Для меня особые дети – это просто дети. Не инопланетяне, не «трудные ученики», не пациенты. Просто дети. И их диагнозы для меня имеют примерно то же значение, какое имеет цвет глаз или волос. Базовые принципы моей работы одинаковы для всех и не зависят ни от каких особенностей.
Главный мой инструмент – это любовь и принятие. Нет, это не пафосное утверждение. Это действительно инструмент, реальный работающий инструмент, моя опора. Если не успела настроиться, или отвлекли, или задумалась о своем, если потеряла эту опору – все, стоп. Дальше ехать бесполезно, ничего не получится. Нужно обязательно остановиться, еще раз посмотреть на того, кто перед тобой. Почувствовать тепло в сердце и готовность обнять, как родного. И только тогда взлетать. Если я настроилась именно так – автоматически исчезает желание учить, чинить, спасать, менять, переделывать, сеять разумное-доброе-вечное, быть учителем-лечителем в позиции свысока, из принципа «я лучше знаю, что тебе нужно». И очень ясно ощущается другая позиция, гораздо более конструктивная и эффективная для меня – позиция проводника, посредника. Кто сказал, что я лучше знаю? Человек – величайшая загадка, современная наука может объяснить и доказать лишь малую часть того, что происходит в его теле, психике, уме, а уж что происходит с душой – не знает никто. И я не знаю. Так могу ли я свысока относиться к человеку рядом со мной, пусть и маленькому, пусть и неумелому с точки зрения нормативных показателей?
Любовь и принятие позволяет спуститься с позиции «над» к позиции «рядом». И это совсем не метафизические размышления. Смена позиции имеет очень конкретные последствия в реакции тела. В позиции «над» оно напряжено, сгруппировано, как перед прыжком, здесь минимально слышна интуиция и максимально работает ум. Это не хорошо и не плохо, это другая позиция и другая стратегия, которая нужна для других целей. Не для моих. В восприятии музыки и движения, в развитии естественной коммуникации это напряжение очень мешает. Позиция «рядом» другая. Тело мягкое, текучее, интуиция включена на пределе, звуки и ритмы ощущаются всем телом одновременно со слуховым восприятием, зрительное восприятие штрихов, когда мы рисуем музыку, тоже едино с кинестетическим, слуховым и тактильным. Я осознанно стремлюсь к такой целостности, через мое целостное тело ребенок и в себе улавливает эти ощущения, фиксирует их в своем теле как нечто новое и незнакомое, но очень-очень ему нужное, без чего невозможно складывать более сложные постройки в его психике и уме.
Легко ли мне любить и принимать любого ребенка? Если честно – очень легко. По всей видимости, это какая-то моя особенная способность, но я никогда не думала о ней как о даре. Разве может быть уникальным то, что получается само собой? Разве такие способности не нужно натренировывать тяжким трудом? Разве без труда можно выловить рыбку из пруда? Если легко – так, значит, в этом и нет ничего особенного, разве не так? Я вот думала, что мне будет сложно любить особых детей. Я боялась, что буду испытывать жалость и желание немедленно всех спасти, и хорошо понимала риск не долететь на таком топливе до посадочных огней. И прям ждала, как тяжким трудом буду вылавливать рыбку из пруда, натренировывать свою способность любить – и вот тогда-то, наконец, получу право называть ее уникальной. С ожиданиями вышел конфуз. Оказалось, нет никакой разницы. Мне легко любить любого ребенка, и, похоже, это действительно дар.
Окей, любовь и принятие. Что дальше? В чем терапия? Какой у этого всего результат? А дальше развертывается волшебство средового подхода. Ты кидаешь «пробный шар» – вносишь в пространство материал. Это может быть просто звук голоса или музыкального инструмента. Или движение. Или музыкальная композиция. Очень медленно и постепенно ты меняешь пространство, среду и наблюдаешь за ребенком. Любишь, принимаешь и наблюдаешь – вот три моих кита. А дальше все происходит само. Да, это может быть небыстро. Да, ребенок с особыми потребностями на первых занятиях может кричать и плакать. Да, он может находиться «в себе» и вообще не реагировать на тебя и твои действия. Да, он может упорно проверять тебя и твои границы на прочность. Но. Ребенок. Имеет. На это. Право. Вдох-выдох. Любовь, принятие, наблюдение. Рано или поздно чудо контакта все равно случается. Неактуальное и ненужное отпадает, важное остается в работе, на это важное ты начинаешь нанизывать бусины игровых смыслов, и игра с ребенком обретает форму, развитие и кульминацию. Это может быть предельно простая, элементарная игра, но она – особенная. Она возникает здесь и сейчас из актуальной потребности ребенка. Он вышел на эту потребность сам благодаря пребыванию в созданной тобой среде. Выбрал из множества вариантов именно то, что нужно ему сейчас. Да, этот выбор, скорее всего, был неосознанный, но то, что выбор был, - несомненно: об этом свидетельствует искра интереса, которая зажигается в ребенке, когда материал попадает в цель. Моя задача – заметить, на чем именно случилось попадание (иногда это буквально микроскопические изменения в мимике, тонусе, поведении, ощущаемые мною больше интуитивно, чем по каким-то выраженным внешним признакам). И попытаться развить интерес. На минуту – отлично. Пять минут – супер. Весь урок – ну просто волшебно! «Попадание», между тем, может как совпадать с тем, что написано в рекомендациях других специалистов, так и совершенно не совпадать. Скажем, у меня может быть запрос от логопеда работать над дыханием или конкретным звуком и я, безусловно, буду пытаться вплести это в канву занятия, но я никогда не пойду против интереса ребенка. Это невероятная драгоценность, которую я буду всячески оберегать от вмешательства взрослых умов. Потому что только во время совместно создаваемой игры «здесь и сейчас» у ребенка появляется любопытство и стремление к коммуникации. Никогда такого не произойдет, если игра выдана в урок искусственно, если она не прошла фильтр актуальным состоянием ребенка, если она не адаптирована под него. Благодаря детскому любопытству, этому бесценному «двигателю прогресса», игровой процесс развивается, а после кульминации приходит взаимное чувство «вау!», которое ни с чем не спутать.
Игра «здесь и сейчас» - метафизика? Отнюдь! «Здесь и сейчас» совершенно не означает, что ты приходишь на урок неподготовленной. Рабочие заготовки есть всегда. Музыкальный и звучащий материал есть всегда. Двигательный материал есть всегда. Речевой материал есть всегда. И опыт работы позволяет держать в близком доступе еще +100500 вариантов и в нужный момент интуитивно выудить из этого сундука что-то особенное. Потому что ты наблюдаешь. Ты открыта любому ответному импульсу, который почувствуешь от ребенка. И в любой момент ты готова перевести стрелку на железнодорожных путях и пустить состав на другое направление, иногда совершенно не представляя, какая впереди конечная станция. Это всякий раз совместное творчество, двустороннее вложение сил. Вы оба – локомотивы, по очереди, а порой одновременно. Все органы чувств открыты на восприятие. А вот в готовой игре все предсказуемо, цели и задачи прописаны, приемы и методы известны, можно упорно двигаться вперед, развивая игру по учебнику, но ребенок… Ребенок, тем временем, чаще всего едет на твоем паровозе прицепным вагоном с закрытыми окнами. Он закрыт, пассивен, он просто повторяет за тобой, если его научили повторять, или впадает в апатию, если силен характером и научился так отсекать неинтересное.
Такие игры, нацеленные на повторение, на формирование устойчивых навыков, детям нужны. Но не в моем случае. Если я начинаю добиваться от ребенка повторения ради повторения, я теряю игровые смыслы, а вместе с ними - и его свободное, целостное тело. Это сразу проявляется в тонусе конечностей, в излишнем напряжении в них. И в потухшем взгляде, в котором перестает искрить интерес, неравнодушие.
Игра «здесь и сейчас» - это не просто слова. И отсутствие видимых целей и результатов урока, выражающихся, к примеру, в каком-то количестве песен или танцев, – это осознанная стратегия, в основе которой лежат конкретные психофизиологические закономерности. А еще бывают сюрпризы. Когда я вижу ребенка впервые, я многого о нем не знаю. Я читаю заключения других специалистов, говорю с родителями, но сколько бы информации я не получила, всегда первое занятие – это движение в темноте с завязанными глазами. Более того, я намеренно заставляю себя на время урока отложить в сторону то, что я узнала о ребенке. Потому что в игре «здесь и сейчас» на волне интереса могут происходить маленькие чудеса. Излишняя сосредоточенность на диагнозе и особенностях, диктующая подбор игровых приемов, может сильно помешать интуитивному ведению процесса. Поясню на примере. Ко мне нередко попадают дети, которые боятся громких звуков; в процессе совместного игрового творчества мы обычно выходим на достаточно громкое звучание музыкальных инструментов (это не форсируется мной, а происходит само собой в естественном течении игры), малыш привычно тянется закрыть руками уши и морщит нос, готовый расплакаться, но вдруг любопытство и интерес перевешивают чашу весов, и он продолжает оставаться в контакте со мной и с собой, проживая по-другому то, что вне игры казалось пугающим. Еще один пример. Недавно работала с ребенком, большую часть занятий мы играли, лежа на спине. Ребенок в игровом процессе незаметно для себя оказался в этом положении и надолго завис в новых ощущениях, я поймала его мегаинтерес, мы выстроили с ним целый комплекс веселых игр на спине, оба получили большое удовольствие, а затем в разговоре со смежными специалистами я выяснила, что в силу физиологических особенностей он вообще очень сложно укладывается на спину, не дает касаться спины и обнимать себя со спины. В игре это произошло легко и естественно и подарило ребенку массу новых позитивных впечатлений.
Когда-то давно в качестве вступления к своей методичке по работе в детско-родительских группах я написала такую фразу: «Главная цель любого занятия и каждого из его этапов – удовольствие от игры и счастье». Я и сейчас подпишусь под каждым словом. Состояние удовольствия от открытия чего-то нового (а игра «здесь и сейчас» - всегда открытие, даже для меня, ведь с каждым ребенком всегда получается по-разному) – это новые нейронные пути, их нелегко прокладывать, но только через удовольствие и радость возможно истинное развитие. Далеко не всегда это развитие можно оценить количеством хлопков, притопов или ударов по барабану, которые ребенок выполнил по инструкции за педагогом. Не всегда можно оценить, а есть ли в принципе развитие. Но вот на вопрос «есть ли удовольствие от игры и счастье?» ответить можно. Счастлив ли ребенок? Радуется ли его душа? Для меня – это критерий, который невозможно формально оценить, но выполнение которого невозможно ни с чем спутать. Мне кажется, что у каждого человека вне зависимости от возраста и состояния его здоровья есть глубокая потребность как можно чаще находиться в пространстве, где никто не добивается от него результата, не чинит его, не спасает, не пытается изменить, а где его просто любят и принимают. И где он может чувствовать себя счастливым. Я хочу, чтобы мои занятия были для детей именно таким пространством. Для любых детей вне зависимости от цвета глаз, волос и всевозможных диагнозов.
Этот текст был написан мной летом 2018 года после первых двух месяцев работы с детьми с особыми потребностями в развитии. Сейчас, спустя почти шесть лет, я продолжаю подписываться под каждым своим словом. Ежедневная работа с детьми, родителями и специалистами вновь и вновь подтверждает что тогда на старте в меня - зелёную и неопытную - сразу втекло очень важное Знание, и благодаря этому я продолжаю быть полезна детям и взрослым вне зависимости от цвета глаз, волос и всевозможных диагнозов.