- То, что ты пришёл сюда и всё мне чистосердечно поведал, снимает с тебя обвинение в измене, - успокоил Аганеса генерал-поручик. – Продолжай! Что случилось дальше?
- Я убежал из лагеря налётчиков на следующий же вечер после пленения, - отозвался с явным облегчением, повеселевший армянин. – Джигиты не видели во мне, спасшемся из русской тюрьмы, никакой угрозы своему готовящемуся набегу.
После допроса и моего согласия всячески помогать налётчикам, я был предоставлен сам себе. Слава Богу, джигит, которому поручили присматривать за мной, к своим обязанностям отнёсся небрежно. Как и все вокруг, он был больше занят подготовкой к скорому походу. Постоянно точил свой кинжал и саблю... И отливал про запас свинцовые пули для ружья.
Я украл у него коня на исходе дня. И скрылся по темноте среди холмов и рощиц.
Аганес Назаров, может быть, и мошенник, с точки зрения русских начальников… Но - не предатель! Приводить врага в свой дом, смотреть, как грабят и убивают людей, с которыми жил бок о бок и делил хлеб-соль, я не буду.
- Верю! - самым серьёзным тоном ответил Аганесу граф фон Медем. – Это речь достойного человека. Я, пожалуй, и правда замолвлю за тебя слово перед комендантом крепости… Если, конечно, всё, что ты сообщил мне, подтвердится.
- И ещё, - встрепенулся Аганес. – Я мчался верхом, назад в Моздок, во весь опор, боясь не успеть… Сегодня ведь 28-е число? А 29-го апреля князь Татарханов - и я слышал это собственными ушами - собирался напасть на русский карантинный пост у реки Малки!
Предводитель налётчиков говорил приближённым, что место, где у гяуров установлен шлагбаум, самое удобное, для вторжения в пределы урочище Мез-догу большим конным отрядом… Там и затеряться сразу легко между лесными чащами.
Армянин с тревогой в голосе добавил:
- По словам князя Татарханова, проникнуть в урочище их войском незаметно от солдат и казаков на карантинном посту, будет трудной задачей… А значит, следует вырезать на Малке всех гяуров. Чтобы ни один из свидетелей вторжения не ушёл!
Аганес наморщил лоб, напрягая память:
- И ещё я слышал мельком… Будто бы, где-то за Кубанью, уже собралась огромная армия турок и татар. Все они готовятся в ближайшее время тоже двинуться на Терек. Вот эта орда и будет воевать с русской армией генерала Медема.
В отряде князя Татарханова убеждены, что гяуры в урочище доживают свои последние дни… Армия магометан, собирающаяся за Кубанью в поход на Моздокскую крепость, рассчитывает пополнить свои ряды по пути к Тереку враждебными России отрядами джигитов. Князь, видимо, и ждал в укромном месте подхода основных сил.
Армянский торговец не удержал ироничной усмешки:
- Да, похоже, кабардинский предводитель из-за жадности не утерпел! Решил пока опередить сильного союзника и пограбить гяуров сам… Что бы не делиться добычей с турецким султаном и татарским ханом.
Аганес, прочитав живейшую заинтересованность на лице командующего от всего услышанного, воодушевился, воспрянул духом… И преисполнившись нешуточных надежд на прощение собственных грехов, бухнулся на колени:
- Всё сказал, что знал! Уповаю теперь только на одну вашу милость и заступничество…
- Встань! - приказал граф фон Медем, тоже поднимаясь из-за своего походного стола.
Генерал-поручик обратил взор на бесстрастное лицо застывшего за спиной Аганеса дежурного офицера:
- Проводите-ка, любезный, нашего раскаявшегося беглеца к полевой кухне… И распорядитесь, чтобы его там накормили хорошо. Вон, как отощал в бегах-то! И чарку пусть нальют за важные сведения. А ко мне срочно вызовите майора Криднера!
***
Немедленно высланное по приказу генерал-поручика фон Медема подкрепление на карантинный пост подоспело вовремя… Состояло оно из отряда гусар и казаков моздокской пограничной линии. Командовал оперативным армейским подразделением майор Криднер – весьма хладнокровный и опытный боевой офицер.
Карантинный пост на въезде в урочище представлял собою несколько саманных строений, возведённых солдатскими руками на двух малых взгорках по обе стороны моздокского тракта. Неширокая просёлочная дорога здесь тянулась несколько вёрст вдоль реки Малки.
На одном холме находились помещение для отдыха солдат и казаков, небольшая канцелярия, кухня, конюшня, сенник… А другой взгорок занимал редут с двумя пушками, огороженный рвом и бревенчатым частоколом, с бойницами по всему периметру.
Это изолированное укрепление, где размещался арсенал и продовольственный склад, позволяло малому гарнизону карантинного поста, при нападении врага, вести долговременную оборону против превосходящих сил. Даже сражаясь в полном окружении.
…Подкрепление на санитарную заставу прибыло вечером, 28-го апреля. И сразу же майор Криднер стал готовить малый гарнизон к бою…
А после полуночи на реке Малке со своим летучим отрядом, почти в три тысячи сабель, появился и кабардинский князь Татарханов. Но здесь его уже ждали.
При обнаружении первых вражеских всадников вблизи карантинного поста, все, кто находились на санитарной заставе, тут же перебрались в редут… И заперлись в нём.
Армейские лошади, важные бумаги и даже всё мало-мальски ценное казённое имущество было майором Криднером ещё вечером отправлено в тыл. А солдаты и казаки, засевшие в редуте, встретили налетевших при свете луны всадников кабардинского князя дружным огнём из обоих орудий, десятков ружей и пистолетов.
Отряд князя Татарханова только и смог, что поджечь пустые служебные и хозяйственные постройки карантинного поста… Да только себе на беду. Вокруг редута сразу сделалось светло, как днём, и работа стрелкам, укрывшимся за бревенчатым частоколом, лишь облегчилась.
Штурмовать укрепление пешим порядком налётчики так и не решились, несмотря на своё значительное численное превосходство… Справедливо опасаясь больших потерь в собственных рядах. Джигиты ведь явились сюда не ради уничтожения русского редута!
Да и приблизиться под орудийным и ружейным огнём к деревянному частоколу, чтобы поджечь его огненными стрелами у нападающих тоже не получилось. План незаметного и быстрого проникновения в урочище Мез-догу у князя Татарханова провалился…
Почти двое суток джигиты на конях кружили с устрашающими криками и стрельбой вокруг редута. А оттуда беспрерывно палили по всадникам, не позволяя врагам даже приблизиться ко рву...
Наконец, видя такую готовность к отпору и понимая, что скоро на выручку обороняющимся подойдут более мощные силы русской армии, князь Татарханов вынужден был с досадой отказаться от своего первоначального замысла. Хитрый план внезапного и стремительного рейда по пограничным поселениям гяуров на терском левобережье рассыпался, как карточный домик.
Кабардинский владелец разозлился бы ещё больше, узнай князь, что военная неудача у него случилась из-за одного человека! Простого армянского торговца, чьё имя и лицо он уже успел позабыть в суете последних дней.
С рассветом 1-го мая многочисленный отряд джигитов на своих быстрых конях, оставив злосчастный редут и его непокорённых защитников, перебрался за реку Малку. Войско налётчиков, забрав всех убитых и раненых соратников, умчалось туда, откуда и явилось… Растаяв в степной дали чёрной, гикающей тучей.
Глава пятнадцатая. Вторжение
Конец мая – начало июня, 1774 года. Моздокская крепость и её ближайшие окрестности.
Вторая половина мая 1774 года выдалась в урочище необычайно сухой и тёплой... У травников наступило лучшее время для сбора и заготовки впрок своих лекарственных растений. Самый сезон!
Упустить его рекрутированная в помощь русской армии, продолжающей уже пять лет сражаться с турками и их союзниками на Северном Кавказе, казачья врачевательница Степанида никак не могла. Война войной, а точные, веками определённые сроки сбора лекарственного сырья – это альфа и омега для любого уважающего себя травника.
Традиционным временным ориентиром в походах за нужными природными ингредиентами будущих целебных снадобий казачке служили различные народные приметы и церковные праздники. В век Степаниды считалось, что каждое лекарственное растение, необходимо запасать в свой, строго определённый день. И даже - час!
Одно – ранним утром на Троицу или Преображение Господне, другое – после захода солнца на Успение Пресвятой Богородицы... Именно тогда конкретный цветок, лист или корешок, по мнению знающих людей, с избытком набирался своей особенной исцеляющей силы.
Но больше всего у травников юга России ценилось благодатное время с конца мая по начало июля… И, как апогей этих важнейших полутора месяцев - день Аграфены Купальницы. Считалось, что именно тогда, практически во всех растениях, накапливался, естественным образом, самый максимум природных соков. В том числе – полезных и целительных для человека.
Чтобы избавиться от любой хвори, нужно лишь вовремя сорвать необходимое природное лекарство, созревшее в лесу, поле или на болоте. Правильно обработать найденное растение, смешать с другими ингредиентами в строгих пропорциях… И употреблять в рекомендуемых врачевателями дозах и порядке.
Сбор целебных растений требовал от Степаниды и привлечённых ею к ответственному лекарскому делу помощниц, соблюдения ряда обязательных условий. Старинных, как само её ремесло. И неоспариваемых.
А правил этих было совсем немного... Но нарушение сборщицами лекарственных растений хотя бы одного из них заканчивалось, в итоге, изготовлением мало эффективного, или вообще бесполезного снадобья. И в это Степанида свято верила.
Так, например, она считала, что настроение у человека во время сбора природного сырья должно быть обязательно доброжелательным и спокойным… Женщине-травнице следовало отправляться на свой промысел в крепком телесном здравии. И никогда – во время критических дней!
Даже прикасаться к обнаруженным в лесу или в степи лекарственным растениям требовалось сборщику в соответствии с древним ритуалом. Произнося шёпотом определённые православные молитвы и специальные заговоры… Прежде чем сорвать найденную травку и положить в свою корзину или заплечный мешок.
***
Едва подошли нужные сроки и сложились все благоприятные для дела обстоятельства, опытная Степанида Кирина, вместе со своими молодыми помощницами Настей Мирошниковой и Василисой Бирюковой, отправилась на привычный промысел. В луковский лес, за новым лекарственным сырьём. Его теперь аптекарке требовалось всё больше и больше...
Нынешний поход был посвящён, главным образом, заготовкам впрок корня плакун-травы. Это растение Степанида использовала в качестве основного ингредиента в приготовлении сложносоставной заживляющей мази для раненых.
Пахучее эффективное средство на козьем жиру было у казаков особенно популярно... Оно и кровь сразу останавливало и рубленной сабельной ране на давало загноиться.
Некоторые станичники даже брали это снадобье с собою в боевые рейды. Неудивительно, что запасы чудесной мази таяли у Степаниды с катастрофической быстротой.
Все свои лекарства теперь травница назначала и раздавала нуждающимся в предместье и в Моздокской крепости абсолютно бесплатно. Обеспечивая, конечно же, в первую очередь, поступающие заявки от команды врачевателей Хансйорга Шеффлера, работающей не покладая рук в цитадели, в гарнизонной больнице.
Руководство крепости, в соответствии с данным обещанием, вот уже три года подряд, исправно компенсировало Степаниде все её затраты на изготовление снадобий. И выплачивало, вдобавок, регулярное жалование ей и двум помощницам.
Пока женщины находили и выкапывали с молитвами корешки в лесу, старый Серафим хлопотал по хозяйству в Луковской станице, присматривая за вверенными ему матерями малолетних детей трёх казачьих семейств. Под опекой неунывающего ветерана, без устали снующего по хате и по двору на своём деревянном протезе, находились целых пятеро неугомонных чад!
Матерей же их сопровождал в лесной чаще бородатый и грозный солдат с ружьём. Он был специально выделен командованием крепости и бдительно охранял женщин от диких зверей и нападения разбойников.
Солдат приглядывал за Степанидой и её помощницами в оба глаза, часто устраивал им переклички. И постоянно следил, чтобы казачки, увлёкшись поиском своих кореньев, не разбредались далеко друг от друга и от приставленного к женщинам стража, забывая про собственную безопасность.
…День уже близился к вечеру, когда солдат привёл утомившихся сборщиц обратно в станицу. Вернулись они все к Степаниде во двор, откуда и отправились ранним утром в свою экспедицию. В руках у женщин были полные корзины. А за спинами – холщёвые мешки, набитые под самую завязку.
Пока на Луковскую не опустился вечерний сумрак, Степанида с помощницами сейчас же принялась перебирать и сортировать добычу... Прямо во дворе, вывалив все принесённые коренья и травы в общую кучу.
Женщины, рассевшись вокруг собранного лекарственного сырья на малых скамеечках, внимательно осматривали каждое растение. Очищали корешки от остатков земли, а с цветков и листьев стряхивали незамеченных травницами насекомых.
Серафим, при появлении во дворе набродившихся по лесу, уставших за целый день женщин, тут же поспешил загнать обрадованную детвору в хату. И сам заперся с подопечными внутри, чтобы малышня не мешалась у матерей под ногами.
Нечего отвлекать родительниц от важного дела! У сборщиц лекарственного природного продукта сейчас каждая минута была дорога. Ибо найденное и по всем правилам сорванное, либо извлечённое из земли, ценное сырьё, без должной немедленной обработки, быстро утрачивало свои чудодейственные целительные свойства.
Тем временем, трое женщин во дворе скрашивали своё монотонное занятие негромкими разговорами. Смущаясь и робея под внимательным взглядом Степаниды, Василиса Бирюкова нехотя признавалась товаркам, продолжая беседу на живо интересующую подруг тему:
- Ничего я не утаиваю! Да… Обхаживает меня уже давно Волынец Фёдор Матвеевич. Справный казак, жалостливый ко мне… Замуж вот давеча опять звал настоятельно. И к детям моим он – со всем сердцем... Да только не могу я забыть убиенного мужа! Тоскует по нему душа до сих пор. Уж сколько времени минуло, а не могу!
…За околицей, в вечерней тишине, послышался нарастающий, дробный топот конских подков. Одинокий всадник, промелькнувший быстрой тенью за плетнём, вдруг резко осадил свою лошадь у ворот домовладения Кириных… И спрыгнул на землю.
Степанида прервала сокровенный женский разговор и с любопытством уставилась на калитку. Кого ещё там принесло, на ночь глядя?
Калитка распахнулась… И во двор ворвался, бросив коня на улице, разгорячённый, улыбающийся в чёрные топорщащиеся усы казак Макар Мирошников.
Женщины на своих скамеечках онемели от неожиданности. А бравый десятник, уже месяца полтора, как отбывший в свой очередной боевой поход, в составе армии генерал-поручика фон Медема, понимающе засмеялся:
- Что языки проглотили? Не ждали?! А я вот не ошибся… Где ж мне ещё искать свою супружницу с дитём, как не здесь!
Ошеломлённая Настя, наконец, опомнилась. И первая из женщин резво вскочила на ноги, опрокинув свою скамеечку:
- Макарушка… Ты?! Живой и здоровый, слава Богу… Приехал! Надолго тебя отпустили домой с войны?
Десятник недовольно поморщился:
- Даже суток не дали, аспиды! Я с оказией… Завтра в полдень велено убыть обратно. Мне с моим десятком приказано было сопроводить в Моздокскую крепость армейский обоз с ранеными и хворыми… Только что сдал болезных лекарям цитадели. Три дня почти тащились по тракту!
Макар потемнел лицом:
- Скоро у нас здесь будет лихо... Я ведь ещё и пакет важный доставил в цитадель от командующего армией.
Десятник запнулся… А потом махнул рукой:
- Ладно, скажу вам, бабоньки по секрету… Только вы не болтайте нигде о том! Дабы других не пугать в станице раньше времени. В нашу сторону, похоже, движется огромное враждебное войско. Турки, татары, черкесы… Кого там только нет! Даже казаки имеются, сыны иудины... Из тех, что верно служат османам. И орда идёт на Моздок много больше числом всей нашей армии тут…
Конец 54 части...
