Обзор немецких медиа
🗞(+)Berliner Zeitung в статье «Цунами возмущения: почему речь на вручении премии Берлинале не была антисемитской» рассказывает, что обвинения в антисемитизме вокруг речи лауреатов премии на Берлинале не соответствуют действительности. Пришло время разобраться, что является антисемитизмом, а что нет. Гостевая статья. Уровень упоротости: сверхадекватный 🔵
На прошлой неделе, почти одновременно с окончанием Берлинале, я сидел в переполненной семинарской аудитории Кейптаунского университета и объяснял студентам-политикам подоплёку дела о геноциде, которое правительство ЮАР подало против Израиля в Международный суд в Гааге.
Рядом со мной сидели два приглашённых ирландских лектора - врач, работающий на Западном берегу, и ирландский активист BDS, выступающий против Израиля. Я уже неоднократно давал понять, что не думаю использовать обвинение в геноциде в качестве пропагандистского молотка - ни в отношении Израиля, ни в отношении России.
Я могу сослаться на Международный уголовный суд, который до сих пор не расследовал дела граждан этих стран за геноцид, но за военные преступления и преступления против человечности. В Кейптауне я воздержался от разговоров о 7 октября или о том, что «в Германии мы смотрим на вещи по-другому», я не протестовал против обвинения Израиля в геноциде и не покидал зал в знак протеста. Это никого бы не убедило. Я объяснил, почему обвинение в геноциде будет так трудно доказать в суде. Всем это показалось настолько интересным, что я пропустил фуршет из-за многочисленных вопросов после дебатов. На самом деле это успех - заставить задуматься людей, которые идут на дебаты с чёткой позицией.
С тех пор как я вернулся в Европу, я задаюсь вопросом, будет ли это работать в Германии. Не потому, что в Германии нет свободных СМИ, коридор мнений якобы стал таким узким или всё, что выходит за рамки мейнстрима, подвергается цензуре. Это пустые фразы, которые не выдерживают проверки. Они работают так же, как обвинения в геноциде в политической пропаганде: служат для того, чтобы маневрировать в роли жертвы, от критики которой можно быть в полной безопасности [хорошо сказал. Чётко и ёмко обрисовал ситуацию 👍 — прим. «Мекленбургского Петербуржца»].
Даже если критика оправдана: никому не нравится подвергать себя подозрениям в неуважительном отношении к жертвам. Это вызывает возмущение. И это, в свою очередь, характеризует немецкие дебаты об Израиле, Палестине, геноциде и антисемитизме гораздо лучше, чем грубые рассуждения о коридорах мнений и цензуре: культура возмущения. Это непреодолимая, вездесущая тенденция, никем не предписанная, порицать малейшее отклонение от позиции, признанной правильной, и призывать всех остальных также возмущаться этим.
Эта культура возмущения в значительной степени подпитывается алгоритмами социальных сетей, которые набрасываются на возмущение, как голодная дворовая собака на кость. Культура возмущения не является ни правой, ни левой, она может быть направлена против кого угодно и чего угодно, её используют и левые, и правые, и либералы, и представители политического центра. Её можно было бы назвать просто нетерпимостью, если бы толерантные люди не использовали её против нетерпимых и наоборот.
Церемония вручения наград Берлинале была очень хорошим примером того, как это работает - особенно то, что произошло потом, гигантская волна возмущения, прокатившаяся по немецкой общественности из-за того, что некоторые лауреаты премии сказали на церемонии вещи, которые в большинстве стран мира могли бы вызвать пожатие плеч и покачивание головой (и аплодисменты во многих), но в Германии привели к довольно уникальному цунами возмущения. Давайте сделаем шаг назад, переведём дыхание и посмотрим, что именно произошло.
На церемонии вручения наград Берлинале американский режиссёр Бен Рассел произнёс следующую фразу: «Конечно, мы здесь тоже выступаем за жизнь. Прекратите огонь! Конечно, мы выступаем против геноцида. Мы солидарны со всеми нашими товарищами», - и был встречен аплодисментами зала. Другой лауреат премии призвал немецкое правительство прекратить поставки оружия Израилю, упомянул о «десятках тысяч» людей, которых «убивают» в Газе, а также сказал об «апартеиде» на Западном берегу.
Вот вам и факты. Теперь начинается возмущение.
Такое поведение привело к серии довольно далеко идущих обвинений. По словам министра культуры Клаудии Рот и даже федерального канцлера Шольца, артисты не упоминали о массовых убийствах, совершённых ХАМАС 7 октября, и не призывали к освобождению израильских заложников. Это действительно так. Однако раньше я не знал, что художники не имеют права быть односторонними или принимать чью-либо сторону и всегда должны выражать свое мнение сбалансированно.
До сих пор я был уверен, что это относится к журналистам (которые тоже не всегда этого придерживаются) и что однобокость и односторонность - это главная привилегия и отличительная черта художников. И что, принимая ту или иную сторону, они, конечно, могут ошибаться и, возможно, занимать не ту сторону. Я могу ожидать от южноафриканского студента-политика или юриста, что он знает разницу между геноцидом и военными преступлениями, но я не ожидал бы этого от художника.
Достаточно сходить на любую курдскую, украинскую, армянскую или конголезскую демонстрацию, чтобы понять, что не только художники не знают разницы. Для большинства людей «геноцид» - это просто термин, обозначающий особо жестокую резню. Требование, чтобы художники всегда упоминали о бойне ХАМАС, когда речь идёт о военных преступлениях Израиля, которое является частью этого цунами возмущения, также кажется мне немного неуместным: что это будут за художники, если они будут говорить так, будто предварительно проконсультировались с юридической фирмой и немецким Советом по этике?
Впрочем, говорят, что немецкие политики уже осудили резню, устроенную ХАМАС, не упоминая об израильских нападениях на жителей Газы и Западного берега реки Иордан. Во время Берлинале голландский апелляционный суд запретил правительству в Гааге поставлять запасные части для истребителей F-35 в Израиль, ссылаясь на иск о геноциде в ЮАР - без осуждения бойни ХАМАС, произошедшей 7 октября. Это даже не было предметом судебного разбирательства. «Антисемитская и антиизраильская риторика празднуется под видом свободы слова и искусства», - написал в своем твиттере посол Израиля Рон Просор о спектаклях Берлинале, а не о голландском решении суда. «Урок Documenta не был понят» [выставка в Германии в 2022 году, многие работы, представленные на которой вызвали некоторые споры и были признаны антисемитскими частью немецкого политического мейнстрима — прим. «М.П.»].
И это подводит нас к самому суровому обвинению в этом цунами возмущения: антисемитизму. В последние десятилетия установилось нечто вроде негласного общественного соглашения о том, что между критикой государства Израиль и огульными антисемитскими обвинениями в адрес «евреев» должна быть разница. Без такого разграничения существует большая опасность попасть в ловушку Нетаньяху с обвинениями в антисемитизме, для которого любая зарубежная критика его правительства является антисемитской.
Однако утверждение, что «евреи» имеют слишком большое влияние в мире или, если взять крайний пример из ядовитой кухни антисемитизма, одинаково ответственны за капитализм и коммунизм, отличается от указания на то, что лишение Верховного суда полномочий (запланированное Нетаньяху) может привести к ограничению гражданских прав. Другими словами: не всё, что израильские политики и дипломаты называют антисемитизмом, на самом деле таковым является.
Так было ли выступление на Berlinale Gala антисемитским, как посчитали посол Израиля, государственный министр культуры Клаудия Рот, министр юстиции Марко Бушман и сенатор Берлина по культуре Джо Шиало? Давайте обратимся к Федеральному агентству по гражданскому образованию, которое всегда взвешенно, политкорректно и по-государственному подходит к подобным ситуациям. Оно утверждает, что антисемитизм - это «больше, чем ксенофобия, больше, чем социальные или религиозные предрассудки. Это антимодернистское мировоззрение, которое видит в существовании евреев причину всех проблем». Международный альянс памяти жертв Холокоста говорит: «Антисемитизм - это особое восприятие евреев, которое может выражаться в ненависти к ним. Антисемитизм направлен словом или делом против евреев или неевреев и/или их собственности, а также против еврейских общинных институтов или религиозных организаций».
Основное внимание на Берлинале было уделено исключительно Израилю и политике израильского правительства в отношении палестинцев. Никто не ставил под сомнение право Израиля на существование. Ни одно из инкриминируемых высказываний не было направлено против еврейского народа, евреев как этнической или религиозной группы или нации. Никто не утверждал, что во всём виноваты евреи. В этом, кстати, состоит и отличие от инцидента на прошлогодней выставке Documenta в Касселе: там были воспроизведены топовые и искажённые образы евреев из арсенала заклятых и гордых антисемитов, которые были в ходу задолго до основания израильского государства. Это не имело никакого отношения к критике Израиля. Участники выставки никогда не пытались оправдаться подобным образом.
Некоторые израильские и немецкие политики теперь привыкли говорить об «антисемитизме, связанном с Израилем», что позволяет им клеймить антисемитскими заявления, которые на самом деле таковыми не являются, поскольку не имеют никакого отношения к «евреям» как группе, народу или нации. Однако до тех пор, пока нет определения, подходящего для Федерального центра, это не продвигает нас дальше, а скорее отбрасывает к началу: цель такой размытой концепции антисемитизма - не различать антисемитские и неантисемитские заявления, а иметь возможность заклеймить как можно больше заявлений как антисемитские. Это работает так же, как и обвинение в геноциде: аналитический термин, который помогает отличить одно от другого, становится пропагандистским молотом, который можно использовать, чтобы заставить замолчать другую сторону. Вместо того чтобы получить знания, это даёт только одно: возмущение.
Сейчас может сложиться ложное впечатление, что я защищаю некоторых выступающих на Берлинале или сам Берлинале от обвинений в антисемитизме или обвинения Израиля в геноциде.
На самом деле всё обстоит с точностью до наоборот. Берлинале может защищать себя сам. Я сам считаю обвинения в геноциде в адрес Израиля ошибочными. Моя точка зрения заключается в том, чтобы иметь возможность защищать Израиль. Это больше не имеет смысла в ситуации, когда все делают это из-за общественного давления и всеобщего возмущения критикой Израиля. Защита Израиля имеет смысл только в том случае, если Израиль можно критиковать.
Если исход дебатов о том, совершает ли Израиль геноцид в секторе Газа, должен быть предрешён, чтобы не быть обвиненным в антисемитизме, то такие дебаты бессмысленны.
Разбирательства в Международном суде, которые как раз и посвящены этому, также бессмысленны, потому что в этом случае судьи должны либо оправдать Израиль, либо ошибиться, либо быть антисемитами. Такой спор так же бессмыслен, как бессмысленно было бы критиковать Израиль в Кейптауне, если бы это было обязательным условием участия в дискуссии и аудитория реагировала бы на каждый аргумент, хотя бы минимально отклоняющийся от консенсуса в зале, криком возмущения и обвинениями в исламофобии и ксенофобии. Тогда это было бы уже не обсуждение, а возмущение.
Конечно, в каждой стране существуют определённые табу, которые глубоко укоренились в обществе. Это касается и тех стран, где нет ни цензуры, ни наказаний за политически нежелательные высказывания. В Южной Африке лучше не пытаться найти ничего хорошего в апартеиде. Большинство африканских стран не любят, когда вы релятивизируете колониализм, в Кении вы не говорите об этнических конфликтах, а в Турции - о массовых убийствах армян.
В Испании десятилетиями было запрещено обсуждать Гражданскую войну в Испании. Во многих польских семьях люди до сих пор не говорят о том, как их предки вели себя по отношению к евреям - даже если они не были ненавистниками евреев. Если смотреть на это с другой стороны, то нет причин, по которым дебаты об Израиле не должны быть объявлены табу в Германии.
Министр юстиции Марко Бушманн, очевидно, хочет этого, и в ответ на скандал на Берлинале он хочет мобилизовать уголовное законодательство, чтобы призывы к преступным действиям и террористическим организациям не «поощрялись и не одобрялись», а символы антиконституционных организаций не выставлялись напоказ. Но на Берлинале ничего этого не произошло.
Двое из четырёх неоднозначных лауреатов премии носили палестинские шарфы, но никто из награждённых не носил символику ХАМАС. Довольно чёткое свидетельство того, что даже либералы не застрахованы от возмущения. С точки зрения политика справедливости, проблема Германии не в том, что в стране слишком мало художников со взвешенными аргументами, а в том, что на улицах слишком много властных мусульманских и христианских антисемитов, которые ведут себя куда более радикально, чем Бен Рассел, Гийом Кайло, Серван Декле и Джей Джордан.
Кроме того, то, что уже табуировано, больше не нуждается в цензуре. Общество табуирует такие вещи, потому что боится последствий для социальной сплочённости. Если слишком много говорить об этнических конфликтах, они могут вспыхнуть вновь, как это случилось во время выборов 2007 года в Кении. Если восхвалять апартеид, могут снова начаться волнения, как в Южной Африке в 1980-х годах. Или - как в Польше - люди боятся, что поколения сойдутся на еврейском вопросе и семья распадётся. Поэтому важнейший вопрос: опасаемся ли мы этого и в Германии? И готовы ли мы заплатить за это цену и вообще перестать обсуждать Израиль? Потому что дискуссия, в которой вы больше не можете критиковать Израиль без того, чтобы либеральный министр не использовал уголовный кодекс, а другие правительственные политики не обвинили вас в антисемитизме, больше не является дискуссией. Тогда уже нет смысла защищать Израиль или его правительство (или и то, и другое). В конце концов, за своих граждан это сделает государство.
Автор: Клаус Бахманн. Перевёл: «Мекленбургский Петербуржец»
@Mecklenburger_Petersburger
P. S. от «Мекленбургского Петербуржца»: смело 👏😮 Прямо снимаю шляпу. Написать такое в современной Германии… Это очень смело.
