Глава XXV. Встреча с любимым. Начало развязки
Мария преодолела недолгий путь за половину часа́ и появилась возле бандитской деревни далеко уже после полуночи. Оказавшись в непосредственной близости, она шуровала, соблюдая наибольшую осторожностью. Обойдя ненавистное поселение с тыльной, подветренной стороны, бойкая лазутчица приблизилась к неказистой постройке, где должен был находиться пленённый спецназовец. Как известно, она представлялась малюсенькой каморкой, пристроенной к основному атаманскому гаражу. Именно отсюда и выходил в дневное время Борисов, когда Мария его случайно увидела и когда с точностью определила истинное местоположение захваченного мужчины.
Притаившись на крайней опушке, где предусмотрительно встала за толстое дерево, отважная бестия осмотрела придомовое пространство, размышляя над активным противодействием. «Наверняка опасного узника стерегут основательно? - задавалась она неглупым вопросом. - Интересно, а сколько дюжих стражников Борисов оставил подле него и где он находится сам? Спит, а может, его пытает? Если идти напролом, можно попасть в коварную западню. Преждевременно загубить и без того нелёгкое дело; сгинуть самой да и мужчину любимого не спасти», - продолжала Вихрева размышлять, не решаясь открыто ворваться в пыточный каземат. Она обратила внимание – через дверную щель пробивается слабенький свет. В какой-то момент ей даже почудилось, что слышатся приглушённые голоса, разговаривающие внутри. Обстоятельство считалось существенным, и оно поуспокоило сметливую девушку. «Ну, хоть Ваню пока не пытают; в противном случае, уверена, наверняка бы доносились громкие крики», - сделала она (как ей казалось) логичное заключение.
Пока боевая подруга усиленно размышляла, Ковров, очнувшись после долгой потери сознания, обратился к молчаливому конвоиру с естественной просьбой:
- Послушай, парень, мне по малой нужде надо б сходить – выведи, а? Невмоготу же уже.
Большой недоверчиво посмотрел, словно бы внимательно того изучая и как бы не узнавая. Он о чём-то подумал, потом категорично подметил:
- Нет, насчёт туалетных похождений никаких указаний не поступало… «иди-ка» ты прямо в штаны. Лично я тебя никуда не пущу – случись чего? – мне Виктор Павлович самовольную голову «против резьбы» открутит.
- Пахнуть же будет?.. - настаивал пленённый разведчик. - Сам впоследствии ворчать не устанешь.
- За меня не переживай, - уверено констатировал вахтенный уголовник, - я чутка потерплю. В бывалошное время, ещё на тюремной зоне, нас приучили жрать, с чего козёл блеванёт, а тут, гм! всего-навсего какой-то непривлекательный запах. Так что не приставай, а не-то… как втащу! Мне с тобой беседовать нет никакого приятного интереса.
На самом деле Ивану не хотелось ни в какой туалет. Он рассчитывал, что временно избавится от верёвочных пут, а уж после… обученный спецназовец нисколько не сомневался, что с одним неповоротливым разбойником он как-нибудь справится. Однако нелепым планам не суждено было сбыться, так как охранник оказался устойчиво «твердолобым» и ни при каких условиях не желал ему поддаваться. Сам же Большой, при ведении приватного разговора, неожиданно ощутил тугие позывы и понял, что, и правда, неплохо бы «облегчиться».
Недолго думая, он взял неизменный «калашников» и отправился в ночную природу; заурядный преступник закономерно предполагал, что заодно исполнит вторую часть порученной службы – осмотрит прилегающие окрестности. Неторопливый бандит направился напрямую к неотдалённой опушке, располагавшейся в пяти метрах от тайного поселения. Достигнув лесного края, он приставил личное оружие к ближайшему дереву, после чего расстегнул брючну́ю ширинку. Достал нехилые «причиндалы» и принялся испражняться излишками накопленной влаги. Непутёвый громила освобождался с настолько успокоенной безмятежностью, насколько нетрудно предполагалось о полном отсутствии предупредительной интуиции или чего-то, хоть мало-мальски похожего. Легко догадаться, именно за выбранным деревом и пряталась бесстрашная героиня.
Едва он закончил и методично стряхнул последние капли, как (вдруг!) прямо перед ним, из беспроглядной темени, невидимым покрывалом окутавшей бандитскую территорию, возникла окровавленная физиономия; она дышала озлобленной жутью и выделялась ненавистными, насквозь колючими, глазками. Зрелище выглядело невыразимо ужасным, и Большой впал в безвольный ступор, не в силах ни двигаться, ни молвить единого слова. Мария использовала недолгое замешательство, чтобы крепко схватиться за впечатлительный орган. Предпринятое движение не явилось её основным намерением, проявленным в отношении вражеского противника; оно использовалось лишь для того, дабы тот рефлексивно оставил у сжатого пениса массивные руки, то есть позволил наотмашь полоснуть остроконечным клинком, рассекая злодейское горло «от уха до уха».
Мощным фонтаном, хлынувшим из поражённых сонных артерий, ударила багровая жидкость, добавляя запачканной девушке гораздо больше кровавой окраски. А что же нерадивый головорез? Хрипя и заливая родную округу поганой кровищей, он медленно опустился на оба колена; одновременно удерживал рассечённую шею и тупо надеялся остановить обильную кровопотерю. Любые усилия считались напрасными – никчёмная жизнь постепенно покидала могучее туловище. Когда всё было кончено, Большой грузно плюхнулся наземь, уткнувшись квадратным лицом в осеннюю, давно уже пожелтевшую, травку.
Убедившись, что беспечный враг умер, бравая вои́тельница прихватила отставленный автомат (в ближнем бою он мог оказаться намного полезней длинноствольной винтовки) и бросилась в пыточную каморку, где (как она нисколько не сомневалась) находился исстрадавшийся суженый. Разве что с ураганным вихрем можно сравнить её нежданное появление! Широко распахнув дощатую дверь, словно дьявольский призрак, она возникла пред изумлённым невольником; она стояла на невысоком пороге и плотно удерживала деревянный приклад у плеча, в любой момент готовая открыть и прицельную, и скоростную стрельбу.
Кровавая внешность представлялась настолько ужасной, что даже видавший виды боец непроизвольно ёкнул, растерянно вздрогнул. Определив, что лишнего нет никого, Мария безотчётно отбросила автоматическое оружие и кинулась обнимать любимого человека, наиболее близкого и самого дорогого. Обливаясь радостными слезами, она неустанно целовала измочаленное лицо, не забывая сча́стливо приговаривать:
- Живой! Слава Богу, живой! Теперь уже ничто не сможет нас разлучить.
Позволив Вихревой вдоволь насладиться их трепетной встречей, бывалый разведчик вежливо её осадил:
- Машенька, милая, я прекрасно понимаю, что – именно! – ты сейчас чувствуешь, но давай оставим чувственные излияния немного на «после». Сейчас необходимо вернуться к суровой действительности… Реальная опасность ещё не закончилась: в живых остаётся до шести боеспособных бандитов, и столько же караулит в лесу.
- За тех не переживай, - с гордостью отвечала смелая девушка, снимая с Ивана верёвочные оковы, - они все мертвы. Уничтожим здешних, и никто не помешает нашему бескрайнему счастью, безмятежному и великому.
- Но… как ты собираешься их всех обезвредить? - спросил ошеломлённый Ковров (затуманенные мозги его до́лжно работать так и не начали). - Обыскивать все окружающие дома? Нет, я считаю, открыто проявляться нельзя: наделаем лишнего шуму и попадёмся в какую-нибудь ловко расставленную ловушку.
- Нет, - загадочно улыбаясь и скривившись в злорадной усмешке, заключила Мария загадочным тоном, - вначале придётся немножечко поработать, а затем мы успешно выкурим их на улицу – всех, общим скопом.
- То есть?.. - не понимая коварный замысел, поинтересовался смущённый спецназовец.
- По-моему, нам стоит продолжить набираться неслыханной наглости, в частности использовать личное имущество Борисова совсем не по истому назначению, коему оно предназначено. Словом, мы проникаем в гаражный сарай – благо, их здесь не запирают – набираем там свежей горючки, обливаем жилые дома – и враз поджигаем. Поскольку гореть будет сзади, постольку выскакивать они будут через входные две́ри; а та-а-ам… покончить с ними – дело несложной техники.
- Но я ещё очень слаб, - печально улыбнулся Ковров, - и не смогу тебе практично помочь.
- Оно и не надо: я справлюсь сама. Твоя основная проблема – меня прикрывать.
На том и порешили. Спокойно обойдя пыточную постройку, боевые напарники зашли в дощатый гараж. Ни одна из сторожевых собак, которых в злодейской деревне всего было две, на них ни разу даже не тявкнула. Верные (вроде?) животные имеют одну отличительную особенность: светлым днем, находясь в присутствии заботливого хозяина, они готовы разорвать любого, кто покажется подозрительным; но вот тёмной ночью… когда в округе темно, да ещё и отчётливо «пахнет» неминуемой смертью, ничто не заставит их повылазить из спасительных будок.
Методично заполнив ровно семь двадцатилитровых канистр, предприимчивая особа нашла в просторном сарае грязную тряпку; она разделила её на равное число лоскутков, имевших общую длину, доходившую примерно до метра. Закончив, направились к первому дому, крайнему слева. Вылив на заднюю часть половину металлической емкости, деловитая Маша хорошенько смочила матерчатый трут и засунула внутрь, поставив самодельное устройство на выпиравший кирпичный фундамент. Так посоветовал сделать Ковров, находившийся чуть поодаль и державший наготове захваченный автомат.
Закончив с первой, из второй канистры деловая девушка проложила бензиновую дорожку, ведшую до соседнего жилого строения: она аккуратно и равномерно поливала верхний слой окошенной почвы. Впоследствии Мария повторила все те же самые действия, что недавно производила возле начального дома. Когда основные приготовления посчитались законченными, храбрая вои́тельница вышла на середину бандитской деревни. Остановилась в центральной части, прямо посередине, и заняла выжидательную позицию, приготовившись к встрече, долгожданной и основательной. Раненый спецназовец примостился немногим сзади. Он обязывался поджечь протянутую к нему бензиновую дорожку, а позднее прикрывать любимую девушку, если что-то пойдёт не по начальному плану.
Едва всё оказалось готовым, Иван, убедившись, что Вихрева находится на исходной позиции, чиркнул единственной, сохранившейся у них, зажигалкой и подпалил горючее топливо; оно неотвратно побежало красно-синеньким огоньком и направленно устремилось к первой, выбранной изначально, избушке. Яркое пламя зарделось мгновенно, а буквально через секунду раздался оглушительный взрыв, возвестивший о химическом подрыве крайней правой канистры.
Именно его и услыхал разбойничий атаман, когда засобирался выйти наружу и когда намеревался отправиться в пыточную каморку, дабы продолжить незаконченный допрос несговорчивого спецназовца. В считанные секунды остальные дома охватились неумолимым огнём, и, следуя один за другим, прозвучало шесть, не менее мощных, взрывов. Ровная поляна, расположенная в центре лесной деревушки, в один момент осветилась пламенным, рдяно мерцавшим, светом. Виктор Павлович подскочил к фасадному окошку, установленному возле входной двери́, и поразился открывшимся возбужденному взору дьявольским видом.
Зрелище действительно представлялось чудовищным, жутким, ужасным. В серединной части злосчастного поселения стояла если не сама Валькирия, то по крайней мере настоящая «новая амазонка»; обагренная кровью убитых врагов, она держала в боевой готовности снайперскую винтовку и, удерживая правый глаз у круглого окуляра, левым осматривала территорию, готовая в любой момент его зажмурить и произвести прицельный, явно смертельный, выстрел. Неудивительно, что именно так она и поступала, когда из охваченных пожаром жилых домов выскакивали ополоумевшие бандиты, а из собачьих будок – озлобленные животные. Как только центральная поляна осветилась насыщенным пламенем, они наконец-то решили проявить небывалую доселе активность – и были застрелены самыми первыми.
Покончив с глупым зверьём, оставалось расправиться со злобными негодяями. Двое из них находилось в одной, изначально загоревшейся, хате, ещё же двое жили по бокам от атаманской избы. Все они выбегали, как были, «в чём мать родила», и моментально ложились под меткими пулями непревзойденного снайпера. «Четыре», - подумала Маша. - Странно, а где осточертевший главарь с неотступной «драной сучёнкой»? Неужели его здесь нет? - поселялась во взбалмошной головушке неоднозначная мысль. - Если так, то дрянно́е дело не закончится никогда. Пока кровожадный демон живой, он так и будет преследовать меня и Ивана, не давая нам жить ни сча́стливо, ни спокойно. Во что бы то ни стало надо его найти и обязательно уничтожить, а заодно и «приморённую падлу», которая не понравилась мне с первого раза, как только её лично увидела». Она держала под чётким прицелом последний оплот разбойничьего гнезда, находясь в подчёркнутой готовности, чтобы среагировать на любые телодвижения, показавшиеся внутри.
Несмотря на общую панику, врасплох захватившую крепко уснувших соратников, проницательный атаман, как известно, бодрствовал последние два часа и не поддался всеобщему настроению; он не был охвачен мертвецким сном и не являлся внезапно разбуженным, а значит, мог адекватно оценивать вообще нестандартную обстановку. С тоскливой горечью наблюдая, как гибнут подвластные лесные разбойники, Борисов интенсивно шевелил затуманенным, едва ли не зачумлённым мозгом; он пытался найти правильный, наиболее приемлемый, выход. Разбойничий лидер прекрасно осознавал, что если разобьёт оконный стеклянный заслон и попытается обозначиться ответной пальбой, то моментально окажется под чётким прицелом проверенной «снайперши». Здесь либо неосторожный главарь позволит себя убить, либо даст ей своевременный шанс надёжно укрыться, предоставив ему, живому, догорать в комфортабельном личном жилье – при любом раскладе недостойная бандитская гибель. «Можно, конечно, стре́льнуть прямо через стекло; но… наверняка практичная «сучка» в защитительном бронежилете. Попасть точно в рыжую головёнку? Навряд ли получится; сам же бесцельный выстрел позволит блудливой шалаве занять другую позицию, отчасти безопасную, а тактически наиболее выгодную», - рассуждал Виктор Павлович, пока благоустроенный особняк охватывался все пожиравшим нещадным огнём.
Покуда опешивший злыдень, выпучив от несказанного страха глаза, метался в поисках нормального выхода, сверху сбежала ополоумевшая избранница; она судорожно пыталась одеться в солдатскую форму и вообще не представляла, что именно теперь происходит. Ничего перед собою не видя, она устремилась напрямую к основному дверному проёму, чтобы (как и планировала Мария) в спешке покинуть горящее здание; рациональное мышление в кошмарный момент не работало – от слова «вовсе».
- Куда?! - истерично прикрикнул Борисов, успев перехватить обезумевшую избранницу, когда она схватилась за железную ручку, пытаясь прорваться на выход.
Подведя Шульц к внутреннему окну, он явственно показал:
- Смотри!
В тот момент Мария как раз убивала последнего выродка, едва показавшегося из соседнего дома.
- Хочешь не хочешь, - строя злобную, но и испуганную гримасу, прошептал бывший лидер преступного общества, - но через «перёд» нам выйти никак не получится – придётся прыгать из верхних окошек.
Увлекая зачумлённую Грету, Виктор Павлович проследовал к спальным покоям. Внутреннее пространство всё больше наполнялось едким, смрадно удушливым, дымом – и зрелый мужчина и молодая девушка сильно закашлялись. Чтобы не надышаться угарного газа, прикрыли рты тряпичными рукавами. Сквозь сгустившийся дым пришлось продвигаться наощупь. Кое-как удалось добраться до спасительной комнаты. Мощно ударив правой ногой, напористый атаман, очень желавший выжить, выбил оконную раму… И тут! Ворвалось горячее пламя, пыхну́вшее нестерпимым жаром и обже́гшее бандитскую кожу – и мужскую грубую, и нежную женскую. Дабы не получить губительные ожоги, оба едва-едва успели отпрянуть назад.
- Следуй за мной, и не медли, не то по-дьявольски сгинешь! - прокричал он перепуганной пассии и, посильней разбежавшись, мгновенно скрылся за огненной, ярко-красной завесой.
