Я очень долго сопротивлялась написанию этого поста, видит Бог! Но годовщина пришла, а вместе с ней желание написать правду о том, как нас залечивают в мед.учреждениях.
Чтобы не выглядеть злобной мегерой, оговорюсь, что имею медицинское образование и опыт работы в больнице на скорой помощи в качестве фельдшера-лаборанта около пяти лет. Было это достаточно давно и жила я тогда в Ставропольском крае, и работу свою очень любила, поскольку спасать жизни людей миссия благородная и благодарная, но, только в эмоциональном плане. К сожалению, финансовая составляющая жизни медработника в те времена была удручающей. Чтобы выжить и вырастить сына, мне пришлось покинуть профессию и погрузиться в мир ресторанного бизнеса.
За сим прелюдию закончим и погрузимся в будни современной больницы подмосковного городка Раменское, куда год назад занесла меня "нелегкая", а точнее, мой долго спящий хронический пиелонефрит, который, надо отдать ему должное, не тревожил меня целых двадцать шесть лет. Зимой прошлого года я заболела. Температура до сорока градусов, боль при простукивании спины. Конечно, я на второй день поняла что со мной, такой опыт не забыть, но, в надежде на счастливое исцеление, провела дома целых четыре дня и сдалась, измученная лихорадкой. Меня забрали в гор.больницу Раменского. Случилось это двадцать второго февраля. Тут было бы правильно сделать театральную паузу, для пущего эффекта, и, свысока, длинным взглядом оглядеть весь зал. Но я оказалась не в театре, а в семи местной палате урологического отделения, поэтому не могла не то чтобы смотреть свысока, но даже и сидеть скукожившись, а впереди были длинные выходные, целых четыре дня... Мне все же повезло, меня при поступлении осмотрел зав. отделением, сделал назначение, какое-никакое, и ушел на выходные. Но факт моего "везения" я осознала позже, через пару дней.
Итак, начну с начала... В середине дня я доплелась до урологического отделения, где меня быстренько определили в семи местную палату. Койки, по три вдоль каждой стены, были заполнены лишь наполовину. Три были свободны. Две у окна и одна у раковины. Не успела я перешагнуть порог палаты, как женщина лет шестидесяти, лежавшая на кровати посередине слева, подскочила и начала собирать свои шмотки, перетаскивая их на кровать у окна. Она почему-то извинялась передо мной и говорила что вот эта кровать, на которой она лежала, тоже очень хорошая, но у нее болит спина от мягкого матраца, вот почему она ложится к окну. Мне было слишком тяжело думать, тем более стоя, поэтому я присела на краешек постели у раковины. Тут санитарка прокричала чтобы я выбирала где лечь, а женщина, переехавшая к окну, сказала, стелите сюда, тут хорошо. И, через пять минут, я плюхнулась на пружинную кровать посередине, провалившись почти до пола. Но мне было все равно. Меня била дрожь и я хотела чтобы мне помогли. Я так и осталась лежать в одежде, в которой пришла. Минут через двадцать, мои "сокамерницы" насторожились, чего это я не переодеваюсь, потом та, что была справа у стены подошла ко мне и приложила руку ко лбу. - "О, да у тебя жар!" - воскликнула она. Сил комментировать это заявление у меня не было. - "Позвать медсестру?" - спросила она. Я кивнула в ответ и она выбежала из палаты. Она была уже "шустрой", ее выписывали, просто она мужа ждала. Через пару минут в палату вошла медсестра со шприцем и термометром. -"У вас температура что ли?" - спросила она. Я опять кивнула. Она померила температуру, сделала укол и вышла, а я продолжила дрожать, пока не погрузилась, наконец, в спасительный сон.
Разбудили меня в шесть часов, во время вечерних процедур. Медсестра сообщила, что мне назначен антибиотик, после чего вколола его, так сказать, не щедя живота моего. Я огляделась. Койка справа пополнилась новой "жиличкой", более-менее живой. Такой вывод я сделала ориентируясь на то, что женщина с аппетитом уплетала йогурт. Ей было лет пятьдесят совсем-совсем простая, добрая и бесхитростная. На моей тумбочке стояла маленькая тарелка, а на ней кусок чего-то серого, размером три на шесть сантиметров и стакан с коричневой жидкостью, на которой лежал тонкий ломоть серого хлеба.
-"Проснулась? - спросила та, что переехала к окну, - мы тебе ужин взяли, будить не стали, это омлет, вполне себе съедобный."
Я кивнула и села на кровати. Надо было переодеться и разложить нехитрый скарб в тумбочку. Переехавшая к окну разговаривала по телефону с мужем, укутанная в теплый платок, моя соседка справа сидела на кровати, слегка раскачиваясь от боли, а женщина напротив стонала, пытаясь поудобнее улечься, ей мешал мочесборник, висящий сбоку, наполненный красно-бурой мочой, который, как выяснилось позже, завтра должны снять. Она была после операции по удалению камней. Я переоделась, скинула мокрые вещи и поняла, что меня опять морозит. Ближе к девяти вечера я собралась с силами и отправилась к посту медсестры, поскольку температура опять поднялась. На мою просьбу дать градусник, медсестра подняла на меня удивленные глаза и спросила: "- Зачем?" На что я ответила - померить температуру, что было очевидно, на мой взгляд, но видимо медсестра так не считала. Температура была выше тридцати девяти, поэтому я соскребла себя с кровати и снова отправилась на пост.
-" Что? - удивилась медсестра, - уколоть жаропонижающее?" Я кивнула, она тяжело вздохнула и пошла за необходимым. Я поплелась в палату. Через десять минут мне сделали укол и я провалилась в спасительное забытье.
Проснулась ночью. К нам подселяли сразу двух. Бабушку, которая, как мышка, примостилась на краешек койки у окна, и женщину лет сорока пяти. Она безостановочно ойкала, стонала. Ее начали готовить к экстренной операции. Камень застрял в мочеточнике, лишая почки возможности работать, это могло привести к некрозу. Моя соседка справа плакала, доедая булочку, женщина слева, та, что перебралась к окну, громко храпела, совершенно не обращая внимания на яркий свет, грохот каталки, разговоры вновь поступившей и медсестры. Я отправилась на поиски туалета. Он располагался в самом конце длинного коридора и был общим. Три кабинки, отделенные друг от друга тонкой перегородкой, с окурками, плавающими в унитазе, шелухой от семечек на полу, горой одноразовых стаканчиков, вывалившихся из мусорного ведра и распахнутым настежь окном, чтобы не воняло. Напомню, на дворе февраль, это урология. Туалетной бумаги, конечно, не было. я не решилась садиться на грязный ободок унитаза и поплелась в сторону палаты.
По коридору медленно курсировал старичок в халате, из кармана которого торчал мочеприемник. Из дверного проема появилась каталка, на которой лежала вновь прибывшая, совершенно голая, ее тело, чуть прикрытое серой простыней била дрожь. Рядом шла медсестра и катила капельницу.
Ближе к рассвету, "новенькую" привезли обратно. Она все так же стонала. Каталку привезла все та же медсестра, и началось великое перемещение обессиленной, измученной, только что прооперированной женщины с каталки, которая вихлялась и скрипела на такую же скрипучую, сетчатую кровать, старый, сваленный в комки матрац которой, прикрыли клеенкой. "Ой, - кричала женщина, сдвигая плечо с каталки на кровать, - Давай-давай, - отвечала ей медсестра," - пытаясь как-то помочь, но ей еще приходилось держать каталку и мочеприемник, торчащий из правого бока несчастной. Минут через двадцать экзекуция закончилась и закоченевшая, абсолютно голая новенькая, наконец, улеглась на кровати. Моя соседка справа, присела на краешек ее кровати, и начала поправлять одеяло, пытаясь минимизировать потери тепла сквозь щели. Прооперированную трясло от холода, она громко стучала зубами и пыталась шутить по поводу своего тела, которое теперь стало достоянием общественности. Все, кроме храпящей у окна, с ужасом рассматривали измученную новенькую, и тут, та, что присела к ней на краешек кровати спросила: "Вам наркоз делали?". -"Нет! Бл....! Бл...! Нет!" - прохрипела новенькая, - "Под местным все, я чуть от боли не сдохла!" Сидящая на кровати взмахнула руками, как-то наоборот, в обратном порядке, и тихонько заплакала.
-"Нормально все", - успокоила ее прооперированная, - "Я терпючая". Я встала и поплелась на пост, у меня опять поднялась температура .
Утро началось с уколов. Причем всем, как мне показалось, кололи одно и то же, антибиотик широкого спектра действия. Я прочла о нем в интернете и ужаснулась от того, какой вред он нанесет моему организму, но, выбирать не приходилось, хотелось еще чуть-чуть пожить. Я попросила мужа принести что-нибудь с бифидо бактериями. В коридоре раздался металлический скрежет и звонкий женский голос сказал кому-то - "Завтракать, в палату идите!" Есть хотелось. Я осмотрелась. Бабушка, поступившая ночью, так и сидела на краешке кровати, чуть покачиваясь из стороны в сторону. На ней было надето несколько халатов, а поясницу еще опоясывал серый пуховый платок. Переехавшая к окну, наводила марафет, пытаясь справиться с жесткими, торчащими дыбом волосами. Она бормотала себе под нос, что грязная голова, что надо помыться, что от окна очень дует, что она дура, зачем переехала на эту кровать..., женщина справа ела апельсин, поступившая ночью лежала глядя в беленый потолок. На завтрак привезли манную кашу серого цвета. Она была чуть теплой, и жидкой, напоминая консистенцией суп. Из напитков предлагался отвар шиповника темно-коричневого цвета, почему-то ледяной. Я спросила, есть ли чай, женщина из пищеблока ответила что нет, но отвар шиповника очень полезен. Я спросила: почему он ледяной? - "Потому что из холодильника". Ответ был исчерпывающий и я заткнулась. Каша была соленая, сваренная на воде. Я пока была не так голодна, чтобы ее съесть. Женщина справа начала завтракать, с трудом глотая соленую слизь. Все остальные завороженно смотрели на нее. Она подняла на нас голову и, сглотнув, спросила: - "А что вы не едите? Вполне себе." Мы вежливо замотали головами. Бабушка у окна издала тихий стон. Оказывается, у нее очень болел живот. Время близилось к обеду, мы ждали обход, но никто не пришел, только медсестра заглянула в дверь и попросила мою соседку справа больше не есть, а соседку напротив подготовиться, скоро ей снимут мочеприемник. У меня поднялась температура и я отправилась за термометром. Медсестра на посту, была уже другая, удивленно вскинула на меня бровь. Но комментировать не стала.
Потом привезли обед. Холодный серый суп без картошки, видимо облегченный вариант, голубец, шиповенный отвар и серый хлеб. Все потянулись к припасам из тумбочек. Кроме бабушки у окна, она все так же качалась от боли, и женщины слева, ей есть было нельзя. Позже мы узнали, что она беженец из Белгородской области, что там бомбежки, а у нее дочери тринадцать лет, а там школы не работают. Замечательная оказалась женщина, добрая очень. Рассказывала о взрослых сыновьях, что там остались, дом охранять, как в метро тяжело работать на сквозняках и что мол зря мы привередничаем, хорошо же кормят.
Ближе к вечеру увели на" экзекуцию" женщину напротив. А мы начали все хором голосить, что доктор нужен. Что у бабушки ( ее звали Валентина Алексеевна и было ей восемьдесят четыре года), живот болит и она ничего не ест, что из окон ужасно дует, я добавила, что температура все держится, а женщина у окна, что она хочет помыться. Но все тщетно.
Ответ один. Врач будет после праздников, а вот помыться можно завтра до двенадцати часов, надо подойти на пост и попросить ключ, но надо быстро мыться и за собой все прибрать. Переехавшая очень обрадовалась. Бабушке укололи ношпу, мне - жаропонижающее, а соседку справа попросили раздеться. Наголо. Она послушно разделась и села на краешек кровати. Приехали за ней минут через двадцать и попросили залезть на каталку. Она легла и спросила, можно ли укрыться одеялом, очень холодно. Ей сказали - нельзя, и она затихла, Выглядывая пышными розовыми боками из-под узкой простыни. Мы пожелали ей удачи, с ужасом думая о предстоящем. Женщину покатили, в коридоре раздался металлический скрежет, это развозили серый холодный омлет и ледяной отвар шиповника.
Часа через два ее вернули. Едва живую. Дрожащую. С трубками и мочеприемником. Началась эпопея с перемещением с каталки на кровать. в этот раз было сложнее, из-за больших габаритов несчастной. Я ужасно боялась, что она упадет с каталки и убьется, но, слава Богу, все закончилось без потерь. Мы дружно начали уход за болящей. Подтыкивали одеяло, пытались помочь, кто как может.
На следующий день было практически все то же. Если не считать что двое заболели, простыли. В палате был холод, плюс постоянно открытые окна в туалете. Моя температура все еще была со мной. До прихода врачей оставалось два дня. И мы решили взбунтоваться. Просто невозможно было больше смотреть, как мучается Валентина Алексеевна. Ее до сих пор так и не осмотрел доктор.
Итак, наша компания из четырех ходячих, дружно выкатала на пост и стала громко возмущаться, мол нельзя так плохо относиться к старикам, что это уже никуда не годится! И знаете, сработало. Медсестра пообещала, что через час придет доктор. Я сообщила ей, что у меня температура тридцать восемь и три. Она кивнула. Спросила, колоть ли жаропонижающее, а потом шепотом спросила: -"Вы зачем постоянно температуру меряете?".
-Чтобы знать, какая она у меня. Вы же не меряете.
"Ааааа....."
Вот я описываю весь ужас происходящего с нами в больнице и становится страшно от мысли, а что же происходит в детских учреждениях, больницах с брошенными детками, калеками? И зачем в больницы идут люди, не любящие свою работу? Ведь есть масса других. А эта - особая. Она не для всех. Да и деньги платят не большие. Так зачем же мучать себя и других?!
А потом к Валентине Алексеевне пришел доктор. Был он молод. По национальности - таджик и совершенно не знал русского языка. Он не понимал, что ему говорит бабушка, а она, измученная болями, в конце концов плюнула и перестала с ним разговаривать. Мы как могли пытались помочь. И все же добились своего, ей назначили на завтра УЗИ и КТ, и анализы. Аллилуйя.
На четвертый день температура уже не поднималась выше тридцати семи и пяти. Мои соседки тоже потихонечку шли на поправку. Вот только с Валентиной Алексеевной было все под вопросом. Но у нее нашелся внук и привез ей продуктов. Фруктов, и всякого вкусного. Оказалось, что живет она одна в доме. Топит печь, баню, воду с колодца носит.
А через день мне предложили выписаться и продолжить лечение дома, чему я была несказанно рада. В завершение скажу стараясь не осуждать и не давать оценок:
Спасибо, что жива, но знаете, если больной хочет жить, медицина бессильна!
Спасибо, что вы со мной! Берегите своих близких, а так же их нервы и желудки, ставьте лайки, подписывайтесь! С любовью Я!
Читайте мои книги. Буду рада отзывам! Спасибо!
