На запрос в интернете «самый дорогой спектакль» высвечиваются статьи, в которых указана цена за билет на популярное представление, и это очень показательно, ведь сейчас ценится не труд создателей спектакля, а потраченные деньги зрителя. Попробуем несколько по-другому посмотреть на прилагательное «дорогой», пусть оно для нас будет в ином ключе: «важный, ценный, имеющий большое значение».
В дни Февральской революции 1917 года на сцене Александринского театра в первый раз показывали «Маскарад» Всеволода Мейерхольда. Дамы еще сидели в партере с оголенными плечами, в бриллиантах, а на улице уже стреляли. Добраться до театра с Петроградской стороны было невозможно: стояла полиция, революция уже началась: бастуют заводы и фабрики, стотысячные толпы рабочих шествуют по городу. Лозунги «Долой войну», «Хлеба», «Смерть самодержавию» перекликаются с выстрелами. Революционный маховик раскрутился в полную силу. И в такой обстановке вечером в Александринском императорском театре давали лермонтовский «Маскарад», последнюю премьеру царской России.
У современного читателя возникает вопрос: как история потерянного браслета, необоснованной ревности, несправедливой травли мужем жены, смерти и сумасшествия – приобрела пророческое, фантасмагорическое звучание. По мнению самого Мейерхольда, «Маскарад» – это синтез восхитительного шекспировского и неудачного грибоедовского театров. Мейерхольд анализировал лермонтовскую драму как произведение в контексте литературной эпохи, а не как нечто самобытное. В качестве исходного текста для постановки Мейерхольд избрал четырехактную редакцию «Маскарада», в которой важную роль играет Неизвестный. Именно эта редакция считалась «канонической». Однако спектакль Мейерхольда был разделен на три акта, вопреки тому, что мы видим в тексте Лермонтова. Неизвестный оказался важной фигурой для условного театра – символ, мистерия, воплощение «инфернальных сил». Благодаря Неизвестному, фокус с социально-философской драмы лермонтовского героя, которого предало и разрушило общество, сместился на мистическую составляющую.
«Несчастье будет с вами в эту ночь!» – в черном плаще и маске чумного доктора эту фразу произносит Неизвестный в начале спектакля. И на этой тревожной ноте разворачивается все действие, усиливает это впечатление музыкальное сопровождение, написанное специально для спектакля композитором А. Глазуновым.
Условия игры жестко заданы. Этой пластической метафорой парадного, но обреченного Петербурга, холодности и безразличия высшего общества, художник, автор костюмов и декораций Александр Головин воплощал замысел Мейерхольда.
Пришедшие на премьеру сразу погружались в атмосферу спектакля благодаря архитектурно-пластическому приему, разработанному Головиным, связавшему сцену и зрительный зал в единое театральное пространство. «Средняя часть оркестровой ямы была перекрыта выдающимся до первого ряда зрительских кресел полукругом просцениума, ограниченным с двух сторон лестницами с легкой балюстрадой перил и вызолоченной массивной решеткой в центре. Посередине и по краям авансцены постоянно находились белые с золотой резьбой скамейка и табуреты (вокруг которых во время действия группировались мизансцены), рядом с ними на круглых мраморных подставках возвышались фарфоровые вазы. Подъем просцениума, преодолевая линию рампы, перерастал в величественный архитектурный портал, воздвигнутый Карло Росси…
На белом фоне портальных простенков - обращенные к публике четыре огромных матовых зеркала в тяжелых золоченых рамах. В их смутном блеске отражалось не только пламя свечей пристенных канделябров, но и огни люстр зрительного зала. Зеркала, стирая извечную границу между сценой и публикой, как бы делали всех присутствующих соучастниками происходящего. Неподвижную роскошную портальную раму окончательно замыкал сверху огромный, перекрывающий зеркало сцены почти до половины малиновый арлекин с нависающими языками, отороченными широкой золотистой бахромой».
Спектакль стал символом гибели царской России с ее пышными великосветскими балами и маскарадами. В зал доносились звуки стрельбы, случайной пулей в фойе театра был убит студент. Император Николай II отдал приказ подавить беспорядки силой. Но сил у империи уже не было: через несколько дней император отречется от престола.
Мейерхольд угадал, что постановкам стало тесно в рамках зрительного зала, театр выплеснулся на улицы и площади, в каком-то смысле он вернулся к своей средневековой площадной форме. Сценой становился весь Петроград, а зрителями – его жители. Новое время требовало новых форм, новых постановок. Некоторые полагали, что театр как искусство вообще умрет и заменится массовыми празднествами, потому что при коммунизме исчезнут все противоречия и конфликты, которые могли служить сюжетом для сцены. Таким образом, собственно игровое поле – пространство жизни героев – оказывалось как бы изначально предугаданным.
«Маскарад» Мейерхольда вошел в историю не только как великое сценическое произведение, на которое зрители пробирались чуть ли не под пулями. Не по художественным подсчетам: это был самый дорогой спектакль русского театра. А по историческим последствиям: ему суждено было выйти за рамки сугубо театрального события и стать важным художественным отражением трагического слома эпох российской истории.
Советую посмотреть документальный фильм Александра Чепурова «По следам «Маскарада»
Ирина Мурзак
филолог, литературовед, театровед
доцент Департамента СКД и Сценических искусств, руководитель программы "Театральное искусство, медиакоммуникации в креативных индустриях" ИКИ МГПУ
