Страшен не сон, а его толкование. Александр Климов*
Вы когда-нибудь испытывали гипнагогию? Сонный паралич? Страх, что вы застряли где-то посередине. Сознание пытается вернуться в реальность, ударить себя по щекам, вцепиться в явь, а ваше тело, искушаемое слабостью, тянет назад, в сон. И иногда вы не знаете, а не поменяло ли Зло сон с явью местами, и вы сами затягиваете себя не на ту сторону?
Через сколько вылет? – безликий родственник, стоял у сумки, смотря как я впопыхах собираю вещи и ищу паспорт.
- Через час, но я уже опаздываю.
Я стою у писсуара в туалете аэропорта и долго обильно мочусь. Сзади меня молчаливая очередь - зомби с пустыми и хмурыми лицами покорно ждут своей очереди.
В голове красная лампа. Вспышка. Следующий!
Я поправляюсь и грубо растолкав их плечами выхожу в зал.
- Не полечу я никуда, - я достаю телефон и проверяю расписание электричек. Тупящий встроенный браузер выводит меня из себя, я гашу экран.
- Почему?!? – губы Оли превратились в нитку от злости.
- Не хочу, я и так дома, мой дом тут.
Голоса в голове – Сука! Сука! Сука!
Когда я вышел на улицу сильный ветер загонял на солнце плотные облака, закрывая его, но воздух от это не становился прохладней.
Вспышка. Спокойствие.
Больше 30 лет назад мама забрала меня утром из детсада домой на больничный, солнечный северный летний день, жирная зеленая трава, пятиэтажки хрущевки, черный асфальт и жиденькие низкорослые березки. Я стою и жду маму у крыльца продуктового магазина. На обед куриный суп, на дне тарелки гребешок петушка.
Вспышка. Жизнь.
Взяв такси, я еду на ярмарку, толпы народа, солнца нет, пасмурно, душно. На широком проходе между лотками пустой пластиковый бассейн с пеной и цветными шариками. Рядом циркачи. Я раздеваюсь до гола, абсолютно не смущаясь и залезаю в воду. Пару раз окунаюсь с головой, пускаю пузыри, когда я выныриваю у края бассейна молодая негритянка и толстый кореец.
Негритянка провела шоколадной рукой по поверхности воды, собрав пенку, обнажившую прозрачную воду, разбросав яркие разноцветные шарики, плававшие по поверхности. Ее ногтевые пластины были удивительно плоские, покрыты пастельным сливовым лаком.
- И что с того, что будешь делать дальше? – спросила она.
- А дальше жить этой жизнью, такой какая она досталась, – Я взмахнул руками и ударил по воде, в горле, что-то сжалось, мешая говорить, края век защипали солью, - Эта жизнь чертовски несправедлива, она гнусная и жестокая, обман и насилие везде. Бог словно семя рассыпал нас по земле. И кому как повезло – кто-то упал в плодородную почву, кто-то в болото, кто-то в выжженный песок, кто-то просто так и не сумел вкусить первую влагу, которая подарит жизнь и его сожрали птицы. Кого-то задавило другое семя упав сверху, а кто-то просто не смог набрать сил, задушенный собственными собратьями, которые жрали сколько могли вместить себя и закрыли для него последний свет, кто-то просто не смог, потому что его семя изначально было не способно раскрыться, его просто оставили без шансов еще до рождения. Вся жизнь повязана на смерти, кто-то должен умереть, чтобы кто-то другой жил, кто-то должен испытать страх и боль, чтобы другой ощутил удовольствие и счастье. Смерть первородна, смерть окончательна, жизнь лишь мгновение в этой петле Мебиуса.
Я подогнул ноги и погрузился в воду, глаза горели. Солнце. Солнечный свет проникал через чистые лужицы поверхности без пены, в голове промелькнула концовка Мартена Идена. Нырнуть как можно глубже, выпустить весь воздух, а потом вдохнуть полной грудью. Интересно почувствовал ли Мартен успокоение? Сейчас мне не хватит глубины…
Когда я снова вынырнул негритянка стояла, облокотившись на поручень бассейна: Так она оказывается была замужем до тебя и у нее был выкидыш?
- Похоже да..
- Тебе обязательно возвращаться домой? – в голосе негритянки чувствовалась забота и опасение за меня, она протянула полотенце.
- Я хочу домой и все, тем более, теперь я знаю, что это она рядом, – в руках тюремная решетка махрового полотенца, я неловко вылезаю из бассейна.
Когда я зашел домой и разулся, аккуратно, по линейке в голове выставив туфли, то почувствовал, что в квартире я не один. Страха уже не было, было только неприятное ощущение словно от слежки за твоим каждым движением.
Big brother is watching you! – звук металла выкручивает реостатом в тонкий писк, который больно закладывает уши и тут же звон тишины.
Я в своей комнате. Да, в той самой из детства – по центру письменный лакированный стол, металлическая лампа с массивным красным плафоном, зеленый диван слева и высокие книжные шкафы справа, на стене тепло ковра, узоры которого действуют сильнее хлорпротиксена. Зеленых штор в цветочек и тюля нет, как и окна, просто зияющая черная дыра из которой идет сырость и прохлада.
Я снимал наволочки, пододеяльники, убирал подушки, их было какое-то огромное количество. Я словно под спайсом, умирая от жажды, открываю и закрываю холодильник, уходя в бесконечный цикл, пока вспышка эпилепсии не прибьет меня к полу и сильнейшим инсультом, обменяв мою свободу от боли и страха на жизнь, не спасет меня. В квартире включен свет, но тускло как от выгоревших люминисцентных ламп.
Длинный коридор с красной дорожкой старинного отеля Оверлук.
- Джек Торранс был там с семьей, а ты и тут снова один, ахахаха.
Вспышка. Нервы.
Я загружаю стиральную машину, иду за следующей очередью постельного белья, одежды, мою обувь, протираю коридор, но каждый раз ставя на пол помытую пару я замечаю песок у порога и новую грязную, под ногами путаются раскиданные пододеяльники. Становится жутко от всего абсурда происходящего и бессмысленной зацикленной работы, я бросаю все, выключаю стиральную машинку и возвращаюсь в свою комнату. Ложусь в футляр промятого дивана и обнимаю руками подушку.
- Ну и для чего ты живешь? – спросил голос.
Вспышка. Аня.
Она сидела обнаженная на краю кровати, отвернувшись от меня, ее голос звучал у меня в голове.
- Решила показаться? – усмехнулся я, - так гораздо лучше.
- Так для чего? – снова прозвучал вопрос в моей голове, она подвинула бедрами мои ноги и развалилась на диване, ее грудь расправилась, соски были налиты.
Она чертовски красива как всегда, самое совершенное тело, что было в моих руках – подумал я и с трудом подавил слюну похоти.
- Ну хоть тут ты нам не врешь! Хороша девка! Уффф..
- Да просто потому, что мне дали эту возможность. Представь, хотя что тебе представлять, ты и так это теперь хорошо знаешь, у тебя ничего нет и никогда не было, ты просто пустота, а тут тебе предлагается попробовать, всего один раз.
- Что попробовать?
- Открыть черный ящик, ящик Пандоры, длинною в жизнь, длинною от нуля до максимального срока существования человеческого тела. А там, что достанется, то как тебе повезет или не повезет. И не важно, райское существование или адские муки сенобитов из «Восставших из Ада». Ведь если ты ничто и у тебя ничего нет, адские муки это уже что-то, это лучше, чем пустота, вот что страшно, вот что конец всего. Бога нет, есть наше самоуспокоение, надежда, что эта короткая и быстрая жизнь не конечна.
- Но, если Бога нет, жизнь конечна, нет мерил добра и зла, нет ответственности и вознаграждения, мир бы давно бы сожрал сам себя, т.к. все бы сожрали друг друга.
- Так животный и растительный мир так и живет. Кошка убивает все что движется, все что может поймать, даже если она не хочет есть, просто рефлекс охотника. Растение впитывает из почвы все, что может впитать, оно живо пока количество питания в почве не превышает ее надобности в них, иначе оно убьет само себя. Растения никак не смотрят на своих собратьев, закрывая их своими листьями, чтобы получить максимум солнечной энергии и расти до тех пор, пока не закончится ее время. И люди живут также, с одной стороны они создают институты права и правил – религию, государство, с другой они всячески пытаются эту систему обмануть и выйти за рамки, смог выйти за них, переступить и не попасться – ты успешен, ты сожрал больше всех, не смог переступить – довольствуйся общим конвейером, расталкивай плечами собратьев, доберись до лучшего места у кормушки. Действия в собственных интересах, крайний эгоизм, пожирание слабых, крайняя жестокость – это закон природы, других способов выжить нет.
- Почему ты тогда плохо этим пользуешься?
- Я пользуюсь, но лишь в меру того, что мне необходимо, чтобы просто выжить. Вырасти больше всех, потребить больше всех, зачем? Если в конце концов ты сгниешь как все и дашь новую жизнь в какой бы, то ни было форме.
- Жил-был гордый чайник Андерсона? Мы познаем счастье, живя ради других, выращивая в себе цветок и отпуская его?
А ты говорил, что она прочитала две книжки в жизни. Ты уверен, что это ты читал ей Довлатова, когда она принимала душ? Вспомни хоть одну фразу?
- Такая любовь может быть только у родителей к детям. Я не верю в бескорыстную любовь, безответную любовь, если она не основана на жалости, сопереживании, или на каких-то моральных принципах.
- Это твой вечный эгоизм! Ты любишь только себя.
-А она права, мама же тебе говорила, что бабушки скоро не станет, а где был ты?
- Может быть. А может быть и нет.
- Так кто ты, что ты есть?
- Я реальность, я и есть жизнь, а ты, ты воспоминание, это я дал тебе жизнь в своей голове, забуду и ты исчезнешь, как исчез и твой прах. Ты станешь пустотой. А пока ты плод моей фантазии, игра мозга я могу заставить делать тебя все что захочу, почувствовать все что захочу, надеть любую маску и сыграть, прожить, любую роль.
- Не много ли ты на себя берешь, режиссер?
- Почему нет? Весь этот мир и есть я, он таков, каким я его вижу, я сам вешаю ярлыки людям, одариваю их способностями и красотой, либо уничтожаю их у себя в голове, а значит и в своей жизни, в этом мире. И не они не отпускают меня, а я их, это демоническая слабость играет в противовес мне, чтобы я не мог почувствовать себя Богом.
Аня, раздвинула бедра, раскрыв промежность, мой взгляд тяжелым чугуном приковался к ней, во рту пересохло.
-Эта красивая сучка раздавит тебя как букашку! Ахахаха!
- Дашь мне жизнь, заберешь, твои вечные теории и поиск смысла в том, где его нет, текст между строк, у тебя вечная теория заговора в голове, ты просто боишься принять реальный мир, ты просто неспособен ни на что. Ну что ты мне сделаешь? Что ты мне сделаешь??? Я вижу куда ты смотришь! Ну, трахни меня!
- Все равно ты ничего не почувствуешь, ты мертва, впрочем, как и раньше.
-Ты знаешь, что на остальное тебе нечем ответить.
- Может это из-за тебя?
- Может, а может и нет, мы же сами придумываем свою историю, и если мне хватит сил, я сделаю ее счастливой?
- Ты уже знаешь, что проиграл.
-Ты проиграл, ты проиграл, ты проиграл!!!
- Не думаю...
Аня провела рукой по моей ноге, оставляя за собой холодные мурашки, она впервые посмотрела на меня, и я увидел ее лицо, все те же сладкие губы. Она встала, и как всегда бесшумной походкой направилась к двери. Я не мог оторвать глаз от ее прекрасно сложенного тела, она обернулась – Не думай, - и улыбнулась.
Пока я вставал с кровати Аня исчезла и в квартире стало спокойней, тусклый свет сменился на яркий, из черной мглы глазницы окна повеяло летним теплом.
- Тебе есть что сказать еще?
- Нет, - произнес я в пустую комнату.
…
Я встал на подоконник ногами и долго всматриваюсь в чернь.
- Ты идешь? – голос Оли прозвучал из мглы, в нем уже не было злости, была детская игривость.
Стой! Она тебе врет как и всегда!!!
Я знаю.
- Да, сейчас.
Я закрываю глаза, долго стою, жадно ловя ноздрями теплый воздух, пахнущий зеленой березовой листвой и терпенами, озоном и этой вымышленной жизнью, и, делаю шаг в пустоту.
Вспышка. Вечность.