Земля кипела. Коттеджный посёлок накрыл мощный ливень. Бешеные потоки дождя смывали яркие краски летнего дня. Мир стал пугающе серым. Стекающие с крыши струи хлестали по окнам, стучали по подоконникам и, не достучавшись, убегали потоками вниз по стене в узкий желоб сточной канавки.
В такую погоду хочется сидеть дома, прижимаясь к маме, перелистывать книжку, тыкать в картинки пальцем и задавать вопросы, на которые и сама знаешь ответ. Вместо этого приходится стоять в этой унылой комнате в пугающей толпе таких же унылых людей. Мама тоже тут. И папа. Но они словно чужие. Перешёптываются о чём-то с Учителем, на неё не смотрят. Обидно!
Приглушённый свет розового абажура разбрасывает по стенам нечёткие тени. В комнате тошнотворно пахнет сыростью и ещё чем-то тёплым, масляным и пряным. От этого запаха Лине становится дурно.
Учитель кивает, поворачивается к людям в серых одеждах, разводит руками. Все, как по команде, становятся в круг.
Так это игра!
Догадка приводит Лину в восторг. Улыбаясь, она ловит мамин взгляд, но не может поймать. Отец, подхватив табурет, ставит его в центр круга и приближается к дочери. Учитель одобрительно кивает и смотрит на Лину тягучим завораживающим взглядом.
— Залезай! — пригласительно протягивает руку Учитель. От его глаз и улыбки во рту Лины появляется давно забытый вкус сладкой ваты. Розовой, на палочке, что продавал весёлый клоун в парке на День защиты детей. Это было удивительно и завораживающе: тонкие волоски нитей патоки накручивались на палочку, превращаясь в воздушное ванильное облако. Ощущение счастья — вот что это было. Тогда. Но не сейчас. Это не игра!
— Не хочу, — заупрямилась Лина и поймала на себе гневный взгляд матери.
— Лезь, — процедила сквозь плотно сжатые губы мать, и тяжёлая рука отца легла на плечо.
Лина вздохнула и вскарабкалась на стул.
Лица людей серьёзны и хмуры. Они чего-то ждут. Она догадалась — чего.
— Буря мглою небо кроет… — начала декламировать когда-то заученное с бабушкой стихотворение. Бабушка всегда учила с ней не совсем детские стишки. Не какой-нибудь «Мойдодыр» или «Тараканище», а красивые сложные строчки о природе, погоде и ещё чём-то не совсем пока для Лины понятном. «Ничего, придёт время — поймёшь, ещё спасибо скажешь, когда в школе проходить будете».
— Не надо, — прервал Учитель. — Ты должна молчать. — Он медленно и плавно обошёл хоровод людей и стал у Лины за спиной.
Он всегда передвигался, словно дрейфующий на волнах парусник. Длинные одежды скрывали ноги, и казалось, что он не ходит, а парит над землёй.
— Мы собрались сегодня, чтобы проверить нет ли дьявола в этом ребёнке, — прожурчало за спиной. — Начнём. Спросим Иисуса, есть ли на ней проклятие?
Сзади зашелестели шёлковые одежды, и людской круг, как по взмаху дирижёрской палочки, завыл трудно разбираемые слова. Из всего набора Лина разобрала только одно: "Иисус". Во время завываний люди синхронно раскачивались из стороны в сторону.
В животе заурчало, и захотелось кушать. Она ничего не ела с утра. С утра и не хотелось, и мама не позвала. А сейчас захотелось сильно-сильно. Аж затошнило, аж скрутило кишки. Лина сморщилась от резкого спазма в животе. Монотонные пения и раскачивания людей добавляли к тошноте головокружение. Боль усилилась. Лина скорчилась, и стул под ней качнулся.
— Стоп! — вскричал Учитель и вышел вперёд. — Стул качнулся!
— Качнулся.
— Качнулся, — подтверждали люди.
Лина испуганно посмотрела на мать, но та, опустив глаза, кивала головой.
— В этом ребёнке сидит дьявол! — Спина Учителя отливала глянцем синего шёлка и золотом рассыпанных по нему длинных волнистых прядей. И весь он, даже со спины, казался невозможно красивым, похожим на принца из сказки «Золушка».
— Она бесноватая! — выкрикнул Учитель, резко повернувшись к Лине. И тут же отвернулся. — Мы будем её лечить.
Лечиться не хотелось. Хотелось кушать.
— Просвирок! — сладкоголосо пропел Учитель, и безликая женщина в сером до пят платье поднесла ему блюдце с маленьким кексом. При виде еды в животе у Лины кишки заиграли приветственный марш. Учитель протянул блюдце, она схватила кексик двумя руками и торопливо засунула в рот. Это был не кекс и не булочка. Кусочек хлеба, ни сладкий, ни солёный. Безвкусный. Они обманули её!
Лина поморщилась и выплюнула мякиш на пол.
«Ах!» — эхом понеслось по комнате.
— Тело Христа не должно лежать на земле! — проговорил Учитель печальным голосом. Перепуганная мать бросилась на пол, подобрала хлебный мякиш, положила его себе в рот и, почти не жуя, проглотила.
Учитель одобрительно кивнул, и другая женщина, такая же безликая, как и первая, в таком же сером одеянии, как и все те, что стояли вокруг, протянула Учителю бокал.
— Выпей.
Под розово-ватным взглядом Лина покорно отпила из бокала. Противная сладко-горькая жидкость обожгла внутренности.
— Фу! — поморщилась Лина и сплюнула на пол бурую слюну.
— Бесноватая…
— Бесноватая… — понеслось отовсюду.
В голову ударила горячая волна, ноги подкосились, комната и люди поплыли. Она хотела что-то крикнуть матери, но из горла вырвался лишь глухой рык, табуретка качнулась, и Лина мешком повалилась на пол.
Вы прочли отрывок из детектива Елены Касаткиной "Розовый кокон". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро и Амазон. https://ridero.ru/books/rozovyi_kokon/
