Повестки из военкомата всегда приходят неожиданно и, как правило, не сулят ничего хорошего. По одной из таких повесток я, в весьма вальяжном расположении духа, прибыл по указанному адресу.
Повода для волнений у меня не было!
Бронь от научно-исследовательского института, в котором я уже два года работал инженером, гарантировала мне бессрочную отсрочку от срочной службы в армии, а участие в очередной переподготовке приравнивалось к оплачиваемому отпуску с временной переменой рода деятельности. Последующий ход событий показал, что в заведении, которое я так неосторожно посетил, ничего не знали о моих фривольных рассуждениях и не желали о них ничего слышать! Встречное предложение военизированной организации устами военного комиссара гласило:
– Послезавтра, Вам необходимо явиться в штаб Прикарпатского военного округа в городе Львове для прохождения срочной военной службы в рядах Советской Армии! Пока я медленно обалдевал, военком выдал мне соответствующее предписание и, со всей силы стукнув по нему мокрой печатью, занялся другими делами, всем своим видом давая понять, что я могу быть свободен от дальнейшего общения с ним.
Хорош поворот!
На следующий день я первый пришел на работу и на каждом углу размахивал своим предписанием, в надежде вызвать приступы гомерического хохота у своих сослуживцев. Однако, желающих посмеяться над такой шуткой почему-то не оказалось! Начальник отдела вообще сделал вид, что у меня в руках было не предписание для прохождения службы в армии, а увеселительная путевка в элитарный комсомольский лагерь с эротическим уклоном. Весь последующий монолог моего шефа по науке касался всего, чего угодно, но только слов «армия» или «бронь» я от него не услышал. Вторая часть монолога закончилась, и вовсе не начавшись! Начальник вдруг резко встал и быстро вышел из кабинета, оставив меня до конца рабочего дня наедине с Конституцией СССР, где большими буквами было записано: "Служба в армии – почетная обязанность каждого советского гражданина!"
На следующий день история повторилась с той лишь разницей, что начальник отдела не вышел на работу, чем лишил меня возможности опекунства со стороны, ставшей уже почти родной Академии Наук, и открыл мне свободный доступ в главный штаб Прикарпатского военного округа.
Шагом марш!
Так как все шесть лет обучения в техническом высшем учебном заведении с военной кафедрой я ежедневно только и мечтал о службе в армии, похоже, моя заветная мечта начинала постепенно сбываться!
Голый и босый
Пока я добираюсь из аэропорта до воинской части, за одну-две минуты я успею Вам рассказать о некоторых особенностях моей фигуры, как неприступной крепости или небольшого укрепрайона для прохождения сквозь них срочной службы в Вооруженных Силах!
Процесс изменения моих геометрических размеров произошел так быстро, что я не сразу оценил угрозу для себя, остаться голым и босым! Вы можете подумать, что я сильно сгущаю краски? В какой-то степени, необходимой для написания этого рассказа, может и да! При росте два метра я был весьма стройного телосложения. Приобрести для меня подходящий размер одежды, начиная от нижнего белья и заканчивая зимней наружной экипировкой, было очень непросто! Если верхнюю одежду с какими-то отрицательными допусками «днем с огнем» еще можно было найти, то подобрать (именно подобрать!) обувь подходящего (именно подходящего!) размера было более, чем проблематично. В советское время официально считалось, что после 45 размера обуви, если сильно повезет, следует 46 размер, ну а после него, уж извините, идут чемоданы! О полноте самой обуви я уже не говорю!
– Какая полнота? Мужчина! Вы берете обувь меньшего размера, чем Вам нужно? – это обычный отрывок из вопросительного монолога продавщицы отдела мужской обуви.
И приходилось брать!
Бывало и так, что после того, как тесную обувь удавалось разносить до приемлемого размера, и она становилась любимой, ее остаточный ресурс уже несколько месяцев назад, как подошел к концу. Без преувеличения скажу, что большую часть своей юности и зрелости, когда размер моей ноги увеличивался с 41-ого до 46-ого размера, мне приходилось ходить буквально на цыпочках! Может это и способствовало моему успеху у женщин, принимавших мою походку за чувственное перемещение сексуального монстра, а постоянно меняющиеся гримасы на лице - за будущие совместные любовные переживания?
У любой медали две стороны!
Но когда размер моей ноги начал постепенно увеличиваться с 46-ого до 48-ого с половиной размера, пришло время подумать об эмиграции.
– В какую страну? – спросите Вы.
– Да в любую, где выпускают обувь больших размеров. Хоть в Берег Слоновой Кости!
Когда я собирал необходимые документы для того, чтобы официально покинуть страну, логично полагая, что люди с таким размером обуви ей не нужны, тогда и получил повестку из военкомата.
Судьба!
В воинской части, которая располагалась в самом центре города, меня приняли гостеприимно. Товарищ майор сразу и не сообразил, какое нестандартное геометрическое чудо свалилось ему на голову.
– До отчетно-перевыборного комсомольского собрания поживете в помещении оркестра! – резюмировал замполит ракетного дивизиона и рукой показал мне направление на восток. В каком месяце или году будет это самое собрание, мужчина в военной форме не уточнил. Может мне в том оркестре какую-нибудь дудку дадут, чтобы я научился, как следует дудеть?” – хотел я спросить у майора, однако из-за соблюдения субординации, не решился и поплелся в указанном направлении. К моему большому удивлению в помещении оркестра стояла не единственная кровать для меня, а приблизительно 20 - 25 коек для таких же полувоенных скитальцев. В обитаемом помещении кроме меня никого не было.
– Наверное, все на службе! – подумал я и занял одну из свободных железных коек. Никаких действий в приказном порядке надо мной никто производить не собирался, и я крепко заснул. Разбудил меня какой-то шум и громкие крики в другом конце казармы. Двое мужчин моего возраста о чем-то горячо спорили. Когда из обрывков родной речи вперемежку с нецензурными междометиями я попытался понять, о чём они говорят, то у меня получилось, что они оба – пьяные сволочи, которые в ресторане познакомились с мужчинами, и те, когда узнали, что они тоже сволочи, накинулись друг на друга с кулаками. На меня спорщики не обращали никакого внимания и я, на всякий случай, тихо вышел из помещения. Ни на следующий день, ни через день каких-либо сведений о моей дальнейшей судьбе ко мне не поступало. Когда я случайно (!) встретил знакомого майора на территории части, он нехотя посмотрел в мою сторону и лаконично произнес:
– Ждите!
За время вынужденного безделья я досконально изучил центр города и прилегающие к нему окрестности. Мои соседи по оркестру уже как-то устроились на службе и щеголяли в новой форме с лейтенантскими погонами. Ночевали они по-прежнему в оркестре, но им систематически не везло на нормальных людей в местных ресторанах или кафе. Когда через неделю в моем ежедневном экскурсионном расписании ничего не изменилось, я направился к командиру части и в резкой форме выложил ему свои претензии по поводу моего безделья. Подполковник внимательно выслушал меня и высказал свои предположения о моей возможной усталости и возможности психофизического срыва.
– Вам нужен небольшой отпуск! Езжайте домой! – неожиданно предложил он. От такого предложения я потерял дар речи, а когда немного очухался, тихо спросил:
– Как домой? А как же служба? У меня и денег-то нет! – тихо добавил я и от стыда опустил глаза.
– Получите в кассе денежное довольствие! – четко произнес подполковник.
– Я тотчас отправился в кассу, где мне выдали 100 советских рублей.
Фантастика! На мой вопрос:
– За что? – прапорщик - кассир ответил: – Так надо.
- Тогда другое дело! Надо, так надо!
Городской аэропорт находился рядом с частью и через два часа я был дома! Гуляй, не хочу!
Количество отпускных дней мне никто не ограничивал, но я со своей гипертрофированной совестью смог выдержать только неделю и, на свой страх и риск, вернулся в расположение воинской части. Майор не очень обрадовался моему возвращению и предложил мне пройти на склад и подобрать офицерскую форму.
Вот оно! Начинается служба!
Излишне говорить, что ничего подходящего для меня на складе не оказалось. Форменные рубашки и брюки были мне очень коротки. В офицерский китель я просто не влез, а шинели не подходили по длине и ширине плеч.
В самый большой по размеру сапог, которой нам удалось найти, правая нога входила только наполовину. У майора основательно отвисла нижняя челюсть.
– Ладно! Будем искать! Завтра поедем по областным воинским частям и что-нибудь сменяем на подходящий размер! - оптимистически сказал он. Однако ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю ничего из военного обмундирования для меня найти не удалось! Таких готовых размеров обмундирования и обуви просто не существовало!
На торжественное собрание по выбору секретаря комитета ВЛКСМ ракетного дивизиона мне пришлось явиться в гражданской форме одежды, что вызвало немалое удивление у всех присутствующих. Солдаты и офицеры были настолько шокированы моим внешним видом и отсутствием военной выправки, что с первого раза проголосовали единогласно за мою подозрительную кандидатуру. С этой минуты я становился действующим офицером Вооруженных сил. Служба началась! Оставалось только отнести протокол комсомольского собрания в политотдел части.
В приподнятом настроении духа я немедля направился в штаб для соблюдения необходимых формальностей. В кабинете заместителя начальника по политчасти никого из посетителей не было и я, на правах лейтенанта при такой важной должности, деликатно ввалился в кабинет подполковника!
– Товарищ подполковник! Лейтенант Бернацкий, решением комсомольского собрания части, "единогласно" принят на должность секретаря комитета ВЛКСМ ракетного дивизиона! – почти прокричал я как можно громче, и уставился на подполковника в ожидании его поздравлений или дальнейших приказаний. После окончания моего доклада товарищ подполковник совершенно не изменился в лице, я бы даже сказал, посуровел!
– Понимаешь, лейтенант? Тут такое дело! – он сделал небольшую паузу для вдоха и подозрительно замолчал. Чего я только не передумал за секунды его молчания:
– меня забирают в Афганистан;
– воинской части, в которой меня только что выбрали секретарем комитета ВЛКСМ, уже не существует;
– полковник в штабе округа таки договорился с Берлином насчет меня.
Последняя мысль оказалась не такой уже и фантастической. Подполковник приготовился заговорить и я весь превратился во внимание.
– Понимаешь! – продолжил он. – Пока мы готовились к проведению собрания, политуправление штаба округа нашло тебе другое место службы. Предписание с Вашим направлением на новое место службы находится у меня в руках! – перешел он на официальный тон.
– Город Нестеров! – торжественно добавил он.
От такого неожиданного поворота событий я быстро проскочил состояние шока и заговорил словами, мне не присущими. Мне было совершенно все равно, что передо мной подполковник Советской Армии, а я – какой-то там лейтенант без погон. Я перечислил все мои злоключения, которые я пережил, чтобы добраться до вступления в заветную должность, и закончил категорической фразой:
– Я отсюда никуда не поеду и остаюсь служить здесь! О том, что меня устраивает близость аэропорта и железнодорожного вокзала к проходной воинской части, я благоразумно умолчал. Товарищ подполковник выслушал мое эмоциональное выступление, положил передо мной новое предписание и спокойно парировал:
– Завтра Вы должны быть в расположении указанной в предписании части! Это приказ! Денежное довольствие можете получить в кассе! Шагом марш!
– Слушаюсь! Разрешите идти?
– Идите!
Я отправился в кассу, где мне и выдали очередные 100 советских рублей.
Фантастика! На мой вопрос:
– За что? – прапорщик - кассир ответил:
– Так надо!
- Тогда другое дело!
Надо, так надо!
Жолква
Город Нестеров (теперь город Жолква) находится недалеко от города Львова, километров 30-35, не более. Собрав свои скромные пожитки, я направился на вокзал и уже к вечеру был в Нестерове. Рабочий, а потом и световой день в городе закончился, и мне пришлось переночевать в местной гостинице, состоящей из четырех или пяти номеров. Ранним утром я уже стоял навытяжку перед полковником, заместителем командира бригады по политической части.
– Такие богатыри нам нужны! – с порога произнес старший по званию, не подозревая, какие сложности ожидают бригаду при попытке одеть меня в военную форму.
Для начала меня отправили в кассу, где мне (правильно!) выдали 100 советских рублей.
Фантастика! На мой вопрос:
– За что? – прапорщик - кассир ответил:
– Так надо.
- Тогда другое дело!
Надо, так надо!
– Принимайте третий дивизион! – приказал мне начальник и дал провожатого, чтобы я не заблудился среди техники и служебных помещений.
И на том спасибо!
Штаб третьего дивизиона располагался в небольшом здании, построенном в стиле немецкой кирхи с развевающимся красным знаменем над главным входом.
Замполит дивизиона крепко пожал мне руку и показал мой рабочий кабинет. Затем он проводил меня в офицерскую гостиницу, которая находилась в двухстах метрах от штаба. Для того, чтобы сократить путь, нам с майором пришлось преодолеть невысокий забор, окружающий воинскую часть по периметру. В гостинице майор потребовал для меня отдельную комнату, так как политработники должны находиться наедине со своими мыслями.
– Отдыхай! К 16.00 подойдешь в штаб! Знакомиться будем! Пропуск я подготовлю! – добродушно сказал мне майор и растворился в коридоре гостиницы.
Я присел на кровать и осматривал свое новое жилище. Если никаких сюрпризов не будет, мне предстоит прожить в этих стенах почти два года! От таких мыслей невольно накатилась слеза, которую я не успел прогнать, как накатилась вторая...
Маменькин сынок, как ни крути!
На некоторое время я забылся в тревожном сне, однако к 16.00, как и было приказано, прибыл в штаб дивизиона для знакомства с будущими сослуживцами. Офицеры штаба провели меня в секретную часть и окружили со всех сторон.
– Сейчас мы будем тебя принимать в наш дружный коллектив! Не возражаешь? - для проформы спросил капитан, фамилию которого я до сих пор помню.
– Не возражаю! – настороженно ответил я.
На столе оказался наполненный до краев стакан с прозрачной жидкостью.
– Так это же спирт! – попытался я открыть Америку в отдельно взятой секретной части дивизиона.
Мне никто не возражал.
Я понимал, что если я не справлюсь с такой лошадиной дозой спиртного, то мне придется опять скитаться по всему военному округу в поисках пристанища на два ближайших года.
– А закусить что-нибудь есть? – робко спросил я, так, на всякий случай. Один из присутствующих офицеров пошарил рукой под столом и достал оттуда часть залежалой луковицы. Трезво оценив ситуацию, я принял единственно правильное решение: надо пить! Какой-то гражданский опыт у меня, конечно, был и я им воспользовался, как шаблоном. После того, как стакан опустел, у меня начался процесс вулканизации ротовой полости, через секунду можно было смело вызывать пожарных. Вместо этого я положил в рот луковицу и попытался ее разжевать. Теперь можно было вызывать еще и спасателей. Мои, теперь уже сослуживцы, начали изо всех сил раскачивать небольшое помещение секретной части дивизиона.
– Вы можете идти! – услышал я короткие гудки в тумане и вышел из неустойчивого помещения. До моей вынужденной посадки на пол в коридоре штаба оставались считанные секунды, однако в это время к спасению организма подключились все силы, которые тренировала во мне жизнь. По счастливой случайности, в этот момент инстинкт самосохранения находился в кабине моего автопилота, и я услышал только одно его слово:
– Забор!
Я сразу вспомнил наш с майором утренний маршрут и приступил к его повторению. Натренированным движением я перевалился через забор, за которым находилась гостиница. Окружающие предметы уже начинали терять свои четкие очертания, но имея недавний опыт полета в сложных погодных условиях, я схватился за собственный поясной ремень, повторяя как заклинание слово "картошка" и, протаранив дежурного по КПП, преодолел проходную гостиницы. Поднявшись по лестнице на второй этаж, я всей своей массой «вышиб» дверь собственной комнаты. По расположению единственного окна я вычислил место расположения кровати и, следуя рассчитанной автопилотом траектории вынужденной посадки, плюхнулся точно на железную «панцирную» сетку. Перед тем, как мое сознание полностью отключилось, я успел подумать:
– Вот теперь я на службе! – и забылся уже офицерским сном.
Надо отдать должное организаторам экспресс застолья, мой сон был в точности рассчитан до начала утреннего построения части, куда я и явился свежий, как огурец. Увидев меня на утреннем построении, все офицеры бригады одобрительно закивали головами.
Наш человек!
– Видать почта у них хорошо работает! – успел подумать я. Меня направили к заместителю начальника по тылу, который осмотрел меня с головы до ног и уныло произнес:
– М - да! Где мы тебе форму такую найдем?
– Не знаю, товарищ полковник! – как можно равнодушнее сказал я. – Вы призывали, Вам и одевать!
Следующие несколько дней были посвящены поездкам по различным воинским частям округа. Результат наших набегов на склады оказался нулевым. Даже в Железной дивизии города Львова нам ничем не удалось разжиться.
- Все! Придется возвращаться домой, на гражданку? - грустно сообщил я.
- Придется шить на заказ! – грустно резюмировал полковник и отвез меня в гостиницу.
На этом месте моего рассказа можно было смело сделать паузу в несколько месяцев, так как в небольшом городке существовало только одно ателье, которое могло выполнить такой сложный военный заказ. Однако по причине отсутствия каких-то лекал для изготовления военной формы, куда входили: ежедневная форма одежды, полевая и парадная шинели, повседневная и парадная формы, не говоря уже о рубашках цвета хаки, они ничего не могли, да и не хотели делать! Тупик! Замкнутый круг! Мне пришлось ходить на службу в своей гражданской одежде, пропуская при этом всевозможные построения, совещания, собрания и выезды на ночные учения по тревоге.
Призвали в армию!
Основное отличие от моей предыдущей работы состояло в размере заработной платы. За должность и звание мне платили 260 рублей. По тем временам это были совсем неплохие деньги. Мне особо и тратить их было не на что. Питание в офицерской столовой стоило недорого, а в остальном, мелочи!
Так продолжалось полгода.
Однажды, в разгар рабочего дня я вышел на крыльцо своего штаба, чтобы размяться на свежем воздухе и, надо же было такому случиться: мимо, со своей свитой, проходил какой-то внеплановый генерал. Увидев меня в длинном демисезонном пальто, расклешенных брюках и с меховой шапкой типа «совок-пирожок" на голове, генерал почти захлебнулся собственной истерикой:
- Кто это? Откуда? Кто приказал? – вопросы сыпались из него, как из рога изобилия. Я представился ему по всей форме и внятно объяснил, почему военной формы на мне, собственно, и нет. Человек в золотых погонах пришел в бешеную ярость и приказал всей своей свите заняться пошивкой моего обмундирования в кратчайшие сроки за казенный счет. На следующий день меня, персонально, отвезли во Львов, где заказали минимальное количество формы для оставшегося срока службы. Сапоги большого размера удалось совершенно случайно найти на одном из заброшенных складов, где они лежали еще со времен белофинской или отечественной войн. Через две недели заказ был выполнен и я, впервые за полгода службы, примерил на себя форму офицера. По какому-то секретному сигналу именно в это время родной военкомат прислал приказ об очередном повышении меня в звании (!)!
Старший лейтенант!
На новенькую с иголочки форму я нацепил погоны старшего лейтенанта и во всем этом впервые вышел на общее построение части.
Фужер, простите, фураж, точнее, фурор был полный! Создалось такое впечатление, что мои сослуживцы никогда не видели человека в форме старшего лейтенанта? Они осматривали и ощупывали меня со всех сторон, не забывая при этом произносить комплименты о том, что военная форма мне очень идет! Так, через полгода после призыва на действительную военную службу я стал полноценным офицером Советской Армии в форме, гвардии старшим лейтенантом Бернацким!
Совсем другое дело!
После окончания срочного срока службы и увольнения в запас я сохранил единственный комплект повседневной формы на память! Раз или два в году я примерял его перед зеркалом и вспоминал быстро пролетевшие два года.
С каждым годом застегнуть форму на все пуговицы становилось все труднее, а когда мне присвоили очередное звание гвардии капитана запаса, китель и брюки старшего лейтенанта категорически отказались от своего бывшего владельца.
Форменная субординация!
ФОРМЕННАЯ!
Полет во сне и наяву
Всем, когда-то летавшим на биплане «АН-2»,
ПОСВЯЩАЕТСЯ!
На летное поле постепенно надвигалась гроза и мы с остальными пассажирами должны были давно находиться в воздухе, однако наше присутствие в аэропорту никого не интересовало. Мы рефлекторно сбились в кучу и, перемещаясь плотной толпой, пытались выяснить свою дальнейшую судьбу. Излишне говорить, что будущий секретарь комсомольской организации, возглавил потерявших всякую надежду людей и попытался «достеменно» (доподлинно,укр.) выяснить, знают ли в аэропорту хоть что-нибудь о рейсе Львов – Хмельницкий? На все вопросы удалось получить только один ответ:
– Экипаж воздушного лайнера еще не прибыл в аэропорт! Ожидайте!
Мы сиротливо стояли возле железного ограждения взлетно-посадочной полосы и нас уже начало поливать мелкими каплями дождя, когда к нам подошли два молодых человека без видимых опознавательных знаков и тихо скомандовали:
– Пошли!
Интуитивно мы поняли, что это могут быть пилоты нашего рейса и суетливо последовали за ними.
Я первым после пилотов забрался в пассажирский салон, который был почти полностью заполнен мешками с картошкой, и занял место за кабиной, лихорадочно ухватившись руками за висящие сверху ремни. Остальные последовали моему примеру. Мотор самодвижущейся тележки несколько раз отрывисто "чихнул" и заревел во всю мощь своих лошадиных сил. Дверь за последним пассажиром еще не захлопнулась, когда аэроплан начал свое движение, которое вот-вот должно было превратиться в полет. В самый последний момент, пилоты обратили внимание на мужчину, который что есть сил, размахивал своим чемоданом и бежал наперерез взлетающему авиалайнеру.
– Возьмем? – было слышно, как один пилот спросил у другого. Тот ответил молчаливым согласием и крылатая машина, сбросив газ, направилась в сторону бегущего по взлетной полосе пассажира, на полчаса опоздавшего к взлету собственного рейса. Прямо «на ходу» мужик с огромным чемоданом, проявив чудеса эквилибристики, запрыгнул в салон самолета и со всего размаху плюхнулся на грязные мешки с картошкой. Не успела пыль в салоне как следует «улечься», летчик добавил газу и резко потянул штурвал на себя... Мы, с лежащим на мешках с картошкой мужчиной, взмыли в воздух!
Уже через минуту (!) мой организм сделал промежуточные выводы о конструктивных особенностях воздушной машины с четырьмя огромными крыльями, по два с каждого борта! Большая опорная поверхность площади крыльев в сочетании с минимальной высотой полета самого корпуса аэроплана, делали летательный аппарат сверхчувствительным к малейшим колебаниям плотности воздуха в радиусе, как минимум, одного километра. Судя по изощренной продольной и поперечной болтанке и лихорадочной дрожи всего, что могло хоть как-то дрожать, самолет ощущал даже малейшие перемещения насекомых на поверхности земли и нижних слоях атмосферы. Очевидно, при возникновении каких-либо конфликтов или попыток размножения между этими насекомыми, крылатую машину бросало либо в воздушную яму, либо в восходящие потоки воздуха со страшной силой.
Конструкция корпуса аэроплана в сочетании с отсутствием звукоизоляции была рассчитана таким образом, чтобы присутствующие в салоне пассажиры в кратчайшие сроки смогли занять положение «лежа» из положения «сидя», и сосредоточить все свои мысли на желании скорейшей посадки летательного аппарата в любом пригодном для этого месте.
- Посадку давай! – стонал про себя каждый первый. Я был, наверное, вторым и поэтому внимательно смог наблюдать за процессом полета и даже привстал для лучшего обзора горизонта по курсу, азимуту и углу тангажа (tangage-килевая качка, фр.).
Летчики не обращали на меня никакого внимания, впрочем, как и я на них! Даже на снимке, который я успел сделать, пилоты не очень заметны.
На самом деле полет только начался и самолет не набрал положенную ему максимальную высоту в пять сотен метров. Прямо по курсу надвигался мощный грозовой фронт и пилоты, постоянно маневрируя, пытались обойти его стороной. После нескольких удачных попыток, гроза перекрыла все возможные доступы к свободному от дождя небу, и крылатая машина нырнула в густую, темно-серую облачность, в которой не было ни верха, ни низа, а главное - света! В такой ситуации, любое положение тел всех пассажиров, включая мужчину, изначально лежащего на мешках, стало недействительным, поскольку линия горизонта мгновенно исчезла с экранов иллюминаторов. Воздушное путешествие мгновенно превратилось в морской круиз, так как болтанка резко усилилась и со всех верхних и нижних щелей полилась дождевая вода!
Мечта, а не полет!
Если кто-то подумает, что вода капала с крыши самолета так, как она капает из крана, тот сильно ошибается. Вода лилась мощными струями так, что под мешками с картошкой образовались полноценные лужи, которые грозили полным затоплением всему пассажирскому салону авиалайнера ввиду отсутствия на его бортах нарисованной ватерлинии. Мужчина, до этого спокойно лежавший на грязных мешках, мгновенно оказался в стремнине огромного водопада, и если бы он вдруг закричал:
– Помогите! Тону в самолете! – все бы пассажиры бросились к нему на помощь. Пока мужчина барахтался в огромной луже, я посмотрел в сторону наших профессионалов воздушного круиза. Надо отдать им должное, они вели себя как настоящие мужчины. Резкий переход от воздушного полета до состояния близкого к кораблекрушению они выдержали более чем спокойно. Нажимая ногами на педали и дергая какие-то рычаги, летчики старались удержать вверенное им воздушное судно от его несанкционированного выхода на более высокую орбиту или преждевременного соприкосновения с Землей. Благодаря их героическим усилиям аэроплан удержался на курсе и, с небольшой потерей скорости и высоты, выскользнул из грозового облака и перешел в горизонтальный бреющий полет.
Когда полет более или менее стабилизировался, пилоты вспомнили, что в салоне самолета могут остаться какие-нибудь люди. Дверь в кабину была постоянно открыта все из-за той же картошки, и один из них пилотов повернулся и посмотрел в салон. Судя по выражению его лица, он пересчитал количество пассажиров и очевидно остался доволен результатом. Пространственное положение пассажиров относительно посадочных мест не принималось в расчет. Из всех обитателей грузопассажирского салона, по счастливой случайности, вертикальное положение на своем месте сохранял только я. Мое самочувствие вряд ли отличалось от самочувствия моих попутчиков, просто я успел вовремя схватиться за свисающие откуда-то сверху ремни и не отпускал их ни на секунду. Наблюдение за полетом почти из кабины пилотов тоже сыграло свою положительную роль в сохранении моего сознания и работающего с перебоями вестибулярного аппарата. Встретившись взглядом с мужественным пилотом, я попытался ему улыбнуться, но вымученная улыбка скорее была похожа на начало приступа тошноты, и пилот сразу отказался от молчаливого диалога со мной в виде простого обмена улыбками. Лётчик повернулся к своему коллеге, и по какому-то только им известному знаку они открыли стоявший между ними саквояж, из которого достали два пустых граненых стакана и, с характерным щелчком, пластиковую крышку. Так как обоняние в такой передряге я не потерял, то содержание невидимой банки определить было не трудно, бурячиха (самогон, укр.).
Наполнив стаканы на половину, пилоты натренированным движением отправили их содержимое в места снятия полученного стресса, причем таких движений было ровно три, т.е. шесть на двоих! Этого количества хватило для того, чтобы на горизонте появились окраины именно того города, в названии которого был зашифрован синоним происходящего в кабине пилотов события, Хмельницкий! Я не был уверен в успешном завершении круиза и, для улучшения обзора и контроля действий пилотов, опять встал во весь рост у них за спиной, Картина мне открылась величественная!
Навстречу насквозь промокшему авиалайнеру надвигалась огромная черная лужа, по краям которой виднелись небольшие строения. По тому, как напряглись пилоты, я сообразил, что эта лужа и есть та самая посадочная полоса, на которую мы должны …приводниться. Нос самолета плавно опустился ниже линии горизонта, и лужа стала быстро увеличиваться в размерах. Пытаясь постепенно уменьшить обороты, «летун» несколько перестарался и двигатель самолета моментально заглох. Как следует, чертыхнувшись, пилот добавил газу, и крылатая машина с грохотом плюхнулась в огромное болото, именуемое взлетно-посадочной полосой.
Один из мешков с после жесткой посадки лопнул, и его содержимое вприпрыжку покатилось на мужчину, который и так весь полет не расставался с картофелем.
На этот раз двигатель окончательно заглох и самолет остановился.
Приплыли? Не может быть!
Пассажиры грузопассажирского рейса, попытались выйти из салона на родную матушку-Землю. После убедительной имитации начала воздушной катастрофы, перешедшей в развитое кораблекрушение в воздухе, сохранять вертикальное положение на неподвижной поверхности было непросто. Тело слегка покачивало, и я сделал несколько неуверенных шагов в том направлении, где должно было находиться здание аэропорта. К моему большому удивлению, не все пассажиры последовали моему примеру. Большая часть из них по непонятной причине оставалась стоять на месте, подпирая своими телами корпус приземлившегося лайнера.
Объявление по посадочному болоту прояснило ситуацию:
– Совершил посадку самолет, следующий рейсом Львов – Хмельницкий – Бердичев – Житомир – Киев!
Путем несложных арифметических подсчетов я установил, что пассажирам, следующим в конечный пункт назначения, а именно в мой родной город, предстоит принять участие в трех взлетах и, надеюсь, в трех благополучных посадках. Даже при отсутствии грозового фронта, испытание им предстояло нешуточное... Я еще раз оглянулся на своих уже бывших попутчиков. Они провожали меня завистливыми взглядами, и я искренне пожелал им легкого полета и благополучного приземления! Махнув им рукой в знак подтверждения своих добрых пожеланий, я скрылся в здание аэровокзала.
Украинская рулетка
Поезд прибыл во Львов хмурым октябрьским утром. Штаб Прикарпатского военного округа располагался недалеко от вокзала и был окутан плотным серым облаком, которое сочеталось с продуманной архитектурой здания, как военного бункера.
Таких горемык, как я, с законченным высшим образованием, собралось человек восемь. Мы находились в сильном возбуждении от желания быстрее стать офицерами и отличниками боевой и политической подготовки.
Служить, так служить!
Мужчина в форме полковника пригласил нас к себе в кабинет и торжественно объявил, что мы будем служить секретарями комитетов комсомольских организаций воинских частей. Мы и понятия не имели, что это такое, и у нас закралось смутное подозрение, что нас хотят бросить в самое горнило Вооруженных сил.
– Не волнуйтесь! Будете довольны! – успокоил нас полковник.
– Всех секретарей комитетов ВЛКСМ, кадровых военных, забрали на войну в Афганистан, поэтому место службы мы вам обязательно найдем! – добавил он и стал что есть силы накручивать диск телефонного аппарата.
Дрынь! Ч-ч-ч! Дрынь! Ч-ч-ч! Аллоу?
Разговор с абонентами по ту сторону телефона был максимально эффективен и прост.
– Серега! Привет! Как там у тебя дела с секретарями? Нужен? Квартиру даешь? Хорошо! Пока! Пришлю тебе одного!
– Кто хочет поехать служить в город «N»? – спрашивал товарищ полковник, и первому, изъявившему желание начать службу именно там, он со всей силы ставил мокрую печать на его новое предписание, крепко пожимал руку и желал счастливой службы!
Свободен!
Следующий!
Лотерея продолжалась!
По ее результатам несколько новобранцев вернулись служить в те города или области, из которых они только сегодня прибыли. Два призывника, имевшие жен и детей, были направлены именно в те места дислокации воинских частей, где им обещали максимальные удобства для устройства молодой семьи и трудоустройства молодой жены!
Вот это подход! Вот это полковник!
Когда нас осталось только двое, лотерея начала постепенно давать сбои, еще вчера свободные должности секретарей были заняты. Рабочий день подошел к концу и нам предложили переночевать в гостинице штаба округа.
Хорошие дела! Так можно оказаться где-нибудь под Уссурийском, или еще круче, в солнечном Магадане! Короче, ночка в гостинице у нас была еще та...
Наутро мы явились в кабинет к товарищу полковнику самыми первыми, в надежде вырвать у судьбы максимально лакомый кусочек военной службы до того, как утренними поездами прибудут наши конкуренты.
Напряжение НА-РА-СТА-ЛО!
– Кто из вас женат? – задал неожиданный вопрос апостол Петр с погонами полковника.
– Я! – с замиранием сердца сообщил я, и начал психологически готовиться к возможному разводу. Полковник в очередной раз набрал номер телефона и долго ожидал соединения. Наши уши стали постепенно увеличиваться в размерах и плавно развернулись в нужном направлении.
– Алло! Берлин? Берлин? – дважды повторил он.
У меня пятки в сердце ушли! Какой Берлин? Не хочу я в Германию! Я и немецкий то не знаю! Последний мой мысленный довод был не самым убедительным.
– Алло! Берлин? – повторил еще раз наш крупье в погонах.
– Мыкола (укр. Коля)! Это ты? Как дела? Как крестница? Как сам? Молодец! Зинуле привет! – и быстро повесил трубку.
– Долго не могу! Заграница все-таки! – сказал он в нашу сторону и принялся набирать другие номера телефонов. В состоянии сильнейшего лотерейного стресса, мы попросили разрешение выйти покурить.
Когда через пять с половиной минут мы вернулись, то по лицу полковника поняли, что в отношении нас решение уже принято. Но какое?
– Так! – посмотрел на меня полковник и продолжил:
– Вы! Женатый! Для прохождения срочной службы направляетесь в город Хмельницкий!
Направление в областной центр меня устраивало, и мое лицо расплылось в довольной улыбке.
– А Вы, холостяк! – полковник повернулся к моему товарищу, направляетесь в город Виноградов, который расположен на границе с дружественной нам Румынией!
– Но я скоро собираюсь жениться! – принял запоздалое решение мой коллега, но было уже поздно. Мокрые печати со всей силы плюхнулись на наши новые «аусвайсы» (документ, нем.).
– Кругом! Шагом марш! – вот и весь сказ.
При выходе из штаба мы отдали честь первому же прапорщику, приняв его за генерала, и направились в ближайшее кафе, чтобы как-то загладить приобретенные деформации мозговых извилин от полученного стресса. Так как результаты лотереи по выбору места будущей службы оказались явно в мою пользу, я «выкатил поляну», соответствующую этому радостному событию. Хмельницкий – это тебе не какой-то Виноградов на самой границе с Румынией.
Далековато от моего дома будет! Далековато!
После короткой трапезы, я проводил своего неженатого товарища на автовокзал, где тяжелый «ЛАЗ» медленно повез его через Карпатские горы в далекий город с красивым названием - Виноградов.
Мой дальнейший путь пролегал на аэродром местных авиалиний, где меня должен был ожидать лайнер с «кукурузным» названием «АН–2».
День советской армии
Извините за интимные подробности, но у моей первой жены размер бюста был в районе устойчивой «пятёрки», по принятой тогда в СССР сквозной нумерации. Впрочем, я немного поторопился! Давайте обо всем по порядку!
День 23 февраля 1982 года выдался на редкость насыщенным. Утро началось с приятной неожиданности: ко мне на побывку в армию приехала любящая жена для того, чтобы поздравить меня с Днём Советской Армии и принять участие в праздничных мероприятиях воинской части. С самого утра в местной гостинице мы, по-супружески, достойно отметили начало всесоюзного праздника, после чего я отбыл в распоряжение начальника политотдела бригады для выполнения ответственных поручений.
Первое и основное поручение касалось участия вокально-инструментального ансамбля части в праздничном концерте с народным артистом Украины В. Зинкевичем и другими звездами советской эстрады! После выступления на городской сцене необходимо было его продолжить в Доме офицеров.
Слушаюсь!
Так как я был руководителем ансамбля и одним из его участников, то провалить такое мероприятие означало добровольно оставить срочную службу и вернуться на ненавистную гражданку с ее неуставной формой одежды и нестроевыми перемещениями на местности! Такой способ возвращения домой меня никак не устраивал, и я с присущим мне рвением взялся за выполнение приказа.
К назначенному времени наша группа под названием «Горизонт» была готова к выступлению на главной концертной площадке города. Первыми отстрелялись народные и заслуженные артисты страны и оставили нам полный зал разогретой публики.
Перед тем, как выйти на сцену и приступить к выступлению, необходимо было выпить 50 гр. коньяку, специально приготовленного организаторами для участников мероприятия. Тем, кто пробовал отказаться (а таких было немного), популярно объяснили, что тот, кто выйдет на сцену "сухим", гарантированно провалит выступление и наживет себе недругов среди коллег по артистическому цеху. При такой постановке вопроса мы не стали особенно спорить и согласились. Наше выступление перед благодарной публикой прошло на «отлично». Когда дошла очередь до моей скромной персоны, я вышел к микрофону, исполнил песню группы «Машина времени» и дал задний ход, чтобы быстрее затеряться среди своих музыкантов. После жиденьких аплодисментов в зале вдруг раздался ... громкий смех! Сначала смех был одиночным, а затем стал коллективным.
Первой моей мыслью, как и любого другого мужчины на моем месте было то, что мои брюки спереди расстегнулись, или во время выступления один из моих армейских сапог незаметно соскользнул с ноги и упал в оркестровую яму или первый ряд партера? Быстро осмотрев себя, и не обнаружив каких-либо несовершенств в военном костюме, я опять включил заднюю передачу и попытался добраться до места на сцене, к которому я был привязан шнуром от электрогитары, и оказался спиной к публике, которая просто таки визжала от восторга! Наконец я сообразил, что происходит! Наверное, когда я пил коньяк, какой-то недоброжелатель белой краской и большими белыми буквами смог написать у меня на спине неприличное слово?
Я резко развернулся, и передо мной оказалось зефирное создание в виде огромного банта с маленькой девочкой под ним. Судя по неуверенным шагам на сцене, ребенок только вчера научился ходить. Девочка держала в руках большую красную розу и после того, как я закончил свое выступление, незаметно приблизилась ко мне и все это время находилась у меня за спиной! Я поднял на руки девочку с цветком и сорвал еще большие аплодисменты, переходящие в овации. Такого успеха в виде криков «браво!» я не получал нигде и никогда на протяжении своей будущей скромной музыкальной карьеры!
Полный успех! Самый полный!
Настоящий полковник
По прибытии в «Дом офицеров» мы убедились, что празднование очередной годовщины создания Советской Армии находится в самом разгаре. Излишне говорить, что наше появление было воспринято многократными криками «ура!» и мы сходу начали музыкальный марафон. Моей жене ничего не оставалось, как смириться с таким положением дел и ожидать окончания моего выступления за кулисами. Одна песня следовала за другой, а количество выступающих на сцене музыкантов и исполнителей постепенно уменьшалось. Часть ансамбля, а это были солдаты срочной службы, устроили за одной из кулис свой праздник с припрятанным заранее алкоголем. Так как процесс его потребления был грамотно организован и продвигался довольно быстро, мы стали стремительно терять участников ансамбля, и через некоторое время таки их потеряли. Пользуясь слабым освещением, часть музыкантов оставила свои инструменты прямо на сцене и, незаметно ушла решать свои неотложные дела. Когда наши силы были уже на исходе, окончательный удар по количественному составу ансамбля нанесли жены офицеров, участников музыкального коллектива.
– Нам пора домой! – слышались в разных концах сцены женские команды, которые почти тотчас принимались к исполнению. В случае какой-либо заминки по выполнению данного приказа, следовало убедительное и совсем не лишнее напоминание:
– У нас есть дети! Ты – отец наших общих детей!
После напоминания о своем семейном положении, музыкант с извиняющимся видом покидал сцену.
К двум часам ночи ансамбль насчитывал только три человека, а в зале находилось человек 10 - 12 настоящих мужчин. Оценив обстановку, я отдал команду прекратить выступление ввиду отсутствия физической возможности!
– Всех с праздником! Концерт окончен!
Мои действия были замечены начальником политотдела бригады. Забравшись по крутым ступенькам на сцену, что само по себе было непростым испытанием, он подошел ко мне почти вплотную и тоном, не терпящим возражений, почти прокричал:
– Я приказываю продолжить выступление!
– Кто это так громко кричит? – раздался голос моей жены, простоявшей за кулисами несколько часов.
От неожиданности полковник вздрогнул, но быстро взял себя в руки, развернулся на месте и уперся взглядом в фигуру женщины, которая вышла из-за кулис.
– Кто это ещё тут командует? – с удивлением спросил полковник.
- Я, жена гвардии старшего лейтенанта Бернацкого, не позволю, чтобы на моего мужа кричали, особенно в моем присутствии! – весьма убедительно добавила она.
От такой неожиданности полковник на время потерял способность говорить! Пользуясь возникшей паузой, мой начальник приступил к изучению составляющих фигуры женщины, стоящей перед ним.
Вот теперь пришло время поговорить о бюсте моей жены! Извините за интимные подробности, но у моей первой жены размер бюста был в районе устойчивой «пятёрки», по принятой тогда в СССР сквозной нумерации. Так как мы стояли в полутемной части сцены, и товарищ полковник был уже многократно под шофе , он визуально не смог точно определить размер бюста моей жены. Такая неопределенность сбивала полковника с толку, он не знал, в каком направлении продолжать разговор. Ежедневный союзник полковника - алкоголь, самоустранился от какой-либо консультации по этому вопросу. Мой начальник всем телом резко развернулся в мою сторону и изрёк:
– У Вас очень красивая жена!
– Согласен!– постарался я быть более убедительным . Быстро сообразив, что в три часа утра 24 февраля 1982 года разговор не клеится, полковник сделал моей жене роскошное предложение, которое могло исходить только от настоящего политработника:
– Что я могу для Вас сделать, сударыня?
Супруга продемонстрировала блестящую реакцию, которая обычно встречается у любящих жён:
– Отпустите моего мужа в отпуск! – чётко и почти по-военному произнесла она.
Полковник не заставил себя долго ждать:
– Товарищ старший лейтенант! С этой минуты Вы находитесь в отпуске и отбываете в место своего постоянного проживания вместе со своей очаровательной супругой! Кругом! Шагом марш! – на одном дыхании выпалил он.
Так как я целый день занимался подготовкой и проведением праздничных мероприятий, голова у меня шла кругом и соображала очень медленно. Всё плыло, будто в тумане и я не сразу включил первую передачу. Пока я разворачивал свой корпус в форме старшего лейтенанта по направлению к выходу, полковник второй раз продемонстрировал блестящую реакцию старого профессионального служаки:
– А на «дорожку»?! – с почти мальчишеским озорством спросил или приказал он.
Я уже тогда знал, что выпить "на посошок" – это отдельное мероприятие, которое может быть не связано с праздником, на котором тебе сделали такое роскошное предложение. В просторечии оно звучит приблизительно так:
– Не желаете тряхнуть по маленькой?
Опуская бытовые подробности, могу сообщить, что в дорогу мне пришлось взять с собой 400 грамм модной тогда водки «Пшеничная». Закуску, несмотря на ее большое количество, втиснуть между тостами, не удалось! Как только полковник вышел из зала по неотложным делам, мы с супругой приступили к выполнению приказа старшего по званию!
Через час мы были уже в аэропорту! Через два часа – в воздухе! Через три часа я встречал новый день 24 февраля 1982 года в своей уютной квартире с любимой женой!
Несколько дней отпуска!
Ура!
Но не прошло и недели, как оказалось, что наша радость была несколько преждевременной. Как сейчас помню, 1 марта в 9 часов утра раздался междугородный телефонный звонок, и голос в трубке с расстановкой спросил:
– Скажите, а товарищ гвардии старший лейтенант дома?
– Да! Это я!
Голос в трубке сразу потвердел и уже официально продолжил:
– Вам приказано срочно прибыть в расположение воинской части в течение суток! – в трубке раздались короткие гудки.
Всё! Счастье должно было когда-то закончиться! Приказы надо выполнять! Сборы были недолгими, и к утру следующего дня я пересек до боли знакомую проходную бригады и стоял перед полковником. Самое смешное, а тогда - неожиданное, что товарищ полковник сразу же поставил передо мной вопрос ребром:
– Кто отпустил? – спросил он и приготовился записывать в блокнот звание и должность инициатора моего внепланового отпуска.
Мой ответ его несколько обескуражил.
– Я? Вы уверены? – неуверенно переспросил товарищ полковник.
– Так точно! Вы!
На лице моего начальника было крупными буквами написано, «не помню!»
Я попытался ему объяснить, когда именно и при каких обстоятельствах это произошло. Упоминание о моей жене только усугубило ситуацию:
– Не надо мне рассказывать о Ваших жёнах! У меня тоже есть жена!
По всему было видно, что товарищ полковник не в первый раз попадает в такое неловкое положение. Начальник предложил пойти на мировую:
– Ладно! Разберёмся! Идите, работайте! – приказал он.
– Послезавтра проверка от политотдела округа! Готовы? – спросил он, когда я уже подошел к самой двери. Я чётко, по-военному развернулся, приставил ладонь к правому виску и браво отрапортовал:
– Я всегда готов к любым проверкам, товарищ полковник!
– Знаю! За что и ценю!
Он вышел из-за стола, подошел ко мне и крепко пожал мою руку.
Инцидент исчерпан!
В это время на рабочем столе полковника зазвонил телефон. Я посчитал свое присутствие при разговоре по телефону старшего по званию неуместным, и вышел из кабинета.
Настоящий полковник!
P.S.
Незапланированный объем написанного рассказа, как это часто бывает, исчерпан, а воспоминания «подбрасывают» подзабытые факты и рука сама тянется к ручке и бумаге. Мои мечты о военной переподготовке превратились, как Вы уже знаете, в 2 года срочной службы. После первого месяца службы, в городе Нестерове, моя мама в Киеве получила вторую повестку из военкомата, в которой мне (!) предлагалось явиться «с вещами» для прохождения срочной военной службы. Телефонный звонок в часть последовал незамедлительно:
- Сынуля! Ты же служишь в армии?
- Вроде, да!
- Уверен?
- ???
- Я завтра перезвоню! – сказала мама и повесила телефонную трубку.
Мама пришла по указанному адресу, но все попытки объяснить военкому, что её сын – Бернацкий А.В. уже больше месяца находится «в войсках», оказались… безуспешными. Так и не добившись взаимопонимания, мама покинула настойчивое заведение…
Когда через неделю, на мой киевский адрес пришла третья повестка с такой же просьбой, у мамы чуть не наступил нервный срыв. Тонкая психологическая изощренность прибывшего послания заключалась в том, что повестка была выписана на мою «отцовскую» фамилию, которую я поменял несколько лет назад.
Моя просьба к заботливой маме заключалась в следующем; оставить в покое филиал городского института геронтологии…
После увольнения в «запас», до выхода на работу, мне был положен 3-хмесячный отпуск. С полными карманами красивых советских рублей, мы с женой и модным тогда самолетом Ту-154 оказались в Адлере, а потом - в Гагре и Сухуми. Море, абхазское вино и присутствие рядом любимого человека – это то, что нужно начинающему офицеру запаса.
По возвращении в родные пенаты и встречу Нового, 1983 года, мои постепенно атрофирующиеся мышцы не выдержали вынужденного безделья. «Броня» от службы в армии была уже не нужна, и я вернулся на прежнюю работу скорее для того, чтобы посмотреть своему начальнику «в глаза», чем трудиться во имя построения коммунизма. Мне «положили» зарплату в 2-а раза меньше армейской и я приступил к своим обязанностям. Научная рутина длилась не более двух недель. Звонок из ВУС (военно-учетного стола института) застал меня врасплох:
- Вам необходимо срочно явиться в военный комиссариат! – и повесили трубку.
Продолжается!
Когда я вошел в кабинет военкома, то сразу решил взять инициативу в свои руки и ответил на предполагаемый вопрос начальника военного комиссариата:
- Гвардии старший лейтенант запаса А.В.Бернацкий по Вашему приказанию прибыл!
Опытный служака геронтологического филиала в той же тональности и без всяких модуляций в голосе, продолжил мое уставное утверждение: - …. для прохождения курсов по военной переподготовке!
Дальше находиться в рамках, дозволенных Уставом не представлялось возможным, и я выпалил:
- Товарищ майор! Я два месяца назад, как уволился в запас. Дайте спокойно поработать на благо страны Советов!
Военком несколько смягчился:
- Понимаешь, старший лейтенант! Твою фамилию сначала внесли в списки на переподготовку, а потом узнали (!), что ты уже отслужил два года. «Накладочка» вышла … - Опять же, на работу ходить не надо, а зарплата – сохраняется! – озвучил военком весомый довод.
Так и осуществилась моя мечта двухгодичной давности, пройти военную переподготовку, но теперь уже после армии.
Мечты сбываются!
Вольно!
А на мою «отцовскую» фамилию вторая повестка, для прохождения переподготовки после армии, так и не пришла. Или военком ушел на пенсию по возрасту, или… «накладочка» вышла!? Всё правильно! Допризывник, с моей отцовской фамилией в военкомат два года назад так и не явился, а я после армии (сдуру!) поменял место прописки.
Ищут! Наверняка, ищут!
От геронтологии еще никто не уходил!
Продолжение: