- Айя-хатун, шехзаде ожидает Вас в своих покоях, - служанка в почтении склонила перед главной фавориткой голову.
- Хорошо, ты можешь идти, - ответила девушка и подошла к зеркалу, встряхнула длинными волосами, повертелась, изучая себя со всех сторон, и улыбнулась.
Наряд её был великолепен. Длинное атласное платье нежно-салатового цвета с вышитыми золотой нитью затейливыми узорами, отороченное на обшлагах рукавов множеством изумрудов.
На голове высокая диадема, усыпанная жемчугом и теми же изумрудами, как нельзя лучше дополняла образ.
- О, Аллах! Надеюсь, я достойна взгляда шехзаде, - промолвила она и вышла из комнаты.
Войдя в покои Мехмеда, она остановилась и присела в почтительном реверансе.
Шехзаде сделал шаг ей навстречу и машинально отпрянул, восхищённый её сияющей красотой.
Блики свечей играли на её длинных каштановых волосах, трепетали на белоснежной коже и танцевали в жгучих чёрных глазах.
- Айя, ты ярче солнца осветила мои покои, - восторженно промолвил он, подошёл ближе и прежде, чем она поцеловала край его кафтана, нежно коснулся её малиновых губ своими горячими губами.
Айя подняла на него свой лучистый взор и робко улыбнулась.
- Шехзаде, я счастлива видеть Ваш благословенный лик и слышать Ваш желанный голос, - ответила она.
- Айя, я должен сказать тебе что-то очень важное, - став серьёзным, он взял её за руку и подвёл к письменному столу. – Смотри, это послание из Топкапы, я получил его сегодня. Я хочу ознакомить тебя с ним, поскольку оно также касается и тебя, - сказал он, и девушка заметно заволновалась.
- Айя-хатун, слушай, - продолжил он и стал торжественным тоном читать строки письма.
“Я, султан Сулейман хан хазретлери, властью, данной мне Аллахом и моими подданными, повелеваю разрешить никях шехзаде Мехмеда и его главной фаворитки Айи-хатун…” Далее шли распоряжения по дате, месту и правилам проведения бракосочетания. А после - поздравления от султана и его хасеки в связи с ожиданием у шехзаде наследника или наследницы.
- Мехмед, я счастлива, - не сдерживая эмоций, воскликнула Айя и бросилась к нему в объятия. – До конца своих дней я не оставлю тебя с опасностью один на один. Если у тебя будут враги, то сначала на их пути встану я и буду защищать тебя до последней капли своей крови, - словно заклятье, произнесла она.
- Айя, любимая, это я должен был сказать тебе эти слова, - прижал он девушку к себе и повторил её клятву.
В эту ночь они говорили долго, лишь, когда яркие звёзды, усыпавшие ночное небо, стали бледнеть, и на востоке оно порозовело, молодые люди крепко уснули в уютных объятиях друг друга.
…До назначенной падишахом даты никяха время пролетело быстро, и Мехмед с Айей вскоре поженились. Праздничные гуляния по случаю их свадьбы продолжались почти неделю, султан Сулейман выделил на их проведение деньги из казны, а Хюррем-султан добавила собственные средства.
Прошло полгода, и супруга шехзаде Мехмеда родила маленькую султаншу, которую нарекли Хюмашах.
А когда девочке исполнился годик, у неё появился братик Сулейман, имя которому дал его дед, тёзка султан, приехавший с супругой специально по этому поводу в Манису.
Проведать племянника приезжала и Шах-Хубан с супругом и маленьким сыном, султанзаде Джихангиром, названным в честь ещё одного любимого племянника. И мать, и отец души не чаяли в сыне.
Кстати сказать, Ахсен-хатун тоже родила сына Лютфи-паше, чему он был несказанно рад. Эсмахан-султан по-прежнему жила с отцом, была также бесконечно любима им, и имела добрые отношения с его новой супругой. Матушку она навещала часто, но каждый раз торопилась к себе домой.
А вот Джеври родила девочку, как и её сестра Джевхер. Муса был на седьмом небе от счастья и считал, что бОльшей радости уже быть не может.
Но когда пришло известие, что у их с Джеври сына Яшара и Элы родилась двойня, он понял, что счастье бесконечно.
Ибрагим и Ксантия никак не могли привыкнуть, что дети Элы их внуки, а не собственные дети. Они были ещё так молоды и красивы, что совсем не походили на дедушку и бабушку.
Самым заботливым отцом был Сюмбюль-ага.
Он строго следил, чтобы дочь была вовремя накормлена, намыта, старался надолго не разлучаться с ней, воспитывал, как султаншу, и одевал, кстати, по-султански.
Илькина он тоже любил, мальчик уже давно звал его отцом, и всё свободное от учёбы время проводил с ним.
Осман-паша с семьёй дважды приезжал по приглашению султана Сулеймана в столицу. Он успешно руководил Румелией, подданные были довольны своим губернатором.
И вот в один из таких визитов во дворец Топкапы произошло событие, о котором никто не узнал, кроме его участников.
Средний сын Сулеймана и Хюррем, которому исполнилось четырнадцать лет, неожиданно изменился. Он стал спокойнее, не такой задиристый, его часто можно было увидеть с книгой в руках.
А случилось вот что. В первый приезд Османа-паши Баязет, знакомясь ближе со своими братьями и сёстрами, надолго остановил свой взгляд на юной Хуриджихан, дочери Османа и Хатидже, и уже не смог его оторвать от девочки.
Шехзаде и султанша целый год писали друг другу письма, делясь успехами в учёбе, прочитанными книгами и к радости обоих вскоре встретились вновь.
Вот тогда-то, на тенистых аллеях дворцового сада, под могучей чинарой в тайне ото всех случился их первый невинный поцелуй.
Вскоре Хуриджихан уехала с семьёй в Румелию, они продолжили писать друг другу письма, не задумываясь о будущем и не зная, что уготовано им судьбой.
Осман, приезжавший в Паргу навестить родителей и брата с семьёй, привёз Ибрагиму два послания, одно от повелителя, а второе от Хюррем-султан. Султанша подробно рассказала в письме о том, что случилось с её Мехмедом и его фавориткой, и очень благодарила за отправленных ей когда-то пашой воинов.
“Ибрагим, до конца дней моих я твоя должница. Если бы не твои люди, мне страшно подумать, чем могло бы всё закончиться, - писала она. – Шехзаде Мехмед назначил Альпая-агу начальником дворцовой охраны, а Башата-агу и Гюрхана-агу своими личными охранниками. Ибрагим, мне кажется, нам есть о чём поговорить, признаюсь, я соскучилась по нашим с тобой шуткам. Думаю, и повелитель будет рад тебя видеть. Так что, брат, подумай, и приезжай. Да хранит тебя Аллах!”
Прочитав послание, Ибрагим по-доброму улыбнулся и задумчиво потёр бороду.
Он достал письмо султана и ещё раз прочитал его последние строки:
“Ибрагим, в последнее время я стал часто доставать из ларца твой дневник. Помнишь ли и ты мои стихи, когда-то посвящённые тебе? Я хорошо помню тот твой удивлённый взгляд, он до сих пор вызывает у меня добрую улыбку. Вот эти строки:
Эй, друг, бесконечно любимый, по которому болит сердце
Стрела твоего взгляда
мою грудь пронзает, ко мне в сердце входит!
О Мухибби! Ищешь места, где встретиться с ним,
как сокровище ищут?
Я прошел землю от края до края, но не нашел подобного ему.
Кто может с ним сравниться?
Кто может померяться с ним славой?
Как давно мы не беседовали с тобой, Паргали…”
Свернув письмо и спрятав его в тубу, Ибрагим встал и решительно вошёл в гостиную своего дома.
- Ксантия, - позвал он супругу, - вели слугам достать мою одежду бедуина.
- Тео, я надеюсь, ты ненадолго? - посмотрев долгим взглядом на супруга, сказала женщина.
- Конечно! Я скоро вернусь! – ответил он и с радостным возбуждением пошёл переодеваться.
Кто-то может спросить, зачем возвращаться в прошлое? Но для Ибрагима оно было неразрывно связано с настоящим, и эта связь была его судьбой.