Так определял свободу голландский философ ХVIIвека Бенедикт Спиноза. Но насколько это необходимость и насколько осознанная? Человек – раб своих страстей. Самые захватывающие нас желания, писал Л. Н. Толстой, это желания похотливые, такие желания, которые никогда не удовлетворяются, и чем больше удовлетворяются, тем больше разрастаются.
Ещё более развёрнутую характеристику рабской человеческой натуры дал древнеримский философ Эпиктет, который, по преданию, сам был рабом и знал эту долю и обречённых на неё людей не понаслышке. Посмотрите на то, как хочет жить раб. Прежде всего он хочет, чтобы его отпустили на волю. Он думает, что без этого он не может быть ни свободным, ни счастливым. Он говорит так: если бы меня отпустили на волю, я сейчас же был бы вполне счастлив, я не был бы принуждён угождать и прислуживаться моему хозяину, я мог бы говорить с кем угодно, как равным себе, я мог бы идти куда хочу, не спрашиваясь ни у кого.
А как только отпустят его на волю, он сейчас же разыскивает, к кому бы подольститься, чтобы пообедать, потому что хозяин больше не кормит его. Для этого он готов идти на всякие мерзости и попадает опять в рабство, более тяжёлое, чем прежде. Когда ему приходится особенно трудно, он вспоминает о прежнем своём рабстве и говорит:
– А ведь мне недурно было у моего хозяина! Не я о себе заботился, а меня одевали, обували, кормили, и, когда я был болен, заботились обо мне. Да и служба была нетрудная. А теперь сколько бед! Был у меня один хозяин, а теперь сколько их стало у меня! Скольким людям должен я угождать, чтобы разбогатеть!
Как мы понимаем этого Эпиктетова раба! Он прямо с нас списан две тысячи лет тому назад. И у нас те же самые проблемы. И мы попали в 90-е годы, так сказать, из огня да в полымя. Образно говоря, дружно шагали в ногу, а потом каждый свободно, сам по себе, начал мыкать горе, пытаясь добыть пропитание. И если тот раб кидался на крайности, чтобы разбогатеть, видимо, с куском хлеба у него проблем не было, то у многих из нас как раз начались проблемы с куском хлеба, да с теплом в доме, да со страхом за своё здоровье, потому что лечиться стало себе дороже, да за будущее своих детей, которого у многих из них просто-напросто не стало. А как дружно когда-то скандировали: «Рабы – не мы! Мы – не рабы!»
Российская Атлантида буквально шла на дно, увлекая за собой и правых, и виноватых, и бедных, и богатых, и несчастных, и счастливых. Кто-то решил спасаться на шлюпках и уплыл в чужие земли, к безбедной жизни. Но многим из них никогда уже не ступить на родную землю, не услышать родную речь, не помолиться над памятью предков. От отчизны, которую мы чуть было не потопили в грязи и крови, могло остаться только имя, да и оно скоро бы забылось.
Невесёлая картина. Но Бог миловал. Однако пора уже честно признаться самим себе, что картина эта может стать вполне реальной, если раб в конце концов не возьмётся за разум. А он в массе своей не берётся за разум. Он думает только о себе, тешит только свои разнузданные желания, ублажает своё чрево, насыщает свою жадность и похоть. И даже если жизнь в нашей стране начинает меняться к лучшему, трудно определить её вектор развития при той гнилой основе, которая остаётся с начала эпохи перемен.
Если раб хочет избавиться от своих бед и несчастий, пусть он опомнится. Пусть он узнает, в чём истинное благо жизни. Истинное благо в том, чтобы на каждом шагу своей жизни поступать согласно законам правды и добра, начертанным в душе каждого человека. Только поступая так, получит человек и истинную свободу, и то благо, которого желает всякое сердце человеческое.
Но как поступать согласно законам правды и добра в обществе, в условия существования которого заложены законы индивидуализма, жестокой конкуренции, стремление к наживе любой ценой, презрение к униженным и оскорблённым. Эти общественные установки по принципу бумеранга отражаются и на самих людях, формируя новое племя жестоких и озлобленных гуманоидов.
Можно понять, говорил Сократ, зачем корыстный и скупой человек обижает других: он вредит людям для своей выгоды. Злой же человек вредит другим без всякой для себя выгоды, мало того: вредя другим, делает и себе вред. Тот, чья злоба не имеет границ, тот, кто обвит ею, как повиликой, скоро приведёт сам себя туда, куда хотел бы втолкнуть его только злейший враг.
Отчего мы так рады обвинять и так злобно, несправедливо обвиняем? Оттого, что обвинение других снимает с нас ответственность. Не имея собственной правоты и достоинства, мы рады оказаться правыми и хорошими за счёт других. Когда родители спорят друг с другом, ребёнок с грустью бежит от обоих, не разбирая, кто прав, кто виноват.
Говорят, для того, чтобы не дать волю гневу, нужно ничего не предпринимать и считать про себя до ста. Встретились два друга. Один пытается завязать разговор, другой отмалчивается. «Почему молчишь, случилось что-то?» – спрашивает первый. «Понимаешь, – отвечает второй, – всё, что я вижу вокруг, вся наша сегодняшняя жизнь приводит меня в постоянное бешенство. Чтобы не рычать от злости, я постоянно считаю про себя. Счёт уже пошёл на миллионы, а всё равно не могу успокоиться. Потому и молчу».