Главным героем второй части марлезонского балета (первая живет тут) будет Иоганн Даниэль Шумахер, бессменный секретарь и библиотекарь ранней Академии Наук. Портрета героя, увы, не будет - не сохранился.
Родился Шумахер в 1690 году в городе Кольмар в Эльзасе, тогда уже части Франции. Он отучился отлично сначала в кольмарской гимназии, потом в университете Страсбурга на поэта - в те времена поэтов таки отдельно учили в университетах. Реально Шумахер изучал богословие, право и литературу, лекции по философии и особенно математике он посещал редко. Поэтом он хотел стать, потому что так было легче остаться работать в университете, но не срослось - Шумахера за какие-то стихи попросили из Страсбурга, и он перебрался в Париж. В Париже Шумахер устроился учителем в семью графа Иоганна Фридриха Лейнингена-Гартенбурга родом из очень старой изначально немецкой благородной семьи со владениями вокруг Рейна. Там он познакомился с Пьером Лефортом (он же Петр Богданович Лефорт), племянником Франца Лефорта, сподвижника Петра Великого, офицером, героем Северной войны и будущим генерал-лейтенантом русской армии.
По его рекомендации Шумахер в 1714 году стал библиотекарем Петербургской библиотеки у Петра Великого и секретарем медицинской канцелярии под началом Роберта Арескина, про которого я упоминал в прошлый раз. Начиная с 1721 года Шумахер, уже подчиненный Блюментроста, занимался подбором ученых для будущей Академии и сделал очень большую работу по привлечению в тогда никому не известную страну крупных специалистов.
Шумахер в те же годы умело выстраивал отношению с новым русским дворянством, частично ради науки, частично ради себя. В знак своего благоволения Петр I лично сосватал за Шумахера старшую дочь своего повара (и, в будущем, дворецкого) Иоганна Фельтена, Анну Доротею, что потом неплохо подсобило тому в карьере.
С возвращением в Россию в 1724 году он стал библиотекарем и секретарем свежесозданной Академии наук. В заслугу ему можно поставить организацию издания первых музейных и библиотечных каталогов в России. Шумахер замкнул на себя разнообразные административные подразделения и обязанности и проявил себя ловким, находчивым, использующим любые обстоятельства в свою пользу подлизой. В то же время он оказался крайне деспотичным, легко оскорбляющимся и очень мстительным человеком. Именно Шумахер вынудил покинуть Петербургскую Академию Наук и эмигрировать из страны нескольких даровитых ученых (Германа, Бильфингера, Бернулли, да и Эйлера). Манера руководства Шумахером Академии была … специфичной. Требования невыплаченного жалования было достаточно, чтобы заслужить вечную ненависть Шумахера. Ученых Шумахер карал в нарушение законодательства Российской империи: расследования велись в обход официальных следственных органов (той же Тайной канцелярии), широко практиковались физические наказания, хотя законодательно было положено применять вычеты из жалования.
Хорошим примером управленческих практик в тогдашней Академии наук является ситуация 1728 года. В течение всей эпохи дворцовых переворотов про существование Академии Наук регулярно забывали, ассигнованные на нее деньги месяцами лежали в казначействе, а ученые сидели без жалования и финансирования на текущие расходы. Именно так и произошло со смертью Екатерины I. Недовольные академики предсказуемо попытались накатать жалобу в Верховный тайный совет. Шумахер же выставил эту жалобу как восстание против президента Академии Блюментроста и подставил под проблемы рядовых ученых.
С приходом в Академию ее третьего президента барона Корфа в 1733 году положение Шумахера еще упрочнилось. Ему была доверена казна Академии, а он стал советником президента. Что любопытно – доклад президента Академии императрице о необходимости назначения Шумахера советником был вчерновую написан самим Шумахером.
К началу 40-х годов Шумахер собрал целую пачку претензий со стороны окружающих. Утверждали, что из-за него Академия не готовит русских, наукой Академия Наук почти не занимается, а деньги, выделенные на Академию, уходят исключительно на второстепенные технические и административные подразделения (библиотека и музей, которыми заведовал лично Шумахер), работники Академии используются как курьеры по личным делам секретаря. В 1742 году на Шумахера прилетела жалоба Андрея Константиновича Нартова, механика и скульптора, токаря Петра I и изобретателя токарно-винторезного станка, рулившего Инструментальными палатами Академии, обвинявшая его в воровстве. Жалоба эта была инициирована, с вероятностью, Ломоносовым, боровшимся супротив немцев за русский народ. Шумахер был отстранен и посажен под домашний арест, а Нартов занял его место советника. Закончилось все довольно предсказуемо – Нартов оказался еще большим самодуром и неумехой, и о возврате Шумахера просил даже ненавидевший его русофил Ломоносов. Следствие по Шумахеру подозрительно напоминает современную практику по делам, связанным с представителями определенных народов. На претензии по поводу обучения в Академии исключительно немцев Шумахер отвечал чем-то уровня «лееее, урус тупой, сам виноват, учиться не хочет». К концу первого допроса Шумахер успешно забыл русский язык и затребовал переводчика с немецкого. За Шумахера тут же вписалась немецкая диаспора и его многочисленные друзья, включая Якоба Штелина, наставника наследника престола, будущего Петра III. По итогам разбирательства следственная комиссия признала его виновным только в растрате казенного спирта на чуть больше 100 рублей, ибо в распитии казенного вина Шумахер сдуру сознался на первом же допросе еще до лингвистических чудес. В 1744-1746 годах его восстановили на всех постах. Жалобщики на Шумахера тоже оказались хороши: все претензии были сформулированы в максимально общих словах или имели сугубо личный характер, друг на друга стучали быстрее собственного визга.
Ситуацию не изменил даже приход в 1746 году на пост президента Академии первого ее президента не иностранного происхождения Разумовского – Шумахер закорешился с реально рулившим делами секретарем Тепловым и продолжил командовать Академией как своей частной лавочкой.
К середине 50-х Шумахер начал терять власть над Академией - он постарел и уже попросту не мог ходить на работу чаще, чем раз в месяц, а в канцелярию пробился Ломоносов. Неприязнь между Ломоносовым и Шумахером была обоюдной, и Шумахер почел за благо завязать с Академией. После его фактического выхода в отставку по возрасту в 1757 году Елизавета Петровна в 1759 году подарила Шумахеру поместье Унипиха в Лифляндии, неподалеку от Дерпта (ныне Эстония, к югу-западу от Тарту). Умер он в 1761 году в Санкт-Петербурге.
У Шумахера было две дочери – Элеонора Доротея, замужем сначала за Иваном Таубертом, историком и старым другом Шумахера из Академии наук, потом за губернатором Выборгской губернии Петром Ступишиным (имение передавалось по этой ветке); и Анна Доротея, замужем за ревельским врачом родом из венгерского дворянства Иоганном VII Бурхардтом Белавари де Секава, потом за Иоганном Конрадом Амманом, швейцарским врачом и коллекционером (но это не точно, в литературе есть определенный разнобой в том, за какого именно Иоганна Аммана она вышла замуж).
Младший брат, Иоганн Якоб Шумахер (1701-1767), работал в России архитектором. Он завершил строительство арсенала в Московском Кремле, закончил манеж Первого кадетского корпуса в Санкт-Петербурге, составил первый проект колокольни Троице-Сергиевой лавры, принял участие в строительстве колокольни Киево-Печерской лавры, а также строил часть построек для Академии наук (ну кто бы сомневался).
Практически общее мнение историков о Шумахере, вне зависимости от их взглядов – вздорный самодур, сильно затормозивший развитие науки в России в послепетровские времена. Выделяются только библиотековеды, которые из местечковых научных интересов героически и неаргументированно стоят за честь первого в России библиотекаря.
Следующим будет Якоб Герман, выдающийся математик и одна из жертв Шумахера.
Автор: Иван Прихно.