Ограниченность людских резервов в горной части Северного Кавказа обусловила особый характер местного феодализма. Владетели горских этносов – даже высшие страты общества – не могли быть обладателями тысяч вассалов, как это было свойственно крупным нобилям Европы и России. Так, хотя подавляющее большинство князей Балкарии являлись чингизидами, причем – не из каких-то побочных и малозначащих ветвей, а из семей, близких престолу Золотой Орды – мало кто из них мог похвастаться наличием более, чем десятка вассальных узденских семей и сотней-другой зависимых крестьян.
Естественно, при подобных размерах феодов говорить о наличии, хотя бы, подобия регулярных воинских соединений у балкарских князей не приходилось. В случае междоусобных военных конфликтов, либо в противостоянии с внешними врагами высшая аристократия ущелий обходилась дворянским ополчением.
Однако было одно исключение. Судя по устным преданиям – ни одного письменного свидетельства по этому поводу мы не знаем – у князей Большого Малкара (ныне – Верхняя Балкария) Абаевых имелся военный отряд, члены которого служили своим сюзеренам на профессиональной основе. Это были три сотни человек, набиравшиеся из сословия «каракиши» («чёрные люди») – свободного крестьянства – и весь возраст социальной и физической активности проводившие в качестве лучников, освобожденных от любых видов хозяйственных работ. Трудно сказать, каким образом экономически обеспечивалось существование подобного соединения. Для ущелья, всё население которого составляло 4-5 тысяч человек, а скудость земельных ресурсов заставляла десятки людей ежегодно покидать родину, триста профессиональных солдат – это очень много. Устная традиция этих сведений не сохранила.
Но достаточно подробно предания описывают систему подготовки и уровень мастерства этих воинов. Каждый член отряда в течение всей своей жизни должен был подготовить себе смену. Закономерно, речь, как правило, шла об одном из сыновей воина. По достижении готовности, каждому кандидату устраивалось многоступенчатое испытание, прошедшие его заменяли своих учителей. Каждый вероятный боец отряда имел право лишь на одну попытку вступления, неудача навсегда возвращала его к крестьянскому труду.
В первый день испытаний каждый испытуемый должен был на протяжении светового дня продержать в вытянутой вперёд руке обрезок чинарового ствола, равный по длине росту экзаменуемого и толщиной с его запястье. Здесь надо учесть, что световой день в горах намного короче, чем на равнине, но, всё равно – требование весьма жёсткое. На следующий день кандидаты пробегали около 20 километров, дважды форсируя по пути реку Черек и преодолевая скальную стену высотой 50 метров. При этом тетивы их делались из сухожилий, что делало падение в воду фактическим завершением испытания, так как на финише их ожидала стрельба из лука на меткость и скорость. Будущий воин должен был провести стрелу через два подвешенных стремени – первое в пятидесяти шагах, второе – в сотне. Затем он должен был на дистанции в двести шагов разбить три перепелиных яйца, пустив первые три стрелы таким образом, чтобы они оказались в полёте единовременно с четвёртой, которой полагалось поразить заранее оговорённую цель при уже разбитых целях. Завершающий аккорд всех этих мероприятий – смертельное попадание в бегущего по сухой траве зайца. Стрелок, стоя на огороженной высокими стенами площадке на вершине горы, животное не видел и выцеливал его по звуку. Повторимся, первая же неудача во всей цепи испытаний навсегда лишала кандидата возможности вступления в отряд.
Луки абаевских «курманов» были нетипичными как для тюрков, так и для горцев Кавказа – это были ростовое цельнодеревянное оружие с плотной обмоткой из сухожилий крупных животных – так называемые «солтанжия», т.е. – «султанские луки». То ли в силу их исключительной эффективности, то ли по другим причинам, но общество Большого Малкара никогда не испытывало угрозы подчинения кому бы то ни было – в отличие от других балкарских ущелий, которым регулярно приходилось доказывать свою любовь к свободе с оружием в руках.