Ты открываешь дверь моего кабинета. Каждый день в это время я жду тебя.
Вначале ты не хотел оставаться со мной. Ты боялся меня. Но ты вскоре убедился, что мне приятно с тобой быть, играть, заниматься. И ты приходил, нет, бежал ко мне без опоздания. И ты, мой мальчик, привязался ко мне крепче других своих одноклассников.
Почему? Конечно же, есть этому причины. Отец твой в отчаянии от твоих неудач грубил тебе: «Читай нормально!.. Думай и говори так, а то...» Старший брат тоже не баловал тебя: «Уходи... Отстань... Дурак!» Во дворе ребята без охоты включали тебя в игру и выгоняли из нее при первом же случае нарушения порядка. Мать ласкала тебя, успокаивала, но больше она ничего не могла сделать.
Когда в прошлом году я познакомился с тобой, я был озадачен, я был не подготовлен к работе с тобой.
Школа обычно старается избавиться от детей, с которыми трудно работать. Таких детей причисляют к разным категориям, и отправляют в разные специальные школы. Не сомневаюсь, мой мальчик, иной педагог поступил бы так же в твоем случае.
Вначале я было подумал, что уже через месяц-другой ты усвоишь правила поведения в школе, научишься читать, писать, считать. Но я ошибся: моя методика, способствующая успешному развитию всех остальных, не оказала на тебя прямого благотворного влияния, результат никого не обнадеживал. Ты оставался пугливым и дерзким, а учебный год закончился так, что ты научился называть только несколько букв и рисовать несуразные кривые, называя их домом.
«Нужно оставить его в классе на второй год!» — советовали мне некоторые коллеги. Но какая будет польза ребенку от того, что он второй год посидит в том же классе, но уже вместе с другими детьми? Это же не кинофильм какой-нибудь, который он готов смотреть хоть 10 раз подряд! Ему сразу наскучит все, а с ним будут обращаться как со второгодником и потому — негодником. И он станет еще хуже, станет действительно «трудным», а учителям будет дан повод оправдывать безрезультатность своих стараний: видите, он такой, с ним ничего не поделаешь!
Нет, мальчик, я не оставлю тебя в классе на второй год! Как же я буду смотреть тогда в глаза моей педагогической совести? Ведь скажет мне она: «Ну зачем, учитель, избавился ты от своего долга?» Мне будет стыдно встречаться с тобой в на улицах нашего города, я буду прятаться от тебя, чтобы не наказывал меня своей доброй улыбкой, а может быть, и усмешкой озлобленного человека.
Я считаю своим долгом не просто переводить тебя из класса в класс. Самое главное — доставлять тебе радость познания и счастье общения с людьми.
Вот почему встречаемся мы каждый день.
Для тебя эта встреча, может быть, просто приятное времяпрепровождение, но для меня (нет, я не жалуюсь и не хвастаюсь) — сложнейший педагогический труд и мучительный поиск индивидуальной, сугубо частной, экстраординарной педагогики...
Начинаю с изменения сложившихся отношений с окружающими тебя людьми. Я пошел к твоему отцу, поговорил с твоим старшим братом, встретился с ребятами по двору. Я объяснил всем, как надо помочь маленькому человеку, как к тебе относиться, как быть снисходительными, доброжелательными, терпеливыми, как видеть в тебе добрые черты характера, как уважать тебя. В общем, объяснил, уговорил, потребовал, попросил, заклинал. И твоим товарищам в классе тоже поставил условия.
И ты, неожиданно для себя, оказался в измененном окружении тех же людей. Эта атмосфера доброты сотворила чудо. Ты преобразился. Выступила наружу твоя истинная природа. Ты стал добрым, отзывчивым мальчиком. Тебя начинают любить, без тебя не хотят играть. Ты необходим для окружающих тебя людей. Это и доставляет тебе радость общения с ними.
Что происходит на наших ежедневных занятиях? Мы разговариваем, смотрим мультфильмы, играем в шахматы, и конечно, занимаемся школьными дисциплинами.
Что замечаю я в тебе в конце второго года обучения? Как мы с тобой прожили его — шагнули ли мы дальше: ты — в мир знаний и развития, я — в своем искусстве воспитания? Усиливающийся интерес к учению, стремление сосредоточиться. Замечаю твою радость, что решаешь «сам». Крупицы самостоятельности воспитывают в тебе уверенность, что ты можешь, ты тоже такой, как все другие.
Продолжаю работать индивидуально с мальчиком по специальной программе и методике, которые разрабатывал сам, советуясь с дефектологами еще на протяжении двух лет.
К концу четвертого года обучения он научился говорить складно, читает медленно, но сознательно, умеет пересказывать, решает несложные задачи и примеры, научился говорить и читать по-русски. Особенно любит он уроки труда и вообще трудиться. Самое главное же, чего я и мои ребятишки достигли, это то, что из озлобленного мальчика мы сделали доброго и любимого всеми друга.
И я понимаю, что если ребенку трудно учиться и мы хотим ему помочь, то самое главное, с чего мы должны начать и чему постоянно следовать, — это дать ему возможность чувствовать, что он также способен, как все остальные, и что у него тоже есть своя особая «искра божия».
Сегодня такое образование называют инклюзивным. Как даётся оно вам, учителя и родители?
С любовью, Шалва Амонашвили
Буду рад вашим подпискам на наш канал.
Здесь много полезного для родителей и учителей!