Наверное, последняя страничка моего «гардемаринского» цикла посвящена персонажам немного таинственным.
Вопрос, стоящий в заглавии статьи, я думаю, интересует всех, кто знаком с разбираемым произведением только по фильму, потому что там далее размышлений Лядащева дело не пошло.
«Лядащев сидел за столом над листом бумаги, на котором колонкой были написаны слова. Саша глянул мельком, увидел, что все они начинаются с "Ч" прописной. Лядащев неторопливо перевернул лист, умакнул перо в чернильницу и нарисовал маленький знак вопроса, который обвёл кругом, потом квадратом». Все, я думаю, помнят строки из жалобы штык-юнкера Котов на «болярина Че…кого»— «фамилия была написана небрежно, а потом замазана, словно клопа раздавили», и розыски этого таинственного «болярина» - одна из забот Василия Фёдоровича.
…Появится незнакомец неожиданно, когда Котов с драгунами явится в театр, чтобы арестовать Алёшку Корсака. «Раздался истошный крик, и в зал со сцены выскочила девица в сбитом набок чепце и неприлично поднятых юбках. И не успели зрители признать в ней недавнюю горничную, как девица сбила ногой высокий канделябр, пулей пролетела по зале и скрылась в боковой двери. За девицей, вопя и размахивая руками, проскакал человек в чёрном камзоле. Канделябр словно нехотя стал заваливаться набок, но был подхвачен сильной рукой вельможи в роскошном кафтане». А потом этого вельможу мы увидим снова: «мужчина всё сидел и с глубокой задумчивостью смотрел на боковую дверь, словно ждал кого-то». А затем «проводил глазами драгун, встал, взял свечу и медленно, припадая на левую ногу, пошёл к боковой двери», где, как мы узнаем чуть позже, и спрятан им штык-юнкер.
Котов, потерявший сознание из-за полученного от Корсака удара «коленкой под дых с толчком из упора», придя в себя, увидит «роскошного вельможу, давно и хорошо ему известного». И мы поймём, что приходит для штык-юнкера час расплаты за некогда сделанный им донос, погубивший не только вельможу: «Веденского кто под розыск подвел?.. А Зотов зачем тебе понадобился? Он-то совсем ни при чём. Он только в шахматы ко мне играть ездил». Впрочем, мы и имя вельможи узнаем - Иван Матвеевич Черкасский.
Кстати, интересно сопоставить факты, изложенные в романе, с фактами историческими. В 1733 году по доносу некоего камер-пажа Фёдора Красно-Милашевича (в романе неоднократно помянутого) был арестован смоленский губернатор Черкасский, только звали его Александром Андреевичем. Я не буду разбирать детали этого дела (в общем и целом в книге они приведены), скажу лишь, что приговорённый к смерти Черкасский был помилован и отправлен на пожизненную ссылку в Сибирь. А в 1739 году, когда был осуждён оклеветавший его Красно-Милашевич, Черкасского возвратили из Сибири.)
Эти сведения использованы автором для создания логично построенной и вполне завершённой линии (финал её будет прослежен уже в конце второго романа, действе которого, напомню, начинается в апреле 1748 года, реальный же князь Черкасский умер в феврале 1749 года, что никак не противоречит его появлению на страницах второй книги).
Итак, Котов и Черкасский. В фильме Котов скажет: «Я больше не фискал». Фискал, напомню, - агент тайного надзора, должность, так сказать, официального доносчика, учреждённая Петром Великим. В книге же, надо полагать, Котов был доверенным лицом Черкасского, а оказался предателем. Это подтверждается и их диалогом: «Отец предупреждал меня, что ты плут, что тебе верить нельзя. Ты не плут, ты подлец!» - «Благодеяния вашего родителя я не забыл и помнить буду до смертного часа». И тем, что, услышав от Алексея фамилию Котова, княгиня забьётся в истерическом припадке («вдруг рванулась, ударилась головой о высокую спинку кресла и трубно, нечеловечьи завыла»). И попрёком карлицы («Дурень ты дурень. Нашёл о ком любопытствовать»), после которого Корсак сделает вывод: «Ну и дела… А Котова в этом доме знают. Хорошо знают. И, похоже, не любят».
И только в самом конце князь расставит все точки над i. Рассказав о написанном совместно с Зотовым послании, он закончит: «Был человечек, небольшой, тихий, отцом моим обласканный. Считали верным. Но подвела его привычка. Рабский дух… Крикнул он сам себе "слово и дело", да и отнёс списки смоленских шляхтичей куда следует». Он ещё скажет, что именно «рабский дух» «более всех повинен в пытках да казнях», ибо «рождает шпионов и доносчиков всех мастей». Но так или иначе, а предательство Котова, донесшего на доверявших ему, в книге выглядит ещё более мерзким (вспомним, что у Данте «предатели благодетелей, величества Божеского и человеческого» помещены в последний, самый страшный круг ада, где вмёрзли в ледяное озеро). К слову сказать, свою страсть к доносам Котов сохранил до конца. Говорит об этом и его донос на Корсака, сделанный исключительно из мести («Не может Алёшка быть государевым преступником! Он Котову по роже съездил, тот теперь и куражится!» — «Про битую рожу в той бумаге нет ни слова, а написано, что Корсак с поручениями служил у графини Бестужевой, ныне арестованной, а посему много может сообщить для прояснения дела»): «Донос был написан лаконично, но в редких эпитетах, в самих знакax препинания чувствовалось вдохновение. Трудно было узнать Алёшу Корсака в герое котовского "эссе"— лукав, необуздан, подвержен самым худым и зловредным помыслам, одним словом, злодей!»
Показательна встреча Котова с Алексеем в доме Черкасского, когда он будет ползать у ног того, на кого писал донос («Прости, чёрт попутал. Прости Христа ради…»), - «в этом "прости" не было и тени раскаяния, а только заученность потерявшей смысл фразы и тупая усталость, а уничижительная поза была не более чем покорно разыгранным спектаклем». Алексей подумает: «Это ужасно… Это мерзко! Зачем это лицедейство? Ведь он ничего не понял, не устыдился. Видно, непосилен для его мозгов труд уразуметь, что писать доносы — грешно. Даже Иуда понял, что он предатель, а этот… нет. Он словно сочувствия к себе выпрашивает».
И поэтому расправу над этим «доносчиком не по расчёту или принуждению, а по раболепной любви к порядку», я думаю, мы воспринимаем как акт справедливости. И реакция князя на его слова «Куда вы меня везёте? Я не могу! У меня служба. Я к воспитанию гардемаринов приставлен… В навигацкой школе, что у Пушкарского двора…» - «Отдохнут от тебя молодые души» - конечно, совершенно великолепна. Да и сам Котов будет, разумеется, не раскаиваться, а только бояться расправы («Сейчас бить начнёт. Князь Черкасский всегда был скор на расправу», «А ну как эта плётка пройдётся по моим рёбрам», «А ну как выведет меня на Козье болото и порешит. За живодёрней тоже отличное место для убийства»). И ведь останется верным себе: умудрится же каким-то образом отправить ту самую жалобу, которая попадёт к Лядащеву!
А в школу навигацкую придёт совсем другое письмо, как пояснит писарь, – «Оч-чень странное письмо… Отставки просит по болезни. Но письмо писал не он. Я его руку хорошо изучил. Да и стиль чужой… Писано в дороге, такие конверты и бумагу дают обыкновенно на постоялых дворах». И последует вывод – «Не арестовали ли вашего штык-юнкера?» Впрочем, это никого не расстроит. А школьный сторож иронично заметит: «Котова вашего мыши с кашей съели».
Судьба Котова в книге прослежена до конца: сначала содержится в подземелье у князя (его даже на прогулки по ночам выводят), который всё же никак не может окончательно расправиться с ним («Шпага у него осталась?.. Хоть бы закололся, что ли… Я уж ему и верёвку подбрасывал. Там крюков набито для всех котовых земли русской. Духа у него не хватает. Не герой… Что с ним делать? Я его вой уже слышать не могу»).
А затем в «карете с задёрнутыми шторами» отправлен в Козицкий монастырь, однако «служивый человек князя Черкасского не довёз Котова до суровой обители, потому что арестант умер на подъезде к Тобольску от непонятной болезни».
С Котовым, думается всё ясно. «У тебя все преступники, один ты чист. Может, наоборот, а?.. Достаточно ты на своём веку людей к дыбе привёл», - скажет ему князь. Конечно же, «наоборот»…
А вот личность самого князя Черкасского, достаточно интересная и противоречивая, в романе тоже раскрыта подробно и, наверное, требует более пристального внимания.
До следующего раза!
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Путеводитель по всему циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь