Интересная вещь эта наука история. С её помощью запросто можно заглянуть в далёкое прошлое: архивные документы, воспоминания современников, книги первооткрывателей и путешественников позволяют нам погрузится в жизнь того времени, проследить все этапы развития нашей цивилизации. Вот и сегодня я отправляюсь на сто двадцать лет назад, чтобы рассказать вам, как жили коми-зыряне – предки современных коренных жителей Республики Коми.
В своём повествовании я буду использовать документальные свидетельства того времени: книгу «В зырянском краю (путевые очерки)» Павла Владимировича Засодимского, замечательного русского писателя-народника, по моему мнению незаслуженно сегодня забытого, книга вышла в 1901 году.
А сопровождать статью будут фотографии, сделанные в 1906 году в деревнях Усть-Сысольского уезда Сергеем Ивановичем Сергелем – начинающим этнографом, путешественником и писателем, одним из первых российских исследователей традиций и культуры коми-зырян. Пересказывать всё содержание книги я не буду, а коснусь только традиционных для зырян занятий – охоты и рыбалки.
На фотографии молодой парень, собравшийся на сенокос. Но экипировка у него вполне охотничья: на плече висит ружьё, круглая порошница - для хранения пороха, дроб-доз — дробница и другие принадлежности для охоты. Поверх рубахи одет лаз —что то вроде короткой накидки с отверстием для головы, из домотканого холста или из грубого сукна , защищающей от дождя.
На охоту зыряне уходили из дома два раза в год. Первое осеннее «лесование» начиналось в конце сентября и заканчивалось во второй половине декабря, когда охотники возвращались домой, что бы провести с семьёй череду праздников, начинавшихся с Рождества Христова 25 декабря, 1 января отмечали Васильев день и, наконец, Крещение 6 января. Второе «лесование», зимнее, начиналось сразу после праздников и заканчивалось в марте. К церковному празднику Благовещения охотники возвращались домой.
В местах своих охотничьих угодий, зыряне обосновывались основательно. Вдали от дома, а охотники уходили порой в тайгу, к Уральским горам, на 200-300 вёрст, и устроенный быт в немалой степени способствовал успешной охоте. Перво-наперво строилась небольшая охотничья избушка — вöр-керка.
Внутри всё было устроено просто и незатейливо: глинобитная печка, спальные полати, лавки, стол, табурет или просто крупный сосновый чурбан. В качестве спальных принадлежностей в промысловых избушках служили шкуры лосей и оленей, а укрывались овчинным одеялом. Вечером всё освещалось лучиной. Печь в лесных избушках топилась в основном по-чёрному. У многих печорских охотников количество промысловых избушек доходило до пяти-шести в одном угодье.
Под потолком в хатке, вдоль свободной стены, было укреплено несколько жердей, на которые клались дрова для растопки, обувь, и вешалась сырая одежда для просушки. В стены в большом количестве были вбиты деревянные гвозди, на которые вешалось ружьё, сети для ловли птиц на току, силки, рыболовные сети и другие охотничьи принадлежности.
Для хранения промыслового инвентаря, продовольствия и добытой в угодье дичи служили рубленые из брёвен кладовые — житники, устраиваемые на вкопанных в землю опорах высотой до 1,5 метров. Запасы продовольствия: мука, сухари, сушеные мясо и рыба, и другие припасы, доставляли в охотничье угодье непосредственно перед началом осеннего промысла.
В обязательном порядке на промысле строилась небольшая банька — пывсян. Банные дни, особенно если охота велась артелью, устраивались регулярно. Иногда под баньку в угодье отводилась отслужившая свой срок промысловая избушка. Внутри находилась печь-каменка, рядом с которой ставилась деревянная скамья, на которой парились. Топилась баня по-чёрному.
Думаю, что уместно будет показать здесь и фотографии известного Архангельского фотографа Я.И.Лейцингера из иллюстрированного альбома Архангельской губернии "Северный край" об охотничьем промысле на Печоре.
Другим традиционным, но не всегда основным занятием коми-охотников было рыболовство. Рыба делала скудный стол зырянской семьи более разнообразным. Выловленную на продажу рыбу засаливали, а для личного употребления — сушили. Сушеная рыба предназначалась для начинки пирогов, из неё варили суп, её брали с собой на охоту и на сенокос. Из рыбьей чешуи делали клей, а рыбий жир использовали для освещения дома. Для ловли некрупной рыбы использовали «морды» — ловушки, изготовленные преимущественно из сосновой дранки и из прутьев ивы. Для лова крупной рыбы использовались сети. Вязание сетей производилось повсеместно самими рыбаками и членами их семей, нитки из конопли или льна также обычно пряли сами. Вязали сети большей частью зимой, в свободное от других работ время.
На одной из фотографий С. Сергель запечатлел загородь через реку Ежва-Черь для лова идущей на нерест семги или нельмы называемой — забой. Забой сооружался обычно артельно, родственниками или жителями одного селения и представлял собой заграждение из кольев, вбитых в дно реки, на которые вешалась редкая сеть с тяжелыми грузилами на нижней тетиве. Просто и эффективно.
Наиболее распространенным сетным орудием лова рыбы у зырян был невод. Небольшой невод имелся почти в каждом хозяйстве, им рыбу ловили семьями. На не широких реках применялись невода большего размера, сшитые из нескольких маленьких — длиной до 20-30м. А вот невода для лова осенью, идущей на нерест сёмги, на Печоре, достигали 900м длины, для подлёдного и весеннего лова невода были меньшей длины —150-200м. Ловили такими сетями, как правило, крупные рыболовецкие артели.
В своих промысловых угодьях, поздней осенью, если река или озеро были рядом, охотники рыбачили с острогой. Для такого вида лова требовалась тихая вода, особая сноровка, терпение и удача. Острогою кололась, как правило, крупная рыба. На большой улов рассчитывать не приходилось, зато можно было разнообразить охотничий стол, побаловать и себя и артельщиков свежей ухой.
За прошедшие сто с лишним лет всё поменялось. Нет уже зырянского края, а есть Республика Коми. И жизнь народа коми уже давно и кардинально изменилась в лучшую сторону. Охота и рыбалка теперь не средство выживания, а просто увлечение. Только вот дичи в лесах стало меньше, а про рыбу в реках я вообще молчу.
