- Прекрасно! Нет, я совершенно серьезно - это чудесно, Лукерья, что вы посетили наш дом. Я очень рада. Мало того - я с большим удовольствием приглашаю вас на наш семейный праздник, Я ваши массовые праздники не очень жалую, у меня свои. В нашей семье они испокон веков существуют, и не мне нарушать традиции. Придете, Лукерья?
Вирма говорила с Лушкой, как королева крови с невесть откуда забредшей бедной родственницей - снисходительно, чуть насмешливо и свысока. У Аленки даже неприятные мурашки побежали по спине, но Лушка ничего не поняла, мелко закивала кудлатой головой и сразу стала похожа на глупую куклу. .
- Ага, ага… А что за праздник, тетя? Вроде в августе нет никаких, или у вас тут свои?
Вирма покачала головой, подошла поближе к Лушке, брезгливо тронула ее за сухую, посеченную солнцем прядь, вздохнула
- Я тебе, детка, не тетя. Я Вирма, запомни, пожалуйста, так и называй. А праздник у нас называется “Свечной круг”. Это давно повелось, еще мои прапрадед выбрал прабабушку в танце при свечах. С тех пор мы и продолжаем. Есть примета.
Вирма отошла от Лушки, потерла пальцы о атласные бока, кивнула Аленке
- Кто в свечном круге протанцует до утра с одним партнером, тот с ним до конца жизни останется. Вот так вот…
Аленка с интересом глянула на остолбеневшую Лушку - та с детства верила во все приметы и сказания, верила истово, до слез. Подошла к подружке, тронула ее за плечо, шепнула
- Что молчишь, как пенек? Отвечай.
Но разговор прервала Анна Станиславовна. Чуть ли не на одной ножке подскочив к Вирме, она потрепала ее за локоток, засмеялась
- Что ты девчонок смущаешь? Какие им женихи? Лене еще учиться надо, она о консерватории думает, Луша на работе в первых рядах. Не до замужества им, рано…
Вирма снова улыбнулась.
- Это жизнь покажет, Анют. А пока готовьтесь, мой свечной круг самый прекрасный праздник в нашем городке. А девочки…
Она снова подошла к Лушке, взяла ее двумя пальчиками за подбородок, подняла ее голову, взглянула в круглые, почти безресничные глаза.
- С утра подойдет мой парикмахер и косметолог. Он займется и вами. А сегодня у нас поездка в Ригу, пройдемся по магазинам. Не пущу же я на свой круг таких замарашек.
…
Аленка стояла у зеркала и задумчиво разглядывала себя. Платье, обладательницей которого она неожиданно стала превращало ее из Аленки в грустную, чуть потерянную фею. Странного дымного цвета, и не розового и не серого, а как будто сквозь туман зарозовел рассвет, оно подчеркивало тоненькую талию жестким, но почти невесомым на вид золотым шитьем, которое на левом плече сдерживалось сияющей булавкой, но второе плечо было свободным, нежно проглядывало сквозь тончайший шелк, и такое же шелковое облако вырывалось из плена у бедер, и падало к стройным коленям вольно и немного неприлично. Аленка поправила нескромную шелковую волну, прикрыв обнажившееся колено, подумала
- Завтра попрошу разрез зашить… Еще не хватало коленками светить, фу.
Но платье так нравилось ей, и так ее красило, что порозовев от смущения, она еще раз вертанулась у зеркала, потом выдернула шпильки из пучка, распустив свое золото до талии…
- Ну вот… Я так и думала, Лена, что платье подходит вам, как вторая кожа. Только снимите эти ужасные серьги. Я вам вот что предложу на этот вечер… А если вы не разочаруете меня, этот комплект станет вашим.
Вирма появилась позади Аленки, как будто возродилась из тумана. А туман сегодня к вечеру пал таким плотным, что даже пальцев вытянутой руки было не видно, а за чуть приоткрытым окном висело серое одеяло. Вирма держала в руках бархатный пенал, смотрела на Аленку странно - жестко и пристально, как будто давала ей цену. Аленка растерялась, выдернула серьги и стянула кольцо.
- Дай сюда! И встань спиной.
Она легкими, но настойчивыми движениями что-то сделала с ее шеей, потом холодный металл коснулся Аленкиных ушей, Вирма подняла тяжелую волну ее волос, закрутила ее узлом.
- Смотри…
Аленка и вправду засмотрелась на свое отражение. На открытой стройной шее змеилось что-то похожее на сверкающие капли воды, спаянные чем-то, настолько тонким, что это лишь угадывалось. Такие же капли норовили упасть с мочек ее ушей, но у них не получалось, они сияли отчаянно, но не могли осилить тончайший сияющий плен.
- Это бриллианты, Лена. Называется комплект “Дождь”, камни тут чистейшие, это наша фамильная драгоценность. Тебе идет… Ты в нем, как будто родилась.
Аленка вдруг рассердилась, вытащила серьги, положила в коробку.
- Не нужно, Вирма. Ни к чему.
Вирма загадочно смотрела на нее, ее взгляд стал мягким, обволакивающим.
- Никто не знает, девочка, что к чему, что ни к чему. Наша кровь такая древняя, такая уже застойная, как вода в лесном болотце. А ты похожа на ручеек. Чистый, светлый, ты, как хрустальная вода - вся прозрачна, как на ладони. В этом твоя ценность, ты дороже всех этих бриллиантов.
Вирма уложила ожерелье в пенал, поправила серьги, захлопнула крышку.
- Там еще кольцо. Наденешь завтра. И спи подольше, завтра сложный день. Сначала у нас косметолог, потом парикмахер, народу будет много, к шести мы должны быть готовы. Лукерья эта твоя - не подведет? Платье ее здесь, я ей не отдала, испортит еще.
Вирма медленно пошла к дверям, и у самого выхода обернулась.
- Там еще духи, у тебя на столике. Только этот аромат тебе подойдет. И да…
Она странно посмотрела на Аленку, потом выглянула в коридор, прислушалась
- Спят… И не таскайся с этим своим, как его - Женькой. Не твой это мужчина. Вон - Лукерья! Самое то!
…
У Аленки было странное чувство. С одной стороны - ее раздражала эта Вирма, бесцеремонно сующая нос в ее жизнь. А с другой стороны…. Она была похожа на фею из Аленкиной любимой Золушки. Все в ее руках становилось драгоценным, осталось только тыкву превратить в карету. И Аленка чувствовала себя именно так - как Золушка перед королевским балом.