ОДУХОТВОРЕННОЕ, красивое лицо, мечтательно задумчивый взгляд, проблески седины на висках — таков облик этого человека, моего собрата по оружию. Вместе в составе 100-й стрелковой дивизии — он в 454-м полку, а я в 460-м — в тяжкие дни и ночи лета сорок второго сражались за Воронеж.
Андрею Никитичу Фомичу сейчас сорок шесть. Когда над рейхстагом взвилось знамя нашей Победы, ему был всего лишь двадцать один год. А ведь до того наисчастливейшего майского дня он уже провоевал почти три года! Воевал с богатырской удалью, не щадя ни сил своих, ни жизни.
...Это произошло 6 августа 1943 года на курской земле. Ранним утром, после всесокрушающей артиллерийской обработки переднего края противника, 454-й полк поднялся в атаку. В цепи атакующих был и рядовой Андрей Фомич.
4-я рота лейтенанта Григория Нетребы, пустив в ход штыки, приклады и гранаты, быстро выбила гитлеровцев из «насиженных» ими мест и продвигалась вперёд. А вот соседней, 3-й роте не повезло: шквальный огонь прижал её к земле. Тотчас же вступил в силу нерушимый закон боевой взаимовыручки.
— Кто хочет помочь соседям? — обратился Нетреба к бойцам.
Первым вызвался Андрей.
Перезарядил автомат, взял запасные диски, засунул в карманы несколько «лимонок» и скрылся в ложбине, заросшей разнотравьем. Некоторое время спустя его выгоревшая пилотка показалась на противоположной стороне ложбины. Андрей оказался в тылу у гитлеровцев. Он полз на сближение с ними осторожно, бесшумно и ничего не видел, кроме взлобка, на котором засели «батисты.
И вот он в каких-нибудь двух десятках метров от врагов. Их — восемь. Одни с ручным пулемётом, остальные с автоматами. Широко разбросав ноги, она лежала на земле, и время от времени короткими очередями били по бойцам 3-й роты.
Решение напрашивалось само собой: метко швырнуть гранату в гущу врагов или ещё лучше — две, а оставшихся добить огнём автомата. Этот — наиболее разумный и, стало быть, наиболее безопасный вариант схватки, Андрея не устраивал. В разгорячённом мозгу юноши забилась заманчивая, отчаянно дерзкая мысль: а что если всех взять в плен? Он поднялся во весь рост и устрашающе крикнул: «Хенде хох!».
Появление советского солдата в тылу у гитлеровцев было для них громом среди ясного неба. Они вскочили и опрометью бросились к леску. Андрей вроссыпь послал им вслед очередь, но не прицельную, а только для того, чтобы окончательно подавить волю противника к сопротивлению.
Один из гитлеровцев, приземистый, коротконогий, приостановился и выстрелил из пистолета. Пула просвистела где-то у самого уха Андрея.
— Штреке ваффен! Бросай оружие! — закричал Андрей, нажимая на спусковой крючок.
Очередь была недлинной, но гитлеровцев словно бы припечатало к земле. Андрей быстро сменил диск автомата. Стрелять Андрей начал, поднимаясь с земли, а поднявшись, страшный в своей ярости пошёл во весь рост. Расчёт был смел в прост: не дать фашистам поднять головы. Через считанные секунды они — все восемь! — трясущиеся стояли с поднятыми руками.
Прибежали боевые друзья. Командир роты Нетреба по-братски обнял Андрея, а комсорг батальона лейтенант Гордеев восхищённо сказал: «Я и не знал, Андрюха, что ты такой лихой!».
Вскоре на груди у Андрея Никитича Фомича появился орден Красной Звезды.
Остальные пять, в числе которых три ордена высшей солдатской доблести — Славы, он получил за боевые дела, по отваге, находчивости и дерзости нисколько не уступавшие описанному эпизоду.
Безусый воин участвовал в ночных поисках и охоте за «языками», во всём том будничном, но крайне нужном, чем изо дня в день занимались бесстрашные войсковые разведчики.
...Курское сражение и битва за Днепр, тяжелейшие бои на просторах Правобережной Украины и преодоление Карпат, наконец, кровопролитные бои на земле братской Чехословакии — все это, как говорится, этапы боевого пути солдата победы. И всюду он — впереди, лицом к лицу с врагом.
Андрей Фомич, как тысячи и тысячи других советских воинов, презирая смерть. А почему? Разве они не любили жизнь? Что же заставляло их под шквальным огнём идти на врага, подставляя под пули и осколки свои сердца?
Приказ? Да, конечно, беспрекословное повиновение командиру — есть непременное условие победы. И однако же одного этого недостаточно, чтобы можно было презреть смерть.
Только на одном нашем, Воронежском, фронте восемь советских воинов совершила точно такой же подвиг, как и Александр Матросов, а на всех фронтах Великой Отечественной войны их было около двухсот. Чтобы человек совершил подобный акт самопожертвования, нужна страстная любовь к Родине, к своему народу в великому делу Коммунистической партии.
Как и миллионы советских воинов, Андрей Никитич Фомич в юношеские годы с честью и чистой совестью прошёл через огонь и смерть. Он выдержал всё.
Отвечая на просьбу сообщить о своих боевых делах, Андрей Никитич пишет: «Нас, советских воинов, были миллионы, и то, что волна войны меня, рядового разведчика, иногда выплёскивала на свой гребень, просто было боевой удачей. И раз вы надумали сказать в газете два слова обо мне, то, пожалуйста, не забудьте упомянуть о моих боевых друзьях — о Коле Гуфаилове, Николае Яремчуке и Ване Шульгине. Поверьте, они — настоящие герои! Коля, в частности, тоже полный кавалер ордена Славы».
В конце письма Андрея Никитича сказано: «Для меня Родина — всё!». В этих словах — ключ к пониманию всего того, что свершил в опалённые лихолетьем юношеские годы Андрей Никитич Фомич.
Представление об этом человеке будет неполным, если не сказать о том, что, сняв с натруженных плеч воинскую шинель, он взял в руки мастерок и самозабвенно трудился на стройках страны. Недавно Андрей Никитич поселился на Синельниковской опытной станции, что на Днепропетровщине. Он продолжает оставаться в строю...
Иван СИДЕЛЬНИКОВ (1970)