Я ту любил, с которой спал,
и на селе известен стал
всем от последнего хмыря
до первого секретаря.
И впечатленьем потрясён,
узнал я слово импресьён,
воспринимая всё больней,
что говорили мне о ней.
Но смог я в бешенстве послать
сначала лишь отца и мать;
плевала тихая родня
на прокажённого меня.
И даже друг кривиться стал:
"Влюбиться в ту, с которой спал?"
И ржали недруги мои:
"Ну, как она там? Не таи!"
А та, с которой я не спал,
внушала всем, что я пропал,
и плёлся я, бес ей в ребро,
на комсомольское бюро.
А та, к которой шёл я спать,
через село крадясь, как тать,
не знала, как мне пособить,
она могла лишь так любить.
А я, воинственен и груб,
тащил её на танцы в клуб,
пытаясь так от всех скрывать,
что с ней у нас одна кровать.
Но раз она сказала: "Ой,
что натворили мы с тобой!"
И я немного сгоряча
стреляться стал из пугача.
Она уехала: "Ах, как б
мне жизнь была от ваших баб!
И как б карьера не тю-тю,
а ты, действительно, m’aimes-tu?"
А я и вправду je l’aimais,
но был в войсках уже к зиме,
и долго внешний мир не знал,
каким я был и с кем я спал.