Спортивный журналист Сергей Микулик в культовой рубрике «Горнист» берет старт историей про комментатора Николая Озерова — и вы хоть понимаете, что до сих пор она не была рассказана никому на страницах периодической печати, а это ведь странно на первый взгляд! Но ничего на самом деле странного: вы даже не представляете себе, сколько еще историй, причем самых главных, хранит в себе феноменальная память этого человека. Да нет, не Николая Озерова.
...Родина-мать, она, конечно, у каждого прежде всего в сердце, но в советское — правильное — время партия и правительство предписывали дополнительно ее любить гражданам, выезжающим за материнские рубежи.
И не только любить, но и на каждом заграничном шагу о любви своей рассказывать.
Иначе могли возникнуть серьезные проблемы.
Вот играет, к примеру, команда ЦСКА новогоднюю серию матчей в Америке с Канадой, и как-то раз боссы соперников решили снять в отеле люкс, чтобы посидеть с нашими в неформальной обстановке.
Глава нашей хоккейной федерации Вячеслав Колосков приглашению такому обрадовался, но предупредил, что придется захватить с собой руководителя делегации: «Вы же знаете правила наши».
Те ответили, что никаких проблем.
А делегацию ту возглавлял на редкость угрюмый кагэбэшник, хотя среди этой публики, если честно сказать, вообще редко попадались жизнерадостные люди.
И он, конечно, пришел, но сразу попросил крепких напитков себе не наливать и молча просидел весь вечер, перешедший в ночь, в углу стола.
А когда вернулись, Колоскову позвонил бывший футболист Балясников, удачно устроившийся после завершения карьеры в одну серьезную организацию, и спросил, а что у него там, за океаном, с полковником нашим произошло.
— Да ничего — нигде вроде не прокололся.
— А ты подъезжай, почитаешь, что он на тебя тут накатал.
И прочитал тогда Вячеслав Иваныч о себе следующее: «Распивая в течение вечера спиртные напитки с идеологически враждебными нам людьми, тов. Колосков В. И. рассказывал, как хорошо нас принимают в Америке, ни разу не высказался положительно о нашей стране и, даже когда произносил тост, ни слова не сказал о преимуществах советского образа жизни…»
Но случались, конечно же, и положительные примеры.
Однажды на хоккейном чемпионате мира в Швеции местный журналист решил закатить коллегам легкий банкет по поводу покупки им коттеджа в пригороде Стокгольма.
И вот сидят все, пьют вкусную водку «Абсолют» и знай себе нахваливают хозяина.
И вдруг посреди мирного выпивания встает великий наш комментатор Озеров и говорит, что он хотел бы поднять тост за присутствующих здесь представителей социалистического лагеря. Ибо наши страны…
Такие тексты Озеров произносил еще уверенней, чем о хоккее в телевизоре рассказывал.
Автобус потом довез всех до отеля, хозяин надавал всем с собой «Абсолюта», наши работники идеологического фронта собрались в одном номере, достали консервы на закуску и хором почти спросили у Озерова:
— Николай Николаевич, ты бы хоть здесь дал нам от этой всей херни отдохнуть, а? Сидим, нам наливают, а тут ты со своим социализмом. А может, ты этому Хокану просто завидуешь — вон у него домина какой?
— Чего, я завидую?! Да он же в кредит этот дом взял и двадцать лет теперь на него горбатиться будет. Наливай!
И, пока разливали, Николай Николаевич аккуратно вынул из внутреннего кармана пиджака какую-то бумажку, развернул ее и зачитал:
— «В порядке исключения выделить товарищу Озерову четырехкомнатную квартиру». Ну и в какой Швеции такое вот возможно?! Давайте, за Родину!
Родина и пьянство заграничное — это вообще какие-то слова-синонимы были.
Как-то каталась вторая сборная Союза по Польше. А формировалась такая команда строго из неудачников — тех, кому не светила поездка на чемпионат мира.
И хоккеисты после каждой игры строго садились квасить.
Всегда в миноре: они там выиграют — премиальные, квартиры, машины, а мы тут на автобусе трясемся. Да ладно бы еще по капстране, а то, сука, по Польше!
И вот после очередной победы — а поляков они и пьяные на одном коньке обыгрывали — проходит, как положено, второй тренер по номерам на предмет готовности команды к бою и видит, что защитник Волченков уже спит. Но не в кровати, а за столом, лицом в тарелку. И сорвался тренер:
— Твою же мать, тебя Родина в хоккей играть послала, а ты такое тут творишь!!!
И Волченков очнулся — ему во сне послышалось, что кто-то послал Родину! И грохнул кулаком вдребезги тарелку-подушку:
— Да я за Родину любому пасть порву! Кому тут?! Кто хочет?!
И вязали Волченкова тогда втроем — уж больно здоровым был патриот…
И конечно, спортсмены наши, находясь от Родины вдали, сильно по ней скучали. Особенно если игра не шла.
Однажды в Америке команда хоккеиста Бякина играла с командой хоккеиста Юдина. И Бякин после игры сказал:
— Сань, это была моя предпоследняя гастроль здесь — видишь, ничего не получается, мне три матча на исправление дали, это второй. А я ведь тренируюсь как черт, я режимлю.
И тогда Юдин ответил:
— А может, ну его, режим? Тем более все равно тебя через три дня домой отправят. Давай за любовь к дому нашему тогда и выпьем.
И сели они, и так напились, что Бякина грузили в автобус, как багаж, а Юдина около него рвало на Родину.
А в следующей игре, которая по всем признакам должна была стать для Бякина последней, он, выйдя на нее с жутчайшего похмелья, забросил шайбу и отдал две голевые передачи.
И с ним немедленно продлили контракт.
Вот что любовь к Родине-матери, однако, с людьми порой делает!
Колонка опубликована в журнале "Русский пионер" №119. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".