- Мама, как ты смотришь на то, чтобы тётушки жили с нами? – спросила однажды Елена у матери. – Уживетесь, три сестры?
- Уживемся, чего там, – вздохнула Анастасия, которой в ту пору шел 73-й год. – А вот тебе как будет? Да и квартирка наша маловата для большой семьи.
- Мне как раз легче будет – не придется разрываться между вами, – улыбнулась Елена. – Что касается квартиры, то придется обменять жилье троих на большую квартиру.
- Это хорошо, – просияла лицом Анастасия. – В детстве мы с сестрами неразлучными были.
- Не боялись собирать бабушек под свое крыло? – поинтересовалась я у Елены спустя девять лет, когда встретились в их большой и уютной квартире на столетний юбилей одной из тетушек, Марии.
- Было поначалу, – улыбнулась женщина, сама уже пенсионерка. – Знаете ведь, старые люди, бывает, не уживаются. Но мы с мамой рискнули, съехались, выменяв трехкомнатную квартиру. В ней и живем своим бабьим царством. И, слава Богу, без особых проблем.
Первое, на что я обратила внимание, переступив порог квартиры, – почти стерильная чистота.
- Кто у вас следит за порядком? – не удержалась от чисто женского любопытства.
- Ленка и я, – опередила племянницу 89-летняя Ефросинья, тетя Фруза, как звала ее Лена. – Настя-то болеет, года три или четыре на улице не была. И у Марьи ноги слабые, глаза плохо видят.
Повод для прихода в эту необычную семью был – как я сказала выше, одной из бабушек, Марии, исполнилось сто лет. Гостей тогда было много, и хозяйки, естественно, готовились. Юбилярша восседала за столом чинно, как и подобает событию. Звучали тосты. Не обошлось без наливок, которые (внимание!) каждая из сестер изготавливала по своему, фирменному рецепту.
Звучали стихи и песни. И все мы, гости, пытались понять, в чем секрет долголетия сестер (самой младшей на тот момент было 82 года, средней – 89 лет).
- Ой, детки, – улыбнулась бабушка Фруза, – на роду, видать, так написано. Вон отец Лены до пятидесяти только дожил, а по нашей линии все долгожители. И мама 88 лет прожила, и четвертая наша сестра столько же.
- Удивительно, – включился кто-то в разговор, рассуждая вслух, – ведь наверняка и недоедали, и недосыпали, и войну пережили. Но, несмотря ни на что, век такой долгий...
- Это правда, – опять ответила за всех бабушка Фруза, самая бойкая и активная, – жизнь тяжкая была. С теперешней ни в какое сравнение не идет – ходили в лаптях, ели, что попало. Булку с маслом только на Пасху видели, а сейчас она каждый день на столе. И молоко. И колбаса. Грех жаловаться.
- Жалуйся или не жалуйся, а нынешнее поколение не сравнится с вашим – многие умирают раньше, болеют больше и тяжелее...
- А мы, думаете, богатырки были? – парировала Ефросинья. – И болели, и болеем. И простудой, и малярией, и тифом в войну. А с сердцем Мария сколько прокачалась в больницах, – сказав это, женщина вдруг засмеялась: – А гляди ты, за сто лет наша юбилярка трех мужиков завалила – всё замуж выходила.
- Дети были?
- У нее нет, у нас были. У Насти из четверых осталось трое. Вот Ленка нас всех пригрела, спасибо ей, – поклонилась Ефросинья, смутив племянницу, и с грустью добавила: – Моя дочка в двадцать лет умерла, слабая была. Я виновата, в войну подорвала здоровье, ребенка еле выносила...
Чтобы отвлечь старушек от больной темы, я постаралась перевести разговор на другое. И узнала, что все бабушки были неграмотные (наша встреча состоялась в середине 90-х), в школу не ходили ни дня.
- В Бога, конечно, верите?
- А как же! – ответила молчавшая до этого бабушка Мария. – Беда только, что молитв особо не знаем. Как заучили в детстве «Отче наш», так и молимся. Можете посмотреть в спальне наш святой уголок.
Уголок и правда по тем временам был удивительный – с полочками над тумбочкой, на которой стояли небольшие иконы в рамках и иконы самодельные, вырезанные из журналов и наклеенные на картон. Самая большая икона была – Богородицы, к ней женщины обращались чаще всего.
- Чем сейчас живете? – поинтересовались мы.
- Воспоминаниями. О маме. О детстве. О войне, когда были молодыми. Ленка только ахает, когда рассказываем, как, возвращаясь из беженцев, забились на ночь в стог сена и провалились в сон. А утром встали и глазам не поверили - все вокруг перепахано снарядами. Ночью, оказывается, бомбежка была, много наших односельчан погибло, а мы даже не проснулись. Бог, наверное, хранил семью.
Вытерев слезинку, которая набежала от воспоминаний, Ефросинья перекрестилась, подняв глаза к небу, и тут же спохватилась:
- Что мы о грустном? Сегодня же праздник. Пойте, гости дорогие, а мы подхватим. Песни любим, самая любимая – «Степь да степь кругом». Подпели бы, мы голосистые были когда-то, да слова позабывали.
И все-таки сестры подпели, когда завели их любимую песню. Слова выплыли откуда-то из подсознания. Голоса и правда у них были не по возрасту звонкие, сильные...
А я, в свои тогдашние сорок, все думала о том, какой необыкновенной может быть обыкновенная старость – окруженной заботой и вниманием, чистенькой и в беленьких платочках, с голубыми шторками и расшитыми салфетками, резными кроватями и нежно-золотистым полом (такой цвет бабушки сами выбрали!). Честное слово, даже тогда, в непростой период для страны и всех нас, эту глубокую старость совсем не хотелось жалеть – ей можно было позавидовать.
Спасибо, что были со мной. А я в который раз благодарю судьбу за то, что по жизни пришлось встречаться с огромным количеством удивительных людей.
Напомню недавний материал о такой же достойной старости: