Вероятно, Кот уже изрядно устарел. Как иначе объяснить недопонимание моих читателей?
В предыдущей статье я привела слова Гончарова о Марке Волохове («объявивший, как Карл Мор, по словам Райского, войну обществу») - и меня не поняли. «Интернет на Карла Мора выдает почтенного ученого и предпринимателя, а кого имел в виду Райский?» - прочла я вопрос.
Конечно же, Райский и Гончаров имели в виду Карла Моора, героя драмы совсем ещё юного Ф.Шиллера «Разбойники». Произведение это, наполненное бурными страстями и необыкновенными событиями, было очень популярно в России и неоднократно поминается в нашей литературе - в частности, в «Братьях Карамазовых» Достоевского: «Это мой почтительнейший, так сказать, Карл Мор, а вот этот сейчас вошедший сын, Дмитрий Фёдорович, и против которого у вас управы ищу, — это уж непочтительнейший Франц Мор, — оба из "Разбойников" Шиллера». Или вспомните Несчастливцева у Островского: «Люди, люди! Порождение крокодилов! Ваши слёзы — вода! Ваши сердца — твердый булат! Поцелуи — кинжалы в грудь!» Те самые слова, за которые «можно и к ответу», «да просто к становому». А ведь это фрагмент из монолога Карла Моора, получившего известие об отцовском проклятии и собравшегося мстить обществу, собрав шайку разбойников (вникать во все перипетии пьесы сейчас не входит в мои задачи). Слова Карла «Закон заставляет ползти улиткой и того, кто мог бы взлететь орлом! Закон не создал ни одного великого человека, лишь свобода порождает гигантов и высокие порывы», возможно, мог бы произнести и Марк Волохов, да только презирает он классическую литературу…
А какие же книги он считает достойными? Вере при первой же встрече рекомендует Прудона («Что Прудон говорит, не знаете?»), сказав, что у него самого «всё новое есть». Будет и любопытный разговор с Райским о книгах. На нём считаю нужным остановиться поподробнее, так как выступает тут Волохов, что называется, во всей красе.
Он явился, по словам Райского, «требовать услуги»: подтвердить губернатору, что книги, которые он давал читать молодым людям, взяты у Бориса Павловича («одни вы привезли с собой, а другие я нашёл в вашей библиотеке»). При этом очень важны некоторые моменты. В первую очередь, то, что он уже указал на Райского, руководствуясь только одним соображением: «Вам ничего не сделают: вы в милости у его превосходительства, да и притом не высланы сюда на жильё. А меня за это упекут куда-нибудь в третье место: в двух уж я был». И очень циничен его ответ на вопрос, честно ли это: «Это ни честно, ни нечестно, а полезно для меня». И планы, если Райский откажется: «Ну, нечего делать: скажу на Козлова. Он совсем заплесневел: пусть посидит на гауптвахте, а потом опять примется за греков...»
Забегая вперёд, напомню и о его неблагодарности: даже Вера не выдержит его слов о произошедшем («Райский порисовался и свеликодушничал, взял на себя историю о книгах...»): «Вот этого я не люблю в вас, Марк... Какой-то сухости, даже злости ко всему, кроме себя. Брат не рисовался совсем, он даже не сказал мне. Вы не хотите оценить доброй услуги». И снова сравнит с волком («Прямой вы волк!»), напомнив: «Как волк оценил услугу журавля [думаю, знаменитую басню все знают]. Ну, что бы сказать ему "спасибо" от души, просто, как он просто сделал?»
Второй, и не менее важный аспект – а что это за книги? По имени из авторов их назван только Вольтер. Но читаем – «Райский пробежал бумажку и уставил на Марка глаза.
— Ну, что вы выпучили на меня глаза?
— Вы им давали эти книги?
— Да, а что?
Райский продолжал с изумлением глядеть на Марка.
— Эти книги молодым людям! — прошептал он».
Конечно, понятия о дозволенном и недозволенном тогда и теперь, думается, говоря словами современников романа, «очень разнятся», но совершенно ясно, что давал он для прочтения что-то уж совсем непозволительное. Не случайно губернатор уже «присылал» за Райским; не случайно Козлов, если укажут на него, не только «посидит на гауптвахте», но его «лишат места и куска хлеба»; не случайно Марк будет волноваться за исход предстоящей встречи («Я подожду на острове у рыбака, чем это кончится») и даже скажет: «Если дело примет очень серьезный оборот, чего, сознайтесь сами, быть не может, тогда уж нечего делать — скажите на меня». Но, тем не менее, очень показательна его реакция на возмущение ознакомившегося со списком книг Райского: «Да вы, кажется, в Бога веруете?»
И, наконец, третье. Кому и для чего давались эти книги? Волохов возмущается, что «все прокисли было здесь... В гимназии плесень завелась… Вон другой осёл, словесник, угощает то Карамзиным, то Пушкиным. Мозги-то у них у всех пресные...» (Райский съязвит: «Так вы посолить захотели»). Поэтому он «кое-кому книги раздавал» - «Всем, больше всего молодежи: из семинарии брали, из гимназии — учитель один...» Он будет ворчать: «Экая досада! Этот мальчик всё испортил. А уж тут было принялись шевелиться...» А кто же этот «распропагандированный»? «Один мальчишка, стряпчего сын, не понял чего-то по-французски в одной книге и показал матери, та отцу, а отец к прокурору. Тот слыхал имя автора и поднял бунт — донёс губернатору. Мальчишка было заперся, его выпороли: он под розгой и сказал, что книгу взял у меня». Читал мальчишка-подросток… А действительно ли кто-то начал «шевелиться»? Вопрос остаётся открытым.
Итак, человек действует по законам своей логики: он действует и заставляет действовать других так, как нужно ему («Во имя чего вы требуете от меня этой услуги?» - «Во имя того же, во имя чего занял у вас деньги, то есть мне нужны они, а у вас есть»), не гнушаясь обманом (вспомним его письма Райскому якобы от имени Веры, где он требовал «пальто, одеяло, деньги для "изгнанника"»).
Его отношения с Верой, как мне представляется, должны рассматриваться подробнее, а потому к ним вернёмся позже. Но пока хочу задаться ещё одним вопросом.
Есть ли в Волохове хоть что-то положительное или действительно «хуже Волоховых быть ничего не могло»?
Я не буду сейчас сравнивать Марка с Базаровым, как это делают многие, – у И.С.Тургенева образ героя очень сложен (писатель говорил, что сам не знает, «любит он или нет выставленный характер», но чувствует к нему «невольное влечение»). Мне Базаров, в отличие от Волохова, симпатичен.
Просто посмотрим на героя. Я уже приводила слова Козлова: «Что касается до меня, то я не могу не любить его, да и не бояться не могу». И Леонтий тут же пояснит: «Он то фуражку дорогой снимет с меня и наслаждается, если я не замечу, то ночью застучит в окна. Зато иногда вдруг принесёт бутылку отличного вина или с огорода притащит (он у огородника на квартире живёт) целый воз овощей». Думаю, конечно, что овощи не купленные: Марк же вслед за Прудоном считал, что собственность есть кража, а потому не стеснялся присваивать себе чужое.
Но вспомним, как Марк ухаживает за больным Козловым:
«Дверь вдруг тихо отворилась, перед ним явился Марк Волохов, в женском капоте и в туфлях Козлова, нечёсаный, с невыспавшимся лицом, бледный, худой, с злыми глазами, как будто его всего передёрнуло.
— Насилу вас принесла нелёгкая! — сказал он с досадой вполголоса, — где вы пропадали? Я другую ночь почти не сплю совсем...»
Да, он будет ворчать, и ругаться, и даже фиглярничать, но ведь и беспокойство ясно будет видно: «Ну я пойду, а вы присматривайте за Козловым, — если не сами, так посадите кого-нибудь. Вон третьего дня ему мочили голову и велели на ночь сырой капустой обложить. Я заснул нечаянно, а он, в забытьи, всю капусту с головы потаскал да съел... Прощайте! я не спал и не ел сам. Авдотья меня тут какой-то бурдой из кофе потчевала...» И вырвется у него: «Ну, на кой чёрт мне ваша благодарность? Разве я для неё или для кого-нибудь пришёл к Козлову, а не для него самого?» И очень искренне отреагирует на предложение перевезти Козлова в Малиновку: «Вот теперь дайте руку, это дело, а не слова! Козлов рассохнется и служить уже не может. Он останется без угла и без куска... Славная мысль вам в голову пришла».
Вот тут вспомнишь и как раз Базарова: «Хочется с людьми возиться, хоть ругать их, да возиться с ними».
Нет, он всё-таки человек, а не воплощённое зло, но как много в нём дурного!
А об отношениях с Верой – в следующий раз!
****************
Мои дорогие комментаторы! Я вынуждена обратиться к вам.
Вашим высказываниям и дополнениям я всегда рада, но, поверьте мне, не слишком приятно бывает, когда видишь в комментарии иллюстрацию к роману, приготовленную тобой для следующей статьи… Да, конечно, бывают и те, что мне не известны, но всё же попрошу вас воздержаться от размещения иллюстраций, хотя бы до тех пор, как закончится ряд статей о персонаже.
Прошу прощения, если обидела кого-то.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
"Оглавление" по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь