Глава XV. Страшный случай на болоте
Неплохо понимая, что они ещё не победили и что никак нельзя расслабляться, расчётливые беглецы-соратники подня́лись с ранним рассветом и продолжили углубляться в лесную чащобу. Примерно к обеду на́чали замечать, что окружающая обстановка сильно меняется: вековые деревья значительно поредели, попадалось всё больше глубоких луж, а почва сделалась скользкой. Проходимый «квадроцикл» ехал непрестанно буксуя, навязчиво замедляя скорое продвижение.
- Вань? - спросила Мария, когда их предельная скорость снизилась до двадцати километров. - Что случилось? Ты чего как медленно едешь?
- Похоже, мы попали в гнилое болото, - констатировал Иван вполне состоявшийся факт, - я не могу рисковать: земля под нами «живая», и мы вот-вот провалимся в никуда, если не в тартары.
Когда колёса стали, что называется, зарываться, сдирая мшистую поверхность верхнего слоя, измотанный мотоциклист не выдержал и, заглушая двигатель, резко остановился.
- Дальше придётся двигать пешком, - сказал он, придавая себе как можно большей уверенности. - Полагаю, догоняющие преследователи поступят аналогично; я совершенно не склонен предполагать, что их мотоциклетная техника выгодно разнится от нашей.
- Но почему мы не можем ехать? - удивилась любопытная девушка, искренне не понимая странную неуверенность надёжного провожатого. - Ведь захваченный «квадрик» именуется «снегоболотохо́дом» – ведь так?
- Совершенно верно, - озадачено согласился молодой человек.
- Так почему же – пусть хоть тысячу раз топкая местность! – мы не сумеем проехать дальше?
Вопрос считался справедливым, как нельзя лучше попал в конкретную точку, а главное, требовал ясного, чёткого, прямого ответа. Немного подумав, опытный разведчик рассудительно заключил:
- Вот посмотри: через пятьдесят метров деревья кончаются, а дальше идёт открытая протяжённость, которая простирается километра на два. Уже отсюда становится очевидно, что хотя и существует осязаемый верхний нарост, но под ним сплошная пустота и гнилая вода. Я бы очень не хотел, чтобы мы испытали на себе жуткую, практически бездонную, глубину.
- Да?.. Но как ты определил? - развела руками благодарная слушательница, заинтересованная логичными рассуждениями опытного специалиста.
- Всё достаточно просто, - пустился подкованный спецназовец в подробные размышления, показывая крайнюю эрудированность, - когда мы ехали, я обратил внимание, что на пути нам попадаются похожие на лужи топкие ямы – дна, я уверен, в них не нащупаешь. Далее, японский «квадрик» понемногу стал «зарываться», что указывает – почвенный покров становится тоньше. Преследующие бандиты – если они, конечно, не полные идиоты? – тоже поймут полную бесперспективность технического движения и не рискнут передвигаться на лесных мотоциклах. Как окончательный вывод, я убеждён, необходимо следовать только пешком.
- Хм, может, всё-таки стоит немного вернуться и попробовать гиблое болото успешно объехать? - настаивала Вихрева на передвижении именно на моторной технике (она никак не желала расставаться с полюбившимся транспортным средством).
- Таёжная трясина может распространяться на многие и многие километры, - уверенно заявил заправский разведчик. - Бывает, нескольких дней не хватит, чтобы полностью её обойти; да и углубились мы уже изрядно и если повернём отсюда назад, то я не исключаю возможность, что мы столкнёмся с отъявленными уголовниками, желающими нам самой скорой кончины. Постой… у меня родилась другая, более значимая, идея…
- Правда? - энергично моргая и профессионально изображая легкомысленную кокетку, не замедлила поинтересоваться Мария, желавшая поскорее выяснить, что за интересная мысль пришла в светлую голову продуманного мужчины.
- Мы перейдём открытое место, - загадочно улыбаясь, высказал Ковров дельное, сугубо конструктивное, предложение, - с той стороны остановимся и устроим хорошо подготовленную засаду. Как только несведущие бандиты покажутся из противоположного леса, мы им немножко затормозим активное продвижение.
- Каким образом? - настаивала Вихрева на немедленном продолжении.
- На поставленный вопрос я ответить пока не готов, потому что мой план до конца ещё не созрел. Хотя, полагаю, пока мы преодолеваем пару с небольшим километров, всё станет ясно, и я обязательно поделюсь с тобой крамольными мы́слями.
На том и порешили. С горечью в сердце оставляла впечатлительная особа полюбившийся «квадроцикл», с которым (как ей казалось) за время жестокого приключения пришлось породниться.
- Прощай, «милый друг», - сказала она просто и обращаясь к механическому средству, словно к живому; лёгкая слеза сверкнувшим бриллиантом скатилась по гладкой щеке, - ты столько хорошего сделал, столько раз выручал из страшной беды; а я вот бросаю тебя здесь… одного, оставляя безучастному, злому хозяину. Прости, но так сложились печальные обстоятельства, и я не могу в сложившейся ситуации поступить хоть как-нибудь по-другому.
Взгрустнувшая девушка провела маленькой, нежной ладошкой вдоль всего железного корпуса и, резко повернувшись к «снегоболотохо́ду» спиной, чётким шагом направилась прочь; удалялась она уверенной, твёрдой походкой, ни разу не обернувшись и выбрав единое направление – вслед за возлюбленным провожатым. Идти не представлялось слишком удобным: при каждом отдельном шаге земляной покров совершал колебавшееся движение и перекатывался как морские волны в ненастную непогоду; он готовился вот-вот расступится, разверзнув бездонную бездну.
Погруженная в печальные мысли, Мария шла, словно бы ничего и не замечая. Постепенно они преодолели бо́льшую часть открывшегося перед ними болотистого пространства, и до спасительной лесной преграды оставалось менее трёх сотен метров. Неожиданно! Мужской вскрик и внезапная пропажа Коврова мгновенно прервали невеселые размышления огорчившейся дамочки.
Почуяв недоброе, она не замедлила броситься быстро бежать, направляясь к переднему участку, где буквально секунду назад находился любимый Иван. Можно сказать, она успела как нельзя более вовремя, а главное, правильно определила истинную причину случившегося несчастья: тонкий земляной покров, расположенный над болотистой топью, под тяжестью массивного тела не выдержал и предательски прорвался, увлекая одного из них в безвылазную пучину. Хотя (если уж смотреть глубже), скорее всего, твёрдой почвы здесь не было вовсе, а просто чуть проросшие травы настолько сгустились, что создавали обманчивую иллюзию чего-то устойчивого. Уставший путник не распозна́л опасного свойства, вследствие чего угодил в расставленную природой заболоченную ловушку.
Барахтаться в топкой грязи бесполезно – это только ускорит процесс естественного заса́сывания. Если вникнуть в уникальные свойства болот, образуются они взамен существовавшего озера, где лилии, кувшинки и тростники, разросшиеся на поверхностной водной глади, со временем превращаются в плотный ковер. Он покрывает поверхность бывшего водоёма; на самом же дне активно распространяются подводные водоросли. По мере формирования, образовавшееся облако поднимается со дна до верхнего уровня, а там, ввиду отсутствия кислорода, начинается их медленное гниение; затем образуются органические отходы, расходящиеся в воде и образующие трясину.
Почему засасыванию подвергаются только живые объекты? Потому что они находятся в постоянном движении. А что тогда будет, если замереть и не двигаться – прекратится ли погружение? Увы, принудительное обездвиживание лишь немного замедлит процесс. Почему? Живое тело двигается всегда, поскольку оно продолжает дышать. Неживые объекты не теряют естественной неподвижности, поэтому полностью никогда и не погружаются. Почему же движение человеческого тела ускоряет неизбежное потопление? Любое шевеление — это приложение силы, увеличивающей давления на несуществующую опору, и обусловлено оно весом объекта и земной гравитацией. Резкие мановения — причина образования под туловищем областей пониженного давления; создаваемые участки приведут к увеличению атмосферного давления, действующего на живой объект, что ещё больше затянет его в грязную глубину бездонной пучины.
Вот в такое своеобразное губительное окно, покрытое тонким травянистым ковром, и довелось попасть опытному боевому разведчику. Не сразу сообразив, что же в действительности произошло, он сделал несколько резких взмахов в сторону более твёрдой поверхности, но лишь ускорил невольное утопление; незадачливого путника неестественно быстро стало увлекать на топкое дно, словно бы какая-то неведомая мощь тянула его туда, прочно схватившись за о́бе ноги́. Сопротивляться не было никакой разумной возможности: болотистая «трясуха» отлично знала гиблое дело.
Видимо осознав, что случило нечто непоправимое, Иван моментально замер, но при́данная неподвижность нисколько не помогала: сильное туловище спецназовца стремительно погружалось. Именно в самый критический момент Вихрева и подбежала к ужасному месту, где над грязной поверхностью оставалась лишь верхняя часть головы – последняя видимая область постепенно погружавшегося любимого человека. Увидев подоспевшую девушку, он подня́л левую руку кверху, как бы пытаясь немного увеличить общую длину высокого корпуса и дать перепуганной подруге время на напряжённые размышления.
Рядом не было ни одного деревца́, за которое мог бы ухватиться спецназовец, безнадёжно уходящий под воду. В настоящей ситуации требовалось действовать единственным, давно проверенным, способом – и медлить было нельзя! Сбросив с себя лишнюю, изрядно мешавшую, амуницию и задрав верхнюю, более тёплую, часть одежды, Мария торопливо стала расстёгивать брючный ремень. Первый раз за всё последнее время её охватило паническое волнение: руки тряслись, немножечко заплетались; никак не получалось скоординироваться; неловкие движения сделались воистину неуклюжими. И вновь злополучная судьба испытывала деви́чью нервную систему на стойкую прочность, и опять она оказалась в неординарной ситуации, когда навсегда могла потерять любимого человека! «Надо взять себя в руки», - мысленно проговорила дрожавшая девушка, вот-вот готовая разрыдаться. На короткое мгновение она замерла, предаваясь размеренным дыхательным упражнениям и пытаясь вернуть себе привычную выдержку.
Тем временем из водной глади торчала только мужская рука – полная кисть и до половины предплечье. Закончив успокоительную гимнастику, Вихрева разъединила ременную застёжку и вытянула солдатский пояс с широких лямок. Она сделала своеобразную удавку-петлю, продев брезентовый кончик в железную пряжку. Полученное устройство попыталась накинуть на торчавшую из воды верхнюю конечность Ивана – и… первый раз промахнулась.
А вытянутая рука погружалась всё ниже и ниже. Мысленно хорошенько обматерившись, верная подруга посоветовала себе получше собраться и вновь повторила рискованную попытку. Удача! Петлева́я удавка обхватила приближавшееся к водной глади мужское запястье, зафиксировав в трудном, крайне волнительном, деле частичный успех; теперь оставалось посильнее тянуть.
Собрав все женские, не слишком великие, силы и обозначившись нечеловеческой выдержкой, Мария энергично подтянула к себе самодельное спасательное устройство. Было очень тяжело и чересчур неудобно, а Ковров настолько долго находился в болотной воде, что успел набраться вонючей, немало гнилостной, жидкости и давно уж лишился сознания. Могучее туловище оказалось полностью обездвиженным, что значительно уменьшило процесс прямого засасывания; зато сложная процедура, направленная на извлечение из цепкой топи тяжелого тела, легла лишь на хрупкие де́вичьи плечи.
Чтобы придать себе дополнительной силы, при каждом новом рывке, Вихрева зычно покрикивала. Постепенно предпринятые усилия, неимоверные, волевые, самоотверженные, вознаградились по подлинному достоинству: из грязной воды показалась мокрая голова любимого человека. Неприлично кряхтя и остервенело матюгаясь на всю болотистую округу, волевая девушка потихоньку подтянула Ивана к более-менее твёрдой поверхности. Не давая себе ни на секунду расслабиться, сантиметр за сантиметром, она неторопливо извлекала наружу безвольного суженого. Когда он оказался в сравнительной безопасности, Маша внимательно осмотрела бессознательного мужчину и с болью отметила, что Ковров не проявляет признаков жизни.
Безжизненное туловище заставило отважную дамочку отчаянно разрыдаться, как самую обыкновенную представительницу слабого пола; бриллиантовые слёзы градом катились из затуманенных глаз, а частые всхлипывания, того и гляди, готовились задушить вконец измученную страдалицу. Не имея ни нужного опыта, ни практических знаний, необходимых для оживления утонувших людей, исстрадавшаяся барышня, находясь словно в каком-то неведомом забытьи, интуитивно сделала первое, что сумело подсказать ей любящее сердечко… Скрестив между собою нежные пальцы, Вихрева плотно прижала друг к другу обе ладони – получила единый кулак. Продолжая и рыдать, и обливаться слезами, она занесла созданное орудие высоко над рыженькой головой и, издавая звериный крик, резко опустила его на мощную грудь… Вероятнее всего, она вложила в нанесённый удар всю нескончаемую любовь, какую испытывала к молодому мужчине, и запустила одновременно и сердце и лёгкие.
Иван повернулся набок и, сильно закашлявшись, испражнился зловонной жидкостью, чуть не сгубившей могучее тело. Поняв, что предпринятые мероприятия дают желанный эффект, Мария перевернула Коврова в положение, чтобы он лежал лицом вниз, положила его животом на изумительное колено и помогла очиститься от остальных нечистот: она засовывала ему в гортань два пальца и вызывала рвотные позывы, защитный рефлекс. Усердная спасительница ещё не закончила, а сзади, в отдалённой местности, откуда они недавно пришли, прогремел химический взрыв.
Инстинктивно доблестная девушка обернулась назад и той же секундой увидела, как над лесными кронами поднимается густой столб клубящегося огня; он указывал на резкое воспламенение взрывоопасных жидкостей. Не зацикливаясь на далёком, хотя и немаловажном событии, она продолжила проводить реанимационные процедуры.
Едва к молодому мужчине вернулось сознание и едва он адекватно оценил окружавшую обстановку, предусмотрительный спецназовец сам заторопился покинуть ужасное место; он намеревался побыстрее достичь спасительной опушки и понадёжнее укрыться среди густого, поистине непроглядного, леса, видневшегося в трёх сотнях метрах – прямо по ходу движения.
- Надо поскорее отсюда убраться, - было первое, что выдавил из себя недавний утопленник. - Полагаю, мы и так потеряли достаточно времени, при том что злобные выродки висят у нас на «хвосте». Если мы дадим им хоть маленький шанс преодолеть открытое пространство и позволим приблизиться, то нас навряд ли уж чего-то сможет спасти.
- Согласна полностью, - произнесла заплаканная девушка, никак не способная успокоиться, - но как ты пойдёшь, ведь ты же до конца не оправился?
- Ничего, - убеждённо ответил бывалый спецназовец, неуверенно поднявшись на ослабевшие ноги; немного пошатываясь, он попытался идти, - как-нибудь справлюсь; поверь, я побывал в ситуациях и похуже.
Суженая не стала с ним спорить, прекрасно понимая, что он был всецело прав. Едва выпутавшись из одной непредвиденной ситуации, они вполне могли оказаться в другой, ещё более ужасной, одновременно непредсказуемой. Наверное, поэтому, не позволив себе раскиснуть, отчаянные путники немедленно припустились в остальную дорогу.
Побывав между жизнью и смертью, Иван существенно ослабел, но, имея отличную боевую закалку (помимо того, поддерживаемый безраздельно преданной Машенькой), он потихоньку передвигался заплетавшимися ногами. Теперь, в силу обыкновенной предосторожности, Вихрева прощупывала перед собою обманчиво твёрдую почву, тыкая в неё прикладом винтовки.
Весь оставшийся путь удалось преодолеть без значимых происшествий. Через двадцать минут они благополучно вступили на надёжную почву, способную выдерживать вековые хвойные породы деревьев (чего уж там говорить про заблудившихся путников?). Скорее всего, они вышли на прибрежную часть обширного озера, некогда здесь имевшегося, но со временем сросшегося с илистым дном в одно неделимое целое.
Как известно, ратное дело случилось в конце сентября, когда дневная погода держалась сравнительно тёплой; но именно сейчас гревшее солнце скрылось за набежавшие тучи, создав очевидные предпосылки для понижения атмосферной температуры. Чтобы не подхватить простудных заболеваний, Ковров занялся́ разведением кострового огня, а милая спутница, взобравшись на одну из окраинных сосен (что ближе к открытой местности), приняла́сь зорко следить за озёрной гладью, гнилой и топкой, по-своему беспощадной.
