Прибыл к нам в полк после академии новый командир эскадрильи — подполковник Степенский Эдуард Иосифович. Пока народ приглядывался к нему, на одном из вечерних построений новый комэск скомандовал:
— Капитан Каменштейн, выйти из строя!
Вадим Каменштейн служил у нас инженером по авиационному вооружению и десантному оборудованию. Добрейшей души человек и хороший специалист. Было ему лет сорок. Небольшого роста, полноватой комплекции, с покрытой кудрявыми волосами большой головой он напоминал смешного бегемотика из детских мультфильмов.
— Вы провели запланированные на сегодня занятия с лётным составом? — сдвинув брови, спрашивает Степенский у капитана.
— Никак нет. Класс был занят, — невозмутимо говорит инженер.
— Кем же, позвольте полюбопытствовать?
— Стесняюсь спросить — сегодня какой день? — вопросом на вопрос отвечает Вадим.
— Пятница, тринадцатое, и что? Что за суеверия?
— А вот что, — многозначительно произносит капитан, подняв вверх указательный палец. — Люди зарплату получали.
Надо сказать, раньше каждый месяц тринадцатого числа в авиаполках наступал «День авиации» — так в народе прозвали день выдачи денежного довольствия. Чтобы ускорить этот процесс, деньги и ведомости получали в финчасти специально назначенные от каждой эскадрильи раздатчики. Они выдавали деньги в классах, а потом отчитывались за них. И никакие занятия, стихийные бедствия и другие катаклизмы не в силах были выдернуть личный состав из очереди за зарплатой, а тем более в пятницу. Вот и Камештейн не смог покуситься на святое.
— Товарищ капитан, я вас накажу за неисполнительность, — сурово продолжает комэск.
— Ну, конечно, конечно, — речитативом заводит инженер. — Таки да, Каменштейн во всем виноват. Люди получили деньги — виноват Каменштейн. Не получили бы, кто был бы виноват? Опять Каменштейн! Валите всё на меня, ведь я единственный еврей в полку — кого же ещё наказывать.
— Капитан, не смешите людей и не позорьте нацию. А я, по-вашему, кто? Бурят, что ли? — восклицает Степенский.
— Товарищ подполковник, неужели? Это же замечательно! Теперь нас двое. Мы сможем делать маленький гешефт — показать этим гоям, как Родину любить, — протянул руку Каменштейн в направлении падающего от смеха строя.
— Становитесь в строй! — не смог сдержать улыбки командир эскадрильи.
— Переходим к следующему вопросу…
Естественный отбор
Командир третьей авиационной эскадрильи подполковник Кухарь был уважаемым в полку человеком — ещё из сталинских соколов. Коренастый и немногословный, он иногда мог перед строем такую тираду выдать, что у неподготовленных людей уши заворачивались. Зато доходчиво — на то она и армия, а не институт благородных девиц. Командование за это его журило, но беззлобно. Ведь эскадрилья который год уверенно сохраняла первое место в полку.
Осенью прибыли к нам в полк из училища молодые лейтенанты-лётчики. Как патриарху русской авиации командир полка дал Кухарю право самому выбрать кандидатов в свою эскадрилью. Он думал, что комэск будет придирчиво листать личные дела выпускников, внимательно читая их аттестации и характеристики. Но не таков был наш Кухарь.
— Чего мне в бумагах зря копаться? Только пылью дышать, да и зрение у меня уже не то. Дайте на них живьём взглянуть, я сам проведу естественный отбор.
Вот они, все шестеро, стояли перед Кухарем, стараясь понравиться. Ещё бы, ведь перед этим замполит целых полчаса жужжал им в уши о том, как почётно и престижно служить под его началом.
— Ну что, сынки, летать будем? — начал вступление Кухарь.
— Так точно! — дружно ответили лейтенанты.
— Это хорошо. Спортсмены среди вас есть? Выйти из строя!
Два человека уверенно сделали три шага вперед, торжествующе поглядывая на оставшихся.
— Молодцы! — продолжал комэск: — А кто из вас поёт, танцует, на музыкальных инструментах играет? Есть такие? Присоединяйтесь!
Ещё двое шагнули вперед.
— Кто рисует, пишет?..
В результате отбора пять молодых лейтенантов стояли перед одним своим товарищем, который даже немного съёжился от робости и неожиданности.
— Орлы! Одно слово — орлы!
Кухарь удовлетворенно оглядел пятерку вышедших из строя и, подойдя к оставшемуся пареньку, хлопнул его по плечу:
— Чего зажурывся, хлопчик? Пойдёшь ко мне в эскадрилью.
На немой вопрос в глазах командира полка и замполита ответил:
— Этих отличников я в эскадрильи всё равно не увижу. Соревнования, концерты, смотры, наглядная агитация — вы же сами их будете дергать. А мне лётчики нужны…
Армейский централизм
Люди постарше — те, кого не минуло членство в ВЛКСМ и КПСС, должны помнить уставное понятие демократического централизма. Тем, кто не помнит, объясню в двух словах: выборность снизу доверху и подчинённость сверху донизу. Дальнейшим его развитием стал армейский централизм. Прост и безотказен, как трёхлинейная винтовка: перепоручительство сверху донизу и надувательство снизу доверху. Вот, как-то так…
После того, как военные "айболиты" списали меня с лётной работы, я в ожидании приказа об увольнении и приподнятом настроении без дела слонялся по штабу. Оборвал мои мечты голос старшего штурмана полка:
— Игорь, ты чем сейчас занимаешься?
Я заметил, больше всего люди интересуются тем, что их совершенно не касается.
— Как это — чем? Стою на пороге новой жизни, размышляя, где бы применить свои обширные познания. А тебе, Михалыч, должно быть стыдно — задавать подобные вопросы без пяти минут пенсионеру, — отвечаю я с напускным пафосом.
— Я подскажу, куда их применить. Штурман дивизии по самолётовождению попросил написать методичку по РВСМ, а у меня времени нет. Не в службу, а в дружбу — черкани ему что-нибудь, чтобы он отстал. Ты умный — ты сможешь.
Сразу почему-то вспомнилось, как говорила моя бабушка: "Хорошо всё уметь, но не дай бог всё самой делать."
— Я хитрый — я даже не возьмусь, — хотелось мне сказать, но, не подав виду, смиренно говорю:
— Смочь-то я смогу, только объясни мне, ради Бога, что означают сии загадочные буквы — РВСМ?
— Да я и сам толком не знаю. Что-то новое, связанное с эшелонированием. Покопайся в документах, может, что-нибудь найдешь.
Стоп, сам себе думаю. Такая перспектива мне явно не улыбалась — искать то, не зная что, и там, не зная где. Пользователей Интернета в то время было меньше, чем космонавтов. Инстинктивно сдаю назад:
— Э, нет, Михалыч, так не пойдет. Вдруг приказ на меня завтра придёт, зачем же мне прерывать ход своих мыслей на самом интересном месте?
— Ну, поручи это какому-нибудь толковому штурману у себя в эскадрилье. А то Потапов (это штурман дивизии) забодал меня с этой методичкой.
Был у меня на примете один грамотный исполнительный старший лейтенант. Наговорив много похвальных слов и красочно описав его перспективу, даю ему это ответственное задание. Тяжело вздохнув, Димон без радости в глазах берётся за дело…
Уже уволившись из армии, случайно встречаю штурмана полка. Он и поведал конец этой истории. Мой старший лейтенант, добросовестно перелопатив всё, что сумел найти, выдал на гора злополучную методичку и отдал её новому штурману эскадрильи. Тот, не читая, передал сей опус штурману полка. Михалыч, естественно, не вникая в смысл, отдал методичку Потапову. Последний гордо предъявил её старшему штурману дивизии, который и поручил Потапову составить методическое пособие.
Начав читать этот полёт штурманской мысли, старший штурман крякнул от удивления, а его глаза поползли на лоб.
— Признавайся честно, ты писал? — спрашивает он у своего зама.
— Да всё как-то времени не было, — смущённо заёрзал Потапов. — Я поручил это ответственному товарищу.
— А ты сам-то читал этот бред?
— Я же говорю, времени не было.
— Уйди с глаз моих! Ничего поручить нельзя.
И тут маховик закрутился в обратном направлении. Потапов побежал к Михалычу, тот вызвал Димона. Что они друг другу говорили, осталось тайной. В результате бурных дебатов всё свалили на меня. А с меня и взятки гладки — я на заслуженном отдыхе.
Не думаю, что из-за меня, но на полёты по РВСМ в России перешли только через три года после описываемых событий. А я всё-таки узнал, что такое РВСМ. Как оказалось, это система сокращённых интервалов вертикального эшелонирования. Во как!
За того парня
В ходе итоговой проверки запланировали нашему экипажу два ночных полёта по маршруту на проверку самолётовождения со старшим штурманом дивизии. В первом полёте предстояло блеснуть навыками воздушной навигации старшему штурману полка, во втором — вашему покорному слуге.
Во время предполётной подготовки я по-хозяйски старательно пропылесосил и вычистил свою кабину. Надел на наушники связных гарнитур новые белоснежные чехлы. И с чувством выполненного долга прибыл на предполётные указания.
В классе оба моих начальника сидели за одним столом. Как положено, я доложил им о готовности своей и самолёта.
— Молодец, — ответил штурман дивизии и, поманив меня пальцем наклониться поближе, вполголоса, чтобы никто не слышал, заговорщически зашептал:
— Первый полёт слетаешь с Николаем Сергеевичем (это штурман полка). Он тебя проверит. Второй — самостоятельно. В лётную книжку себе запишешь только второй полёт. Меня — инструктором, как в плановой таблице. Завтра принесёшь мне книжку на подпись. Добро?
— Есть, — тоже полушепотом отвечаю я. Что же тут непонятного — слинять хочет полковник.
— Ну, иди, готовься.
После предполётных указаний подхожу к штурману полка, чтобы сопроводить его до самолёта.
— Готов, надежда всего прогрессивного человечества? — спрашивает он, как-то хитро улыбаясь.
— Так точно! Готов!
— Значит, дело такое. Слетаешь сам оба полёта. Но помни, что качество моего первого будет влиять на оценку твоего второго. Усёк? А завтра перед тем, как нести лётную книжку штурману дивизии, захватишь и мою. Давай, дерзай!
Всё объяснялось просто — вечером по телевизору транслировали хоккейный матч. Играли наши с чехами. Ну, как такое событие пропустить?
Отлетал я эти полёты на пятерки, жалея в душе, что не запланировали ещё один полёт на проверку кого-нибудь из штурманов моей эскадрильи. Вот бы он, сокол ясный, у меня за всех отдувался, опыта набирался. Как говорится — за того парня.
А наши чехам в хоккей тогда продули…
