. «Не я объявила бессмысленную войну», - мучаясь обострённой совестью, каждый раз проговаривала она, когда ей приходилось совершать очередное убийство.
Проснулась Вихрева от жаркого солнца, пускай и осеннего, но начинавшего припекать; оно давно уже встало и настойчиво пробивалось сквозь раскидистые кроны могучих деревьев, согревая последними лучиками. «Сколько же я проспала?» - подумала про себя встревоженная особа. Осмотрев ближайшую, пропитанную кровавой жидкостью, местность, Маша вновь подивилась слепому везению и редкой удаче. «Видимо, само всемогущее провидение помогает удачливо выжить? Хорошо если так, но расслабляться не стоит: от бесстрашной решимости зависит сейчас не только моя единоличная жизнь, но и будущее благополучие ещё одного человека, которого я, между прочим, безумно люблю. Выходит, во что бы то ни стало необходимо остаться живой и освободить его из кровожадных вражеских ручек», - размышляла Мария, пока искала снайперскую винтовку, потерявшуюся в пожелтевшей, по-сентябрьски поникшей, траве. Ночью, переходя в рукопашную схватку, она отпустила прозрачную леску, и боевое оружие благополучно сгинуло в сгустившейся темноте. В беспросветный, если не мрачный период разыскать её не представлялось возможным, да и человеческих сил, по правде, больше не оставалось; при солнечном же свете оно обнаружилось очень быстро, совсем незатейливо.
Определившись с огнестрельным вооружением (в ходе чего попутно прихватились автомат бесстыдного Кирпича, и карабин большого Гориллы, и имевшиеся при них боевые ножи), Мария собрала в вещмешок, некогда принадлежавший одному из покойных бандитов, всё, что могло использоваться из оставленной ими сытной еды. Экипировавшись, уверенной походкой зашагала к полюбившемуся «снегоболотохо́ду», чтобы в срочном порядке выдвигаться обратной дорогой. До него было метров сто, а потому его страшных очертаний, из-за огромных деревьев, практически не было видно.
Когда напористая пройдоха приблизилась, в один миг негодовавшее сердце наполнилось и стойкой печалью, и безудержным гневом: ей предстал вид печальный (да что там?), просто ужасный. Весь обгоревший, «квадроци́кл» не подлежал никакому восстановлению. Постояв немного подле напрочь уничтоженной техники, Вихрева отдала ему должное: произнесла про себя короткую проповедь, пообещала обязательно отомстить. Затем, понуро опустив рыжеволосую голову, побрела к замеченному нынешней ночью моторному средству. Теперь именно оно должно использоваться в достижении значимой цели, направленной на скорое спасение страждущего мужчины, и дорогого сердцу, и бесконечно любимого.
