Санёк повнимательнее рассмотрел своего неожиданного соседа по купе. Это надо же почти всю дорогу проехал один, как белый человек и тут на тебе, в калмыцких степях судьба поджбанчила ему такого вот престарелого фраерка. Невысокий, лет под семьдесят, весь седой, с морщинистым лицом и большими глазами на выкате, выдающим в нём с головой яркого представителя иудейской расы. Одет новоиспечённый товарищ по купе манерно – вельветовый пиджачок, дорогая рубашечка, модный шейный платок, а туфли чуть ли не из крокодиловой кожи. Глядя на манерного фраера Шурику на ум пришёл диалог из его любимого «Брата»:
«…Тебя как звать-то?
— Гофман.
— Еврей, что ли?
— Немец.
— А! А то я евреев как-то не очень.
— А немцев?
— Немцев? Нормально.
— А в чём разница-то?..»
Тут Александр был не очень согласен с героем фильма Данилой Бодровым, т.к. он очень «не очень» был и к тем и к другим – и к немцам, и к евреям. Они так и сидели напротив, молча глядя друг на друга. Бритоголовый Сашка в чёрной борцовке, который никуда не торопился и незнакомый манерный интеллигент-пенсионер в фасонистой одежде. Впрочем, престарелый франт долго не выдержал дуэли взглядов и первый подал голос:
- Ну что ж, молодой человек, давайте знакомиться! Меня зовут Илья Ильич…
Поймав недоверчивый взгляд молчаливого бритоголового гиганта, «Илья Ильич» осёкся и понял его безмолвный вопрос без слов.
- Ну-да, ну-да, конечно не совсем "Илья Ильич"... Так сказать по паспорту чуть-чуть по другому, но так будет проще, чтобы язык не ломать, а то перепутаете меня с Ихтиандром Ихтиандровичем.
Ильич громко и ненатурально рассмеялся, Санёк проронил только:
- Угу.
- Так вот, молодой человек, а Вы куда едете до Астрахани или до Махачкалы?
- Угу.
- Ну и я вот тоже до Астрахани, у меня там знаете ли дочь… Так вот, а не жбахнуть ли нам по маленькой, за, так сказать, знакомство… У меня тут припасена для такого случая чудесная бутылочка коньяку!
Ильич-Ихтиандр полез в модный кожаный саквояж и достал крохотную бутылочку 0,33 армянского коньяка три звёздочки. Да, Ихтиандры в своём амплуа… Это только на один глоток и то не заметишь.
- А у Вас, простите, стаканчиков нет? А ну да, ну да… - Ильич прочитал всё в красноречивом взгляде Санька, - Сейчас я схожу к проводнице…
Пока новый приятель бегал в многоуважаемой вагоновожатой просить гранённые стаканы, Санёк предусмотрительно осмотрел вещи нового соседа. Паспорт, документы, о, пачка пятитысячных, видать подогрев дочуре, что ж ну вот и от тебя будет польза, дедушка. Он вернул всё на место, в этот момент в купе зашёл Ильич:
- А вот и я! Вы знаете, такая волшебная женщина у нас проводница, просто чудо! Вот стаканы выдала, даже с винтажными подстаканниками, ну не сказка ли…
Санёк решил, что раз у фраерка есть лаве, значит нужно налаживать с ним контакт.
- Да ты не суетись, Илья Ильич, дорога дальняя, присаживайся, давай свой коньяк, сейчас я разолью. Ну... За знакомство. Меня, кстати Санёк зовут, Александр по-вашему.
- Очень приятно, Александр…
- Ещё бы. Ну давай ещё по одной…
Глядя на раскрасневшееся лицо Ильича, которого явно 150 грамм вставили не по-детски, Санёк решил брать быка за рога:
- Ну что, Ильич, хорошо сидим. Ты сам-то из каких будешь, кто по жизни, куда путь держишь?
- А я, Александр, не поверите, музыкант, пианист, джаз играю, в кабаках выступаю, ну и на других всяких мероприятиях. Вот на Дне милиции мне Благодарность сам Глава УВД вручал…
Санёк аж чуть не подавился армянским коньяком, он пошёл не в то горло. Шурик поперхнулся, но виду не подал.
- Лабух значит… Понятно, и что много насшибал на клавишах?
- Да ну по-разному… - уклончиво уводил разговор в сторону Ильич, - Знаете, тут сезонный характер работы… На праздники вот хорошие деньги платят, а так… конкуренция большая, риска много в ресторанах, разборки…
- Ну это да. В наше время без риска никуда. Ну что, давай уж допьём, что тут осталось-то, на один глоток… О… хорошо пошла…
Музыканта явно тянуло поговорить, по всему видно он очень нуждался в свободных ушах, куда готовился излить историю своей жизни. Ну что ж, за котлету пятихаток, Санёк не возражал, он поудобнее расположился на купейной шконке, закинул руки за голову и, чувствуя как приятно огненная жидкость обжигает внутренности, приготовился слушать.
- Я же не всегда был музыкантом, - чуть заплетающимся языком начал «Ильич», - после института 10 лет в Воронежэнерго отработал, а потом… Настали девяностые. Гляжу – все вокруг деньги зарабатывают, ну и я не будь дураком, решил удариться в коммерцию. Ровно в 1990 году я с Энерго уволился и стал заниматься бизнесом.
- Барыжничать короче, назовём вещи своими менами, - мудро прокомментировал Санёк.
- Ну… вероятно можно и так сказать… Поначалу занимался торговлей всем и вся. Что в ходу было, то и возили…
- От батона до ганд..на, короче…
- Как правильно подмечено... Умеете Вы, Александр, сказать в точку, зрите, так сказать в корень.
- Ага, зрим в корень, а ссуть в песок.
- Что Вы имеете ввиду… А Вы в этом смысле… Типа игра слов, лингвистическая особенность. Так на чём я… Ах да. Возили и продавали всё. Буквально всё. Стиральные порошки, детские игрушки, посуду, мебель, шубы, джинсы, спортивные костюмы, бытовую химию, водку, сигареты, видаки, магнитолы, кассеты к ним. Всё что можно было подешевле купить и подороже продать, всё шло в оборот. И главное дела начались очень удачно, чутьё у меня было на спрос. Так и пошло: сначала одна точка на Кировском рынке с одеждой была, потом уже не сколько, потом на каждом рынке выставил с разными товарами, стал комками заниматься. Один, второй, третий. С магазинами договорился, туда начал всё подряд возить. Так-то дело нехитрое, в одном месте купил, в другое в два раза дороже продал. Рыночные отношения.
- Да, оно конечно хорошо тогда было, лафа комерсам… Только опасно, сколько их тогда попалили, да замочили по подъездам… - мечтательно протянул Санёк, вспоминая былые годы и потирая от удовольствия руки с набитыми костяшками.
- Так-то оно так, но меня первое время Бог миловал. Я как-то вроде везде крутился, всех знал, но ни с кем не конфликтовал… А музыку я никогда не бросал. Когда в коммерцию ударился, всё равно каждые выходные в нашем центральном кабаке «Метрополь» играл. Ох любили меня тогда… популярным был артистом, не поверите. А кто тогда в «Метрополе» обитался, понятное дело – авторитеты, воры старые уважаемые, из братвы – только бригадиры, простым торпедам, да быкам, вход туда был заказан, не по масти…
- Кучеряво значит жил, ты, Ильич…
- Да нечего сказать золотое время, бабки рекой лились. Со мной певички стали петь, музыканты хорошие именитые. Ну и люди серьёзные – сыграй Ильич то, сыграй это. И всех я знал, с такими авторитетами знакомства водил и водку пил за одни столом, благодаря своему музыкальному таланту, скажу – не поверишь. Ну и решил я от розницы и ширпотреба уйти на металл. А это скажу… золотое дно. Вот тут я развернулся по полной. Как раз оборонка начала трещать по швам, пошёл хоз.расчёт, рай для коммерсантов.
Первым делом я договорился с одним космическим заводом и купил у них по цене лома специальный сплав авиационный, он стоит как золото, а продали как чер.мет. Так они мне как лом чуть ли не целую ракету сдали в сборе. Я давай её пилить – бесполезняк, это же советская наука, ничем не возьмёшь. Ну нанял я этот же завод, они мне сверхточными лазерами ракету ту попилили, и я её по кускам куда-то загнал за границу в контейнерах за баснословные бабки.
- Так вот кто значит нашу Родину по кускам растащил, - зло сверкнул глазами Шурик.
- Ну а что… Все вокруг тащат… Мне что смотреть… С продажи той я сразу трёшку в центре взял и девять-девять цвета «Аллигатор», самую тогда крутую… Ну вот так и попёрло, я изделия ценные по цене лома на заводах скупал, да на наш Воронежский алюминиевый в переплав отвозил, а его уже к тому времени иностранцы скупили, так что шли ценные сплавы за рубеж, только свист стоял. А бабок столько было… Просто невообразимо. Складывать некуда. Я тогда в нашем местном музее Ленина целое крыло арендовал, офис открыл. Центрее не бывает. Всё в мраморе, мебель дорогая, обкомовская, в офис на чёрной Волге ездил исключительно, а в помещении, где бюсты всякие хранились и флаги советские деньгохранилище соорудил, бронировал всё, решётки поставил и завалили баблом чуть ли не под крышу.
- Да, ловко вы, барыги, страну растащили тогда… И ведь как быстро… Не зря пацаны вас пытались хоть как-то урезонить, а то вообще бы ничего не осталось. Ты кстати, Ильич, кому платил-то? При твоих оборотах, наверное, башлял дай Боже.
- Вот в этом-то вся проблема и была, Александр, - маленький манерный старичок зарделся, - на том-то я и погорел… Да по началу говорю же на фоне музыки моей, меня все авторитеты знали, я их пою, они меня… Вроде как при понятиях, ну и не гласно не брали с меня… Ну типа как со знакомого… Потом, когда дела пошли, офис в музее, так я им там целый этаж выделил, они какие-то свои дела решали, опять таки бухали там, баб с ними вместе приходовали, пели, пили… Ну я и думал, что вроде как это идёт в счёт оплаты… А по факту получалось, что я вроде со всеми и при этом никому так ни разу и не заплатил за всё время…
- Вот ты кнут! – Сашка аж присвистнул, - Такие дела делал и никому не платил? Плохо мог кончить, Ильич…
- Да вот так и вышло… Подвела меня скупость… Тут завязался я с оборонщиками, с нашего же Воронежского машиностроительного. Ну там вообще беспредел пошёл… Мы с одних ворот металл как лом отгружаем, проезжаем на фуре триста метров и в другие ворота его же уже как сырье сгружаем. А стоили те триста метров – ровно триста лямов, что оседали на кармане. Ну понятно часть на откаты уходила, там охране, директору, но всё это мелочи. Вот и считай, короче столько денег стало, даже в музее Ленина не помещались… Ну я естественно всю братву, всех воров поил, кормил, не жалко, бабы, марафет, всё текло рекой. Я думал и не тронут меня никогда… Но тут пришли спортсмены…
- Да, - блаженно улыбнулся от воспоминаний Санёк, прикрыв глаза и играя бицепсами, - тут пришли мы…
- А спортсмены они все были отмороженные и как-то сразу прознали, что я сам по себе. И как-то оказалось, что вроде я и с тем, и с этими, а по факту никому не плачу. Вроде всех знаю, воров, да авторитетов, но они с воровскими понятиями уже стали сдавать позиции. У спортсменов один разговор – кулак в харю, магазин сжечь, а кто возбухает – пулю в лоб. Пробовал с ними контакт наладить, а они водку не пьют, музыку мою не слушают, один «Ласковый май», да Цоя, а я такое не могу играть…
Ну и поначалу за меня знакомцы мои авторитетные вроде слово перед новой братвой замолвили, чтобы, мол не трогали, уважаемого музыканта, а я молодой был, горячий, привык никому не платить и что всё мне с рук сходило… Ну и так и продолжалось всё какое-то время… Да история неприятная вышла. Занял один мой приятель, музыкант от Бога, саксофонист, такой, что больше я таких не видел, у бригады деньги, тоже в бизнес всё хотел вдариться, да прогорел и отдавать нечем. Его разумеется на проценты поставили и приговорили квартиру отписать. Он ко мне, знает, что я с людьми авторитетными знаком был… Ну я с дуру за него и впрягся, на стрелку поехал с братвой...
- Барыга к братве на стрелку? Да, это косяк из косяков...
- Ну то-то и оно, говорю же молодой был, горячий. Ну и к тому же... имя человека одного назвал, а с ним самим не согласовал. Так кто ж знал, что спортсмены эти с ним знакомы… Они взяли да позвонили прямо там… И поехал я обратно уже в багажнике, а не на чёрной Волге… Что говорить, держали меня потом долго в подвале, пытали…
- Паяльник куда надо вставляли, всё как положено? – не переставая придаваться воспоминаниям с улыбкой уточнил Санёк.
- Нет, до этого не дошло... - уклончиво произнёс Ильич, но при этом как-то рефлекторно поёрзал пятой точкой на седушке, что не скрылось от понимающего взгляда Сашки, - а нос, руки-ноги, рёбра переломали. Ну и, пришлось мне отдать всё… Буквально всё, чтобы живым остаться… Три квартиры, три машины, офис в музее Ленина, с деньгохранилищем, все точки, магазины… Всё на них переписал…
-За такой косяк это ещё по Божески...
Ильич напомнил Саньку Шпака из «Иван Васильевич меняет профессию»:
«…- Всё, всё, чтo нажил непосильным трудoм, всё же пoгиблo! 3 магнитoфoна, 3 кинoкамеры заграничных, 3 пoртсигара отечественных, куртка замшевая - три куртки. И oни еще бoрются за пoчетнoе звание дoма высoкoй культуры быта! А?...»
- Ну а как ты хотел, времена такие были. Слушай, Ильич, не в падлу, метнись к проводнице, стрельни по пирожку что ли, а то живот уже сводит после коньку на пустой желудок…
- Да-да, как же я сразу не додумался…
- Вот и попить ещё купи. Кстати спроси у неё, она вроде тоже барыжит какой-то синькой, от твоего коньяку ни в голове, ни в одном месте, а ехать ещё далеко…Короче так жрать хочется, что бухнуть охота.
- Хорошо…
Неудавшийся бизнесмен поплёлся договариваться с вагоноважатой гром-бабой, а Санёк быстро покидал вещи в сумку, вынул из багажного ствол, сунув его за пазуху, надел любимые найковские кроссовки и достал из сумки соседа увесистую пачку красных пятитысячных купюр.
- Будешь знать, как Родину продавать! – сказал про себя Шурик.
Он ещё раз огляделся - не забыл ли чего, вздохнул, на секунду присел на дорожку. Резко встал, хлопнув себя по коленям.
-Ну что... Долгие проводы - лишние слёзы. И запомните, молодой человек, мы, русские, не обманываем друг друга, - так, фразой Куйбышева из Балабановского "Брата-2", Шурик закончил короткое знакомство с Ильёй Ильичем.
Пока Ильич разбирался с проводницей и выбирал что подешевле, Снёк быстро и незаметно вышел в тамбур, открыл дверь специально припасённой секретной ручкой, и преспокойно вышел, поезд как раз притормозил на технической остановке. Сашка легко соскочил с подножки, перебежал через пути и растворился между товарняками, составами и контейнерами.
"...Я узнал, что у меня
Есть огромная семья:
И тропинка, и лесок,
В поле – каждый колосок!
Речка, небо голубое –
Это все мое, родное.
Это Родина моя!
Всех люблю на свете я!..."
Читал про себя свой любимый, да чего греха таить, единственный который знал, стих Сашка и спокойно удалялся по железнодорожной развязке, прикидывая в какой бы состав заскочить. А поезд «Нижневартовск-Махачкала», где в купе напрасно ждал Шурика Ильич, одиноко зажав в руке бутылку водки и пирожки, тронулся и набирая скорость ехал совершенно в другом направлении…