Горячий снег. СССР, 1972. Режиссер Гавриил Егиазаров. Сценаристы Юрий Бондарев, Евгений Григорьев (по мотивам романа Ю. Бондарева). Актеры: Георгий Жжёнов, Анатолий Кузнецов, Вадим Спиридонов, Борис Токарев, Николай Ерёменко, Тамара Седельникова, Юрий Назаров, Александр Кавалеров, Игорь Ледогоров, Геннадий Корольков и др. 22,9 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Режиссер Гавриил Егиазаров (1916–1988) тоже поставил десять полнометражных игровых фильмов, три из которых («Грешница», «Горячий снег», «От зари до зари») вошли в тысячу самых популярных советских кинолент.
Военная драма «Горячий снег» запомнилась зрителям, благодаря реалистично и жестко сыгранной выдающимся актером Георгием Жженовым (1915-2005) главной роли командарма Бессонова.
В ежегоднике «Экран» «Горячему снегу» был вынесен полуодобрительный вердикт: «Обычно авторов фильмов–экранизаций критикуют за неполноту воспроизведения содержания книги. Авторов сценария … следует, наоборот, упрекнуть в том, что они, правильно пойдя на отсечение некоторых линий романа, сделали это непоследовательно, недостаточно решительно» (Бочаров, 1975: 15).
В куда более обстоятельной статье в журнале «Искусство кино» киновед Марк Зак (1929–2011) писал, что «писатель Ю. Бондарев и кинорежиссер Г. Егиазаров сделали «Горячий снег» — свою картину о войне. … авторские судьбы совместились с крупным военным сражением, не ограничив его размах и не утратив биографических свойств. … Война рассказана прозой, балладная интонация не свойственна картине. Здесь есть материал для разных суждений, но, как мне кажется, дистанция времени сыграла свою роль; она вызвала такую тягу, такое острое желание пробиться сквозь толщу лет и вплотную приблизиться к лику войны. Киноповествованию присуща обстоятельность, что странно, если учесть ограниченный метраж. Нет стремительных монтажных захлестов, опрокинутых кадров, увиденных «субъективной камерой», извилистых панорам, снятых на бегу с рук. … В самой драматургической последовательности наличествуют признаки определенного этапа войны, когда внезапность перестала быть оружием врага и в подготовленности нашей операции заметен накопленный фронтовой опыт» (Зак, 1973: 24, 26).
Сегодня «Горячий снег» остается востребованным аудиторией, как, впрочем, и сама тема Великой Отечественной войны:
«Первый раз посмотрела фильм ещё школьницей. Запомнилось и название фильма и впечатление. Теперь посмотрела через 30 с лишним лет – впечатление только усилилось... Гениально всё – и режиссерская работа, и операторская, и потрясающая музыка, и, конечно, актёрская работа! Фильм смотрится на одном дыхании... Да, это и есть искусство, когда мурашки по коже и слёзы в глазах, и глубокая благодарность всем создателям фильма, а главное – тем, про кого этот фильм!» (Олгап).
«Фильм потрясающий! Хочется выделить не только актёрский состав, но и режиссёра, оператора и прежде всего Юрия Бондарева. Настолько правдивы образы, что нет сомнений, что война была именно такой и люди были именно такие… Актёрский состав точен, но хочется выделить потрясающих Г. Жжёнова, Б. Токарева, Ю. Назарова, Н. Ерёменко и даже небольшую роль А. Кавалерова. … Спасибо создателям фильма и спасибо советской актёрской школе! Умели тогда актёры не играть, а жить своими ролями. Вот это и есть таланты!» (Миледидана).
Киновед Александр Федоров
Никто не хотел умирать. СССР, 1966. Режиссер и сценарист Витаутас Жалакявичюс. Актеры: Казимирас Виткус, Донатас Банионис, Регимантас Адомайтис, Юозас Будрайтис, Альгимантас Масюлис, Бруно Оя, Вия Артмане, Дангуоле Баукайте, Эугения Шулгайте, Антанас Шурна, Бронюс Бабкаускас, Лаймонас Норейка, Витаутас Томкус и др. 22,8 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Режиссер Витаутас Жалакявичюс (1930–1996) поставил 14 полнометражных игровых фильмов, два из которых («Никто не хотел умирать», «Это сладкое слово – свобода») вошли в тысячу самых кассовых советских кинолент.
Жесткая психологическая драма гражданской войне в Литве второй половины 1940–х «Никто не хотел умирать» имела не только немалый зрительский успех, но получила высокую оценку киноведов и кинокритиков.
В год выхода этого фильма в прокат кинокритик Инна Соловьева писала, что «Витаутас Жалакявичюс избрал принципом своего фильма емкость образа при его неразложимости и неметафоричности. У «эстетического вещества» его картины редкостно высокий удельный вес, материал плотен и труден в обработке: Кажется, что режиссер работает над ним, как можно работать над камнем, выявляя форму, в нем изначально заложенную. Соотношения частей здесь не то чтобы просты, но единственны, других не может быть. Отсюда тяжелый покой композиции, ее повествовательность и внятность. Трудно было себе представить, что можно так предметно, так медлительно, так обстоятельна изложить историю поисков убийцы, засад, боев. При этом между фабулой и стилистикой картины нет разрыва» (Соловьева, 1966: 26).
«Еще несколько лет тому назад, – продолжает далее И. Соловьева, – этот фильм скорей всего был бы снят в противопоставлении вечных истин жизни, ее простейших начал — необходимости сеять, пахать, рожать — и сил, всему этому мешающих. В картине Жалакявичюса есть и пахота, и рождение ребенка, и яблоко, качающееся над землей, на которой двое любят друг друга. Но все это никак не метафора вечных «простых истин» жизни. Витаутас Жалакявичюс, как представляется нам, вообще мало верит в простые истины, истина для него сложна. Она в самом деле сложна. Жалакявичюс сейчас разлюбил метафору, должно быть, потому, что боится узости всякого иносказания; хочет назывательной прямоты речи, когда все значит–то и столько, сколько значит. Равно себе и в этом неисчерпаемо. … «Никто не хотел умирать» — фильм, который держит вас от начала и до конца в напряжении, властный и активный, в то же время очень общителен, воспринимается целостно и просто, совершенно лишен той высокомерной неконтактности, которая жила в «Хронике одного дня», в самой ее художественной природе. «Никто не хотел умирать» — это фильм для всех и всем дающий много. Это прекрасный фильм — не часто дано сказать так со столь полной уверенностью» (Соловьева, 1966: 27, 30).
Высокая оценка этой драмы не изменилась и у кинокритиков в XXI веке.
Кинокритик Ирина Шилова (1937–2011), на мой взгляд, справедливо писала, что «это был поистине мужской фильм по всем своим составляющим: по мироощущению режиссера, по суровой, жесткой и требовательной логике профессионала, по остроте конфликтов, по суровости и рельефности воссоздания реальности, по выбору исполнителей» (Шилова, 2010: 179).
Кинокритик Антон Сидоренко считает, что это «абсолютный шедевр. Писать и произносить эту фразу следует с осторожностью. Главный литовский фильм всех времен «Никто не хотел умирать» как раз тот случай, когда говорить про шедевр можно и даже нужно. Лента Витаутаса Жалакявичюса вышла на экраны сорок лет назад и не просто обозначила Литву на карте мира, а сделала ее настоящей кинодержавой. … Этот фильм нельзя было сделать ни пятью годами раньше, ни пятью годами позже. Жалакявичюс со своей работой вместился аккурат в небольшое окошко, которое открыла хрущевская оттепель. … И открытый Жалакявичюсом Донатас Банионис в роли председателя — символ народа между молотом и наковальней. Но политических лозунгов герои не произносят. Поэтому формально политизированный сюжет (положительные герои однозначно на стороне советской власти) таковым не воспринимается. История, рассказанная в фильме, одновременно и уникальна, и универсальна» (Сидоренко, 2007).
А С. Кудрявцев уверен, что здесь возможно «сравнение действительно замечательного фильма 35–летнего литовского режиссёра Витаутаса Жалакявичюса … с другой поистине трагической картиной – «Пепел и алмаз» знаменитого поляка Анджея Вайды. Поскольку под видом тематически и политически правильных экранных творений в них, на самом–то деле, скрыт явно неоднозначный и, более того, исторически амбивалентный смысл – исходное противоречие личного и социального, индивидуальности и системы в итоге приобретает чуть ли не экзистенциальную неразрешимость. Это как раз и позволяет воспринимать внешне напряжённое действие в качестве глубокой и по–человечески понятной трагедии из новых времён, когда любой выбор, вынужденно сделанный героями в типичной «пограничной ситуации», оказывается относительным и, наоборот, ввергающим их в состояние «тотальных одиночек» – вне зависимости от занимаемой стороны в политическом конфликте. Со вполне объяснимым опозданием постигаешь, что афористически звучащее название «Никто не хотел умирать» должно бы настраивать не на легендарно–героический лад, а на признание абсолютно естественного права каждого человека на свою жизнь, что раньше у нас пытались заклеймить презрительными словами об «абстрактном гуманизме» (Кудрявцев, 2007).
В 1975 году Витаутас Жалакявичюс снял еще один драматический фильм о трагической эпохе 1940–х – экранизацию знаменитого романа В. Богомолова «В августе 44–го» («Момент истины»), но на последнем этапе её съемки были остановлены, а сам материал фильма, увы, уничтожен.
Я подробно написал об этом в своей статье о фильме «Момент истины» здесь (Федоров, 2020). А здесь можно прочесть подробное интервью с исполнителем главной роли в этом фильме В. Жалакявичюса – Александром Ивановым (Иванов, 2020).
Киновед Александр Федоров
Тучи над Борском. СССР, 1961. Режиссер Василий Ордынский. Сценаристы Семён Лунгин, Илья Нусинов. Актеры: Инна Гулая, Роман Хомятов, Владимир Ивашов, Наталья Антонова, Виктор Рождественский, Пётр Константинов, Пётр Любешкин, Валентина Беляева, Инна Чурикова и др. 22,7 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Режиссер Василий Ордынский (1923–1985) поставил 11 полнометражных игровых фильма, четыре из которых («Человек родился», «Сверстницы», «Тучи над Борском» и «Красная площадь») вошли в тысячу самых кассовых советских лент (и это не считая очень популярного в 1970–х сериала «Хождение по мукам»).
В конце 1950–х – начале 1960–х началась так называемая хрущевская антирелигиозная (большей частью – антисектантская) кампания, в том числе и в кинематографе («Чудотворная», «Иванна», «Цветок на камне», "Исповедь", "Грешный ангел", "Армагеддон" и др.). И Василий Ордынский решил не отстать от моды и поставил антисектантскую драму «Тучи над Борском», имевшую немалый зрительский успех.
Кинокритик Николай Кладо (1909-1990) писал на страницах «Советского экрана», что «обличительный пафос «Туч над Борском» сосредоточен на изображении изуверских молений и их высшей точки — принесении юной героини в жертву. Конечно, сектанты могут и убить. Но это — крайность. А вред их именно в том, что они лишают человека всех радостей жизни — труда, творчества, культуры. И здесь, мне кажется, авторы фильма «Тучи над Борском» допустили ошибку, показывая, будто радости — действительно у сектантов, а беды — в «светском миру» (Кладов, 1961).
И уже в XXI веке историк Татьяна Никольская писала, что в фильме «Тучи над Борском», «благодаря высокому профессиональному уровню, яркой игре молодых актёров, фильм до сих пор производит сильное впечатление и на зрителей-атеистов, и на верующих. Для последних картина особо интересна тем, что здесь критике подвергаются не столько христианские догматы, общие для большинства конфессий, сколько наиболее спорные духовные практики (глоссолалия, пророчество)» (Никольская, 2019).
Сегодняшние зрители относительно «Туч над Борском» существенно расходятся во мнениях:
«Подходить к такому кино всерьез – из разряда совершенно невозможного. Но вполне заслуживает просмотра, чтобы посмотреть, как у нас боролись с религией» (Хабиби).
«Фильм мне, атеисту, понравился. Да, это пропаганда большевиков, но она нужна и вызывает больше сочувствия, чем любые иные современные "идеи", основная философская суть которых подчинение и смирение перед властью. Особенно она актуальна в наше непростое время, когда религия снова нагло наступает, пользуясь покровительством властей. Для меня неважно даже, кто изображен в фильме в виде "сектантов" – православные ли, баптисты, пятидесятники. Главное показан "путь к религиозности": когда человек слаб, разобщен, унижен его и подхватывают религиозные идеи и фанатики. … А сильным религия не нужна» (Иван).
Киновед Александр Федоров