В наряд на кухню мы ходили, переодевшись в старое обмундирование, которое валялось в темнушке в столовой. Оно состояло из рваных гимнастерок, галифе, непонятного цвета фартуков, которые никто и никогда не стирал. Причем гимнастерки были или без погон или с одним погоном, или разного цвета. Такая гимнастерка и досталась рядовому Кайдалову: один погон был черный, относящийся к радиолокационным войскам, другой – голубой, который носили военные авиаторы.
…Бегает он по кухне, выполняя служебные обязанности, и вдруг натыкается на комиссию, которая регулярно проверяла соблюдение санитарных норм при приготовлении пищи. Старший комиссии – майор, остановил солдата, и, показывая на погоны, спросил:
– Ты, в каких войсках служишь, воин?
Кайдалов не растерялся:
– Радистом в авиации, – и для убедительности, похлопал ладонью сначала по черному, затем по голубому погону.
– Хвалю за находчивость, – захохотал майор. А то, что обмундирование залоснилось от грязи, не заметил. Вот такая была комиссия.
Дембельская экспроприация
Рота охраны полка, как правило, комплектовалась из республик Средней Азии: туркменов, таджиков, узбеков и т.д. Доставляли их в традиционных национальных одеждах: ватных халатах, тюбетейках. Им, конечно, предлагали после переодевания в солдатскую форму отсылать гражданскую одежду домой, но соглашались на это редко – хлопотно было.
Очередной призыв туркменов в наш полк состоялся весной. Человек сорок молодых солдат в халатах толпились у входа в баню, где им объяснили (а понимали они по-русски с трудом), что гражданскую одежду надо сложить в углу, а после помывки переодеться в солдатскую. Помылись. И… молодые туркмены громко залопотали на своем языке, размахивая руками. По интонации было ясно, что они чем-то возмущены. Сержант, пытаясь что-то понять, беспомощно разводил руками.
Повели молодых в казарму, вызвали офицера. По мере того, как капитан вникал в суть проблемы, его глаза округлялись, пока не стали по диаметру с советский рубль. Оказывается, еще на призывном пункте будущим солдатам из Туркмении кто-то по секрету сообщил, что если предложить командиру части, где они будут служить по три тысячи рублей (стоимость «Запорожца»), то последний их отпустит домой, вернув им военные билеты со всеми отметками о прохождении военной службы. Они и воспользовались этим советом, прихватив с собой необходимые суммы, предварительно зашив деньги в ватные халаты.
Как об этом узнали дембеля одному богу известно. Но узнали и провели экспроприацию, пока туркмены были в мойке. Об этом, конечно, официально никто не говорил, но знал весь полк. Это было ЧП. Но наши командиры вышли из щекотливой ситуации с блеском: когда им стали жаловаться о пропаже денег, поинтересовались суммами. Услышав о трех тысячах рублей зашитых в одном только халате, замахали руками: опомнитесь, это ведь годовая зарплата офицера. Откуда у бедного туркмена такие деньги? В общем, сочли, что солдаты просто врут.
По слухам, перед отправкой домой, отслуживших свой срок дембелей, «шмонали» по всем правилам, но ничего не нашли.
Бой в любую минуту
Солдаты срочной службы Советской Армии делились по отслужившим полугодиям (срок службы был два года). Только что призвавшиеся назывались «зеленью». Отслужившие полгода – «салагами». Год – «котлами» или "черпаками", полтора – «дедушками», наконец те, кто дождались приказа об увольнении в запас, – «дембелями».
Так вот, письма, которые писала «зелень» на гражданку, регулярно прочитывались специальными людьми, и если в них находили какую-нибудь крамолу, докладывали либо командиру части, либо начальнику штаба, либо замполиту.
Командир части подполковник Другов имел привычку самые интересные опусы солдат зачитывать перед строем вслух. На очередном построении подполковник вызвал такого молодого солдатика из строя и спросил:
– Ну что, сынок, китайцы не донимают? – и зачитал отрывок из его письма матери. «Дорогая мама, служу на китайской границе. Китайцы рядом через реку. Спим одетые, автоматы кладем под голову с полным боекомплектом. В бой можем пойти в любую минуту…»
Вся часть гомерически хохотала, виновник письма не знал, куда деть глаза от стыда и позора.
А китайская граница действительно была рядом – в 40 километрах, там совсем недавно прошли вооруженные столкновения на острове Даманский, где погибли наши ребята. Вот только на вооружении нашего полка были карабины СКС, с ними и ходили в караул. Автоматов в глаза не видели.
Последний аккорд
Рядовой Дмитриев, прослужив два года, принося периодически своим командирам всякие неприятности, должен был уволен в запас. Одну такую преподнес он и напоследок. Дело в том, что в Советской Армии была традиция, дембеля перед увольнением брались выполнить какую-нибудь хозяйственную работу. Причем срок увольнения напрямую зависел от темпов произведенной работы. А поскольку Дмитриеву увольнение в запас маячило в самую последнюю очередь, то он готов был взяться за любое дело. Вскоре случай представился. Начальник штаба объявил, если кто возьмется за строительство нового здания КПП в автопарке и построит коробку здания, тут же отправится домой. Беда лишь в том, что пиломатериалов для строительства было недостаточно.
Однако Дмитриева это не смутило. Он сколотил бригаду, которая немедленно приступила к делу: залили фундамент (благо цемента и песка было много). Они выпросили бортовую машину у зампотеха и подались в забайкальскую степь в неизвестном направлении. Наутро вернулись груженные досками и бревнами. Когда их спросили: «Откуда дровишки»? – туманно ответили, что обнаружили в степи бесхозное строение, разобрали его и привезли. Командиры, конечно, удивились, но не стали вдаваться в подробности – главное есть из чего строить. Бригада под предводительством Дмитриева ударно трудилась пару дней, пока не вывела коробку под крышу. Все уже мысленно были дома, «аккорд» подходил к концу.
Начштаба сдержал слово – на следующий день все уехали на гражданку.
А еще через день у него в кабинете объявились буряты-чабаны, которые с возмущением рассказали о том, что совсем недавно какие-то нехорошие люди разобрали их кошару на дальнем пастбище и увезли в неизвестном направлении. Люди видели, что это были солдаты. Какие контраргументы приводил начальник штаба неизвестно: то ли намекнул, что воинских частей в гарнизоне много, то ли пообещал чабанам что-то взамен, но те тихо уехали.
КПП вскоре достроили, но рядового Дмитриева вспоминали долго, особенно, начштаба.
Дефицитный карбюратор
Ефрейтор Яковлев служил в автопарке – возил на автомашине замполита, майора Тумарова. Служба не пыльная, даже престижная, ни тебе подъема, ни отбоя, ни нарядов. В общем, почти гражданка. Все было бы хорошо, но вот поехать в отпуск на малую родину все как-то не получалось. И не потому, что ефрейтор был плохим солдатом или службу нес небрежно. Просто, как говорил майор, время еще не пришло.
Готовя автомашину в очередную поездку, Яковлев пожаловался сослуживцу по автопарку на свою проблему. Тот посоветовал, а ты сломай машину и ремонтируй ее подольше. Майору надоест ходить пешком, вот тут заключи с ним уговор. Ты находишь нужную деталь, а он отпускает тебя в отпуск.
И тут как специально полетел карбюратор – запчасть, считавшаяся дефицитом. Машина простаивала уже неделю. Семь дней майор искал злополучную деталь, но тщетно. Наконец, не выдержал и в сердцах сказал:
– Ну что Яковлев, не можешь добыть карбюратор? Найдешь – поедешь в отпуск!
Ефрейтор тут же помчался в гараж.
– Ребята, выручайте, – взмолился он.
Однако лишнего ни у кого не было. И тут солдата осенило.
– Слушай, – обратился он к коллеге, который возил командира части, – одолжи карбюратор, съезжу в отпуск, верну. Твоему шефу надоест пешком ходить, а тут ты запчасть находишь. Он на радостях тебя тоже в отпуск отпустит.
В общем, так все и случилось. Карбюратор перекочевывал из машины в машину: шофера регулярно отправлялись в отпуск. Лафа кончилась, когда офицеры поделились друг с другом тем, что в машинах стали барахлить карбюраторы. Уловка была раскрыта, но наказание никто не понес. Все-таки солдаты проявили находчивость, да и служили они добросовестно и честно.
Самоволка
Самоволки в нашей части не практиковались. Нет, конечно, то один, то другой солдат бегали в «шанхай», район, где жили гражданские, за самогоном или к девчатам, но это скорее было исключение, чем правило.
Однако мысль о самоволке будоражила солдат. И каждый мечтал хоть раз сходить в самоход. Такой случай выпал и мне на первом году службы.
Каждое лето в казарме производили косметический ремонт помещений. На это время (5–6 дней) кровати выносили на спортплощадку и там солдаты спали. Как-то после отбоя, лежа в кровати, сержант Вотяков, зная, что я недавно получил перевод, предложил сходить в «шанхай» за самогоном.
Надо отметить, что ночи в Забайкалье очень темные – в метре лица не видно. Причем темнело моментально. В общем, тихонько выбрались через заборчик (благо не было дневального по части, который должен караулить наш сон у тумбочки) и подались в поселок. Но как-то не сложилось: самогонки не достали, пришлось возвращаться на спортплощадку. Подошли к заборчику и перед тем как лечь спать, решили справить малую нужду. Пристроились, делаем свое дело, и тут замечаю, что рядом стоит третий и делает то же самое. Пригляделся и обалдел – дежурный по роте лейтенант Жолобов. Перемахнув через препятствие, раздеваюсь на ходу и ныряю в кровать. Через какое-то время подходит лейтенант, трясет за плечо:
– Ты сейчас у забора был?
– У какого забора?
– Да как же, рядом же оправлялись…
– Причудилось вам, товарищ лейтенант, – я чуть не давился от смеха, – как я могу быть там, когда я здесь.
Чувствуя, что происходит нечто непонятное, лейтенант медленно пошел прочь, видимо думая, что у него начались глюки.
Предыдущая часть:
Продолжение: