Глава 9
В феврале 1992 года я с группой офицеров отделения учебной техники и тренировочной аппаратуры отправился в штаб МВО для сверки материально-технического имущества. Со мной в Москву следовали: майор В.Щёголев (начальник отделения УТ и ТА), майор А.Лисицын (старший инженер отделения), капитан А.Аверин (инженер отделения) и прапорщик А.Матвеев. Лисицын работал в отделе начальника войск связи, Аверин - в отделе начальника РВ и А (ракетных войск и артиллерии), Матвеев - в отделе начальника химических войск, а мы с Щёголевым встречались с начальниками техслужб войск связи и автомобильных войск. Договорились о зачислении материально-технических средств на учёт по наличию и порядке списания и реализации КУНГов от списанных радиоузлов.
После завершения сверки я отправил офицеров отделения УТ и ТА в Воронеж, а сам поехал в Загорянку, чтобы встретиться с Анатолием Калининым, который работал старшим преподавателем в в/ч 36360 на кафедре Систем и комплексов радиоразведки. После загранкомандировки в Мозамбик в 80-е годы, где он кстати был вместе с моим Володей Ильиным, А.Калинина назначили на преподавательскую должность на загорянские курсы.
На КПП я спросил, как мне найти полковника Калинина. Дежурный ответил, что это сделать очень просто: " Он сейчас за штатом - ждёт увольнения в запас, поэтому находится дома". Дежурный дал мне адрес и я отправился к старому другу, с которым мы в Буграх "съели не один пуд соли". С 1974 года, когда я проходил обучение на курсах, здесь изменилось не очень много - добавились пара ДОСов и гараж личного автотранспорта.
Весь вечер я просидел в кругу семьи Толика. Оказалось, что Толик сам решил уволиться досрочно. Во-первых, его всё время тянуло в родной Ленинград, во-вторых, какой-то ленинградский бизнесмен предложил ему работу личным водителем с хорошим окладом, а в-третьих, тот же бизнесмен пообещал ему квартиру в новом микрорайоне. Так что свою двухкомнатную квартиру на Лиговке Толик решил оставить сыну. Мы засиделись допоздна, поэтому я остался ночевать у Толика, а утром он отвёз меня на своей "восьмёрке" на остановку электрички "Загорянская".
Не прошло и двух месяцев, как мне пришлось выехать на сборы начальников военных кафедр МВО в Смоленск. Сборы проводились на базе Смоленского высшего инженерного училища радиоэлектроники ПВО Сухопутных войск, где отдел ВУЗов МВО организовал с начальниками военных кафедр инструктивные занятия, ознакомление с учебным процессом и бытом курсантов, новыми образцами вооружения войсковой ПВО, сдачу зачётов по руководящим документам и уставам ВС РФ, огневой и строевой подготовке.
Выбор училища для сборов был не случайным, ибо на его базе планировалось создать Военную академию войсковой ПВО, которую мы утратили в связи с распадом Советского Союза (ранее она находилась в Киеве). Отдел ВУЗов также позаботился о нашем культурном досуге. Мы с экскурсоводом обошли центральную часть города и посетили Смоленскую крепость, Аллею героев войны 1812 года и Успенский кафедральный собор, где имели возможность любоваться списком легендарной Смоленской иконы Богоматери "Одигитрия".
* * *
В 1992 году на кафедре произошли изменения в руководящем составе. Начальник учебной части полковник Сиваков Борис Петрович ( который мне достался от Белова В.А.) ушёл на пенсию, а на его место я представил полковника Корюкаева Валерия Зосимовича. Назначение прошло без волокиты, так как его хорошо знали в Управлении РВ и А округа и в отделе кадров.
После моего назначения на должность начальника кафедры должность начальника первого цикла некоторое время пустовала. Я представил на неё подполковника Кочетова Владимира Николаевича, с которым у меня сложились прекрасные взаимоотношения, однако решение этого вопроса кем-то тормозилось. Впоследствии всё прояснилось. Мне позвонили из управления кадров Главного Управления и поставили в известность, что на эту должность будет назначен полковник Бабкин Олег Алексеевич. Возражения не принимались.
Вскоре полковник Бабкин О.А. прибыл для беседы и оказалось, что он - выпускник нашей кафедры, а переводился к нам с должности старшего офицера разведуправления Среднеазиатского военного округа. Мне ничего другого не оставалось делать, как извиниться перед Кочетовым В.Н., а на Бабкина О.А. получить согласие ректора.
Весной 1992 года мне пришлось познакомиться с двумя генералами из ставки Югозападного стратегического направления, находящегося в Кишинёве. В связи с распадом Советского Союза наши войска отовсюду "откатывались" на восток, а ставки стратегических направлений упразднялись. Большинство офицеров ставки Югозападного направления выбрали местом проживания город Воронеж. Прибывая сюда они решали проблему с жильём для своих семей, искали работу и устраивали в образовательные учреждения своих отпрысков.
Так весной 1992 года ко мне обратились генерал-майоры Г.Ребенок и В.Тимашевский. Они переводили из Кишинёва в ВПИ на третий курс своих сыновей. И надо было, чтобы мальчики прошли военную подготовку. Я, конечно, оказал всяческое содействие тому, чтобы их сыновья оказались в учебных группах третьего курса по военной подготовке. Хотя их потом пришлось "подтягивать" за счёт индивидуальных занятий. Однако, это знакомство оказалось взаимовыгодным. Благодаря стараниям генерала Г.Ребенка кафедра получила комплекс тактической радиоразведки Р-391Т "Таран" в полном составе прямо из дивизии, выводимой из Германии.
Учебные сборы в этом году проводили на базе военной кафедры. У нас уже был оборудован радиополигон рядом с третьим корпусом ВПИ на 9 километре Задонского шоссе, где на постоянной основе размещались станции комплексов Р-368 "Терек" и Р-391Т "Таран". Радиополигон был обнесён забором с КПП, где офицеры и прапорщики осуществляли круглосуточное дежурство. Таким образом, первый цикл имел возможность заниматься как на кафедре в главном корпусе ВПИ, так и на радиополигоне. А второй цикл проводил занятия в аудиториях и гараже военной кафедры, где в классе и боксе изучал непосредственно на образце комплекс УТР "Точка-У".
В этом году меня, Корюкаева и Бабкина объединило ещё одно обстоятельство: мы взяли рядом участки в садово-огородническом кооперативе "Еманча". Вместе завозили стройматериалы, вместе сооружали ограждения, вместе бурили скважины для колодцев. Это обстоятельство способствовало сближению наших жён - теперь мы начали ходить друг к другу в гости. Кроме нас в этом кооперативе имели участки Б.Сиваков и В.Егорченков, причём Сиваков был заместителем председателя кооператива В.Лунёва.
1992 год для меня закончился весьма печально - скончалась моя мать Валентина Николаевна Аганина и мы с Ольгой ездили в Омск на похороны.
* * *
В начале 1993 года пришло новое Руководство по организации учебного процесса на военных кафедрах гражданских ВУЗов, а к нему и штатное расписание, где у меня предусматривался заместитель. На должность заместителя я представил полковника Егорченкова В.В., а на освободившуюся должность начальника цикла - подполковника Лосева Игоря Петровича.
В апреле отдел ВУЗов МВО организовал сборы начальников военных кафедр в Москве на базе мотострелковой бригады в Тёплом Стане. Воронеж был представлен пятью начальниками военных кафедр: госуниверситета, политехнического, инженерно-строительного, технологического и медицинского институтов.
По прибытии всех собрали в спортзале. Полковник В.И.Смирнов зачитал списки групп и назначил старших. Начальники военных кафедр спецчастей попали в четвёртую группу, а командиром группы Смирнов назначил меня.
- Владимир Иванович, но почему меня? Ведь в группе целых четыре генерал-майора! - выразил я своё сомнение.
- Ничего страшного, Владимир Александрович, командуй! Они все блатные...
Потом я узнал, что эти молодые генералы - начальники военных факультетов московских ВУЗов. В это время должность начальника военного факультета (там, где было три и более циклов, мог организовываться военный факультет) соответствовала воинскому званию "полковник - генерал-майор". Однако, генеральское звание можно было получить только в московском ВУЗе.
На первом построении я поставил генералов в строй на правый фланг, однако, на последующих построениях я их уже не видел. "Ну и чёрт с ними!" - подумал я. -"Они наверняка знают, что делают".
Размещались мы в главном корпусе бригады. Здесь же нам читали лекции по военной доктрине нового российского государства, доводили руководящие документы, новые требования к военному обучению, приказ об итогах за прошедший учебный год. На второй день провели показное занятие по организации дежурной службы на военной кафедре Московского института стали и сплавов, которая находилась в корпусе, примыкающем к территории бригады. На третий день мы выполняли упражнения учебных стрельб из пистолета ПМ и автомата АКМ на стрельбище в Алабино. Пожалуй, это были лучшие сборы за всю мою шестилетнюю службу в должности начальника военной кафедры.
30 апреля отмечали с Ольгой серебряную свадьбу (25 лет со дня заключения брака). Отмечали у нас дома. Я пригласил всех своих кафедральных друзей с жёнами: Корюкаева с Александрой, Бабкина с Еленой, Ильина с Галиной, Воробьёва с Татьяной, Лосева с Любой.
Составили вместе два больших раздвижных стола и разместились довольно свободно. Тихо играл стереофонический кассетник, чтобы музыка не мешала произнесению тостов и общению гостей, которые иногда поднимались со своих стульев и отплясывали прямо тут же за столом. Ну, а под "Army now" это происходило каждый раз. Так что было непринуждённо весело. И под конец веселья Галина Ильина даже заявила:
- А что?! Давайте ежегодно собираться у кого-нибудь вот таким же составом!
И все её поддержали.
* * *
Летом 1993 года мы вторично выехали на учебные сборы в Бобров. Теперь начальником учебной части я назначил полковника Бабкина Олега Алексеевича, который, имея богатый опыт работы в штабе округа, быстро справился со всеми установочными проблемами. Командование опрхр было то же, что и в 1991 году, поэтому нас приняли вполне радушно.
На загородной базе полка всё поддерживалось должным образом, поэтому и учебные классы, и полигон, и стрельбище, и палаточный городок сохранились в прежнем виде. Одним словом - учебный процесс на сборе шёл в строгом соответствии с Планом и без каких-либо сбоев. Дружеские и взаимовыгодные отношения с леспромхозом, мясокомбинатом и ЦРБ (центральной районной больницей) сохранились и продолжали успешно развиваться.
Свободное от службы время и выходные дни офицеры и прапорщики старались проводить на берегу Битюга в районе Батчикова. Особенно запомнился День молодёжи, организованный комитетом комсомола Боброва ( да-да, в глубинке они ещё сохраняли свой влияние на молодёжь, и неважно, как они назывались - комитет молодёжи или молодёжная организация).
Для проведения праздника я распорядился подогнать к "сцене" (настил, сколоченный из досок) прицеп ТК-7 комплекса "Терек" (агрегат АБ-8, обеспечивающий электропитание стереоакустической установки). Таким образом, мы обеспечили проведение концерта и выборов королевы красоты Битюга.
В этот день состоялось ещё одно знаменательное событие. Олег Бабкин в поединке с цыганским бароном (цыганский табор остановился невдалеке на берегу реки) в армрестлинг выиграл целый ящик шампанского.
В целом, учебный сбор 1993 года прошёл, как говорится, "без сучка и задоринки", а в финале практически все студенты сдали выпускной экзамен на "хорошо" и "отлично". Такого в нашей практике ещё не было никогда.
Глава 10
Офицеры военных кафедр на денежном довольствии состояли в ВУЗах, где проходили службу. А вот что касается продовольственного пайка и обмундирования, то тут дело обстояло по-разному. До 1991 года все военные кафедры Воронежа были прикреплены по всем видам довольствия к Центральному РВК, но потом военкоматы "обеднели" настолько, что едва обеспечивали себя. Поэтому распоряжением штаба МВО военные кафедры начали прикреплять к различным воинским частям.
С 1991 по 1993 год военная кафедра ВПИ была прикреплена к бригаде связи, выведенной из Чехословакии, а с 1994 года кафедру перезакрепили за Воронежским военным институтом радиоэлектроники. Здесь продовольственный паёк уже можно было брать продуктами, однако, большинство офицеров всё же предпочитали получать деньгами. А вот с обмундированием дело обстояло похуже - часто того, что тебе требовалось по срокам ношения, просто-напросто не оказывалось на складе. Брать деньгами - это был не выход из положения, потому что сроки ношения тогда продлевались. И приходилось носить старую, ещё советскую, форму одежды, вместо новой российской. Лично я сшил её только в 1994 году.
В это время, желая материально поддержать офицерский корпус, в армии были введены доплаты за сложность и напряжённость службы и премирование за достигнутые успехи. Совместным приказом по МО и МВиССО (Министерству обороны и Министерству высшего и среднего специального образования) такие выплаты предусматривались и на военных кафедрах.
Однако, для меня так и осталось загадкой - где происходили сбои? Начальник ПФУ (планово-финансового управления) института Г.П.Пожидаева и главный бухгалтер Н.В.Ципина утверждали, что денег от МО не поступило. По этой причине ректор В.Н.Фролов не подписывал приказ о выплате. Приходилось наводить справки на других военных кафедрах. И прежде всего на кафедре ВИСИ, где все выплаты производились своевременно.
Тогда я вновь шёл к ректору и доказывал свою правоту тем, что в других ВУЗах выплаты произвели.
- Вы же забираете наши деньги! - говорил мне В.Н.Фролов.
- Нет, эти деньги переводом поступили из МО в МВиССО, - настаивал я. А сам про себя думал: "А мы не ваши, что ли?"
- А мне Пожидаева и Ципина сказали, что на семинаре в Москве их поставили в известность, что МО деньги не переводит, - парировал ректор.
Тогда я звоню в отдел ВУЗов МВО полковнику В.И.Смирнову, а он мне и говорит:
- Да какая разница - поступили эти деньги или нет?! Приказ МВиССО подписало, вот пусть и платит.
В общем, "не мытьём, так катанием" мне удавалось выбивать эти деньги.
И ещё одна немаловажная проблема остро встала в то время. До получения сертификатов на приобретение жилья надо было дожить ещё несколько лет. А пока обеспечение военнослужащих жильём решалось в порядке живой очереди через жилищную комиссию Воронежского гарнизона. К этому времени на военной кафедре ВПИ произошло значительное омоложение преподавательского состава. И если кое-кто устраивался на квартирах родителей или родственников, то большинству приходилось снимать жильё. Конечно, они получали денежную компенсацию за поднаём жилья, но во-первых, она не полностью компенсировала траты, а во-вторых, это не решало проблему.
Попытка участия в долевом строительстве не увенчалась успехом. Сроки сдачи жилья всё время переносились, а цены росли в геометрической прогрессии. В результате, вместо трёх квартир, нам предоставили только одну. В конце концов, округ перестал выделять деньги на долевое строительство.
И тогда я пошёл на хитрость. Несмотря на то, что сам являлся членом жилищной комиссии гарнизона, разрешил офицерам лично обращаться к начальнику Воронежского гарнизона. В результате нам было выделено несколько квартир в доме, возводимом военными строителями спецстроя, и в городке для военнослужащих 20-й армии, выведенной в Воронеж из Германии.
В целом, решение социальных вопросов занимало у меня достаточно много времени, но оно стоило этого.
* * *
В феврале 1994 года сборы начальников военных кафедр МВО проходили на базе Московского химико-технологического института имени Д.И.Менделеева. Нас разместили в небольшой "чапаевской" гостинице (на улице Чапаева) недалеко от станции метро "Сокол". Сборы на военной кафедре МХТИ длились всего два дня и нам объявили, что это, пожалуй, последние сборы, потому что кафедры будут сокращаться.
И действительно, в мае всех собрали на военном факультете МГУ и зачитали приказ о сокращении. В соответствии с этим приказом в Воронеже сохранялась только кафедра ВПИ (благодаря вмешательству Главного управления - в/ч 44388). А через некоторое время меня пригласили в отдел ВУЗов Главного штаба Сухопутных войск на Фрунзенскую набережную, чтобы уточнить ВУСы (военно-учётные специальности) и штатное расписание.
В связи с сокращением военных кафедр оставшимся пришлось расширять перечень ВУС. Мне предложили на выбор несколько специальностей и я выбрал "артиллерийскую инструментальную разведку". Всё-таки это было несколько ближе к нашему основному профилю. Таким образом, на военной кафедре ВПИ стало четыре цикла:
- общевойсковая подготовка;
- радиоразведка;
- управляемые тактические ракеты;
- артиллерийская инструментальная разведка.
В штабе Сухопутных войск мне дали понять, что если ректор пойдёт на это, то можно будет разрабатывать штатное расписание для военного факультета.
Сперва ректор Вадим Николаевич Фролов и первый проректор Геннадий Васильевич Макаров загорелись этой идеей, но впоследствии (видимо, оценив свои финансовые возможности) отложили решение этого вопроса на неопределённое время.
* * *
В этом году вновь произошли изменения в руководстве военной кафедры. Полковник Бабкин Олег Алексеевич неожиданно для меня перевёлся в разведотдел штаба МВО, а на освободившееся место начальника цикла отдел кадров Главного управления рекомендовал полковника Конончука Валерия Андреевича, старшего преподавателя ВВИРЭ (Воронежского военного института радиоэлектроники).
Ввиду того, что ректор потребовал осуществление расширения кафедры в рамках прежнего финансирования, пришлось после увольнения офицеров, выслуживших установленные сроки, не принимать на работу новых преподавателей на их место и сократить должность заместителя начальника кафедры. Таким образом, полковник Егорченков В.В. был выведен за штат и на шесть месяцев прикреплён к мотострелковой воинской части, после чего последовало увольнение из рядов ВС и он уехал в родной Нижний Новгород. А компенсировать некомплект преподавателей пришлось за счёт увеличения учебной нагрузки.
Летом 1994 года была сделана попытка образовать "куст" из родственных военных кафедр (радиоэлектронной разведки и РЭБ) под эгидой Московского института радиотехники, электроники и автоматики (МИРЭА). В состав этого объединения были включены кафедры: МИРЭА, ВПИ, НГУ (Нижегородский госуниверситет) и НЭТИ (Новосибирский электротехнический институт). Провели одно совместное заседание и на этом работа "куста" была свёрнута. Когда я осенью приехал в Москву, чтобы встретиться с заместителем командующего МВО по расквартированию войск, то полковник Брежнев (начальник военной кафедры МИРЭА) уже нашёл себе работу в бизнесе и уволился из армии.
А следующая моя встреча с начальниками военных кафедр НГУ и НЭТИ произошла через год - осенью 1995 года на ЦБУ (центре боевого управления) Ленинградского военного округа в Левашово. Лично я на военный аэродром "Левашово" прилетел на разведывательном самолёте Ил-20р с московского аэродрома "Чкаловский". Вместе с офицерами 6-го Управления ГРУ мы довольно долго ожидали самолёт Ил-20р, который должен был прилететь из Ростова-на-Дону вместе с представителями разведслужб Северокавказского ВО и 58-й армии. Мы спешили на конференцию начальников разведок военных округов, флотов, армий, командиров частей и соединений ОСНАЗ и начальников военных кафедр. От Воронежа было только два представителя: я и начальник разведки 20-й армии.
И всё-таки, несмотря на плохие погодные условия, самолёт прилетел. А ещё через час я увидел под крылом самолёта Финский залив и дворцы Петергофа. Разместили нас в гостинице на ЦБУ. В двух смежных комнатах одного номера поместились: я, начальники военных кафедр НГУ и НЭТИ, командир части ОСНАЗ из Воркуты и трое полковников из ПВО, один из которых всё время улыбался, глядя на меня. Потом вечером за "рюмкой чая" оказалось, что он был моим студентом, когда я только начинал свою преподавательскую деятельность. Это вызвало во мне бурю эмоций - не зря, значит, я учил студентов!
Конференция началась с докладов начальника Генерального штаба ВС РФ генерала армии Колесникова М.П. и заместителя начальника ГРУ генерал-полковника Корабельникова В.В., а затем все офицеры были разведены по своим "кустам". Естественно, что мы продолжили работу в группе ОСНАЗа. Как-то после одной из лекций, когда я с начальниками кафедр НГУ и НЭТИ шёл по коридору, то "нос к носу" столкнулся с полковником Жуковым Валентином (тем самым, у которого я принимал должность зампотеха в Никеле). К этому времени он уже побывал командиром полка в Чехословакии, командиром бригады в Буграх и сейчас находился на должности начальника кафедры в академии связи. Он страшно удивился тому, что "я здесь делаю?". На этот вопрос я представился сам и представил своих товарищей из НГУ и НЭТИ.
Для специалистов ОСНАЗа закончилась конференция в Буграх подведением итогов и вручением почётных знаков "40 лет 6-го Управления" и "Ветеран военной разведки ВС РФ".
Я ещё подумал тогда: "Как символично - служба начиналась в Буграх и заканчивается почти что здесь же!".
По возвращении в Воронеж я получил известие от сестры из Омска о том, что отец уже совсем плох. А в декабре мне пришлось выехать в Омск, где отец скончался 25 декабря (по странному совпадению, как и тесть - Н.А.Ульянов, только четырнадцатью годами раньше). Ольга со мной не поехала, сославшись на плохое самочувствие.
* * *
Летом 1995 года скоропостижно скончался Володя Ильин. У него после службы в Мозамбике начали отказывать почки. Он рассказывал, что там вода такая - вскипятишь чайник, а в нём на одну треть белый осадок. А пили воды много - Африка всё-таки. В Воронежском госпитале ему помочь не могли, тогда он поехал в Центральный госпиталь МО им. Бурденко. Но и там его не обнадёжили. А тут родственник пригласил приехать на Байкал. Там якобы есть источник минеральной воды, от которой все излечиваются.
Володя полетел в Иркутск, однако и байкальская минеральная вода не произвела чуда - Володю доставили в Воронеж самолётом в цинковом гробу.
В апреле 1996 года умер В.З.Корюкаев, не успев прожить на пенсии и одного года. В 1995 году он получил квартиру и уволился на пенсию, достигнув пятидесятилетнего возраста. Когда он почувствовал острую боль в животе, его доставили на скорой помощи в госпиталь. Сразу положили на операционный стол, а через два дня - повторная операция, которую он не перенёс.
Ольга очень остро переживала смерть Валеры. Она недавно посетила спецполиклинику, где в регистратуре работала Галина Дракина, которая организовала ей всестороннее обследование. После посещения спецполиклиники Ольга как-то погрустнела, а когда умер Корюкаев, она и совсем упала духом.
Когда после похорон Зосимыча мы с Ольгой сидели у себя на кухне и поминали друга, она сказала:
- Что происходит в мире?! За последний год умерли Ильин, Быков, твой отец, теперь вот Валерка... И, между прочим, погиб мой бывший завкафедрой. Думаю, ты ещё не забыл его... Он в прошлом году вернулся из Комсомольска-на-Амуре в ВИСИ, а в сентябре поехал с семьёй в Сочи, где сломал себе позвоночник, прыгнув с волнореза... Наверное, следующая очередь моя...
Я стал замечать, что Ольга начала терять в весе. У неё почти никогда не было аппетита и приходилось буквально силой заставлять её поесть. И на даче она уже не могла работать как раньше. Всё чаще делала перерывы и присаживалась на лавочку. На моё замечание, что надо обратиться к врачу, она отнекивалась, мотивируя это тем, что всё-равно никто не поможет.
В начале октября мы поехали на дачу, чтобы подготовить её к зиме (зимой мы туда не ездили). В этот день Ольга выглядела очень хорошо и настроение у неё было прекрасное. Я с восхищением смотрел на неё, она это заметила и сказала:
- А всё-таки - ты меня любишь!
Однако, через две недели её не стало.
* * *
В декабре я скромно отметил своё пятидесятилетие. Пригласил домой только своих подчинённых и старшего военпреда радиозавода полковника Постника Алексея Алексеевича, с которым был очень дружен. С кафедры были: Конончук, Лосев, Тюрин, Воробьёв, Аверин и Пиндюрин. Конечно, было не до веселья, но мне в это время очень требовалось простое человеческое общение.
Я готовился к увольнению на пенсию. На своё место я готовил Конончука Валерия Андреевича. А заместители начальника военной кафедры уже были назначены: заместителем по общим вопросам - Лосев Игорь Петрович, а заместителем-начальником учебной части - Тюрин Александр Порфирьевич. Подполковника Воробьёва я готовил на должность начальника цикла артиллерийской инструментальной разведки.
После встречи Нового 1997 года я по договорённости с В.Конончуком ушёл в дополнительный тридцатидневный отпуск, причитающийся мне перед увольнением в запас, передав ему по акту всё числящееся за мной имущество военной кафедры. А после Дня защитника Отечества взял очередной отпуск за 1997 год. Так что полковник Конончук имел полную возможность руководить военной кафедрой без моего вмешательства.
В апреле во время поминания В.З.Корюкаева на кладбище я узнал от Лосева, что в 6-м Управлении ГРУ меня готовят к увольнению в запас. Я знал, что теперь заместителем начальника 6-го Управления назначен полковник Ржевский - свояк В.А.Конончука. Поэтому отвёл Валерия Андреевича в сторону и попросил не спешить с моим увольнением, так как у меня в августе закроется тридцатилетний стаж службы в льготном исчислении.
Конончук выполнил мою просьбу и я ушёл на пенсию в августе 1997 года.
Три в одном
После увольнения из рядов ВС РФ в августе 1997 года уже через месяц я оформился на работу в АО "Пластмасс". Мне предложили должность начальника отдела охраны труда с выполнением обязанностей начальника штаба ГОЧС (отдел без отдела и штаб без штаба), то есть - "два в одном". Между прочим, генеральный директор АО пообещал, что в скором времени он введёт должность заместителя по безопасности, которая объединит все вопросы, связанные с безопасностью производства, включая и охрану предприятия. Мне назначили основной оклад по первой должности и сорока процентную надбавку по второй.
Генеральный директор Болгов Александр Иванович, ранее работавший начальником цеха на ВАСО, с первой минуты знакомства показал себя грамотным инженером и весьма способным руководителем. Главным инженером на тот момент был Попов Дмитрий Константинович, говоривший с незнакомым мне акцентом. Впоследствии в беседе с ним оказалось, что он грек по национальности из греческой диаспоры, проживающей в Грузии. Вот с ними мне и предстояло постоянно взаимодействовать по характеру моей работы.
Когда я пришёл на завод, то прежнего инженера по охране труда уже не было и мне пришлось единолично принимать дела. Начальница отдела кадров вручила мне ключи от сейфов и я приступил к работе. В процессе этой работы я уяснил для себя, что Министерство электротехнической промышленности "приказало долго жить" и теперь АО "Пластмасс" относится к Департаменту экономики. Отчёты, которые Министерство собирало со своих подопечных по линии охраны труда и гражданской обороны, теперь не требовались и я отложил их вторые экземпляры на уничтожение.
К своему удивлению в пенале с печатями я обнаружил печати с оттиском "Первый отдел", а затем нашлись и ключи от сейфа этого отдела. Вскрыв его, я обнаружил связанные папки с грифом "секретно", отобранные для уничтожения, но почему-то не уничтоженные. Помимо них было ещё достаточное количество документов с грифом "секретно" и "совершенно секретно". Но самое интересное, что там оказался ещё и "Мобилизационный план" на случай войны. Конкретного задания этот план не содержал (значилось, что будет поставлено дополнительным распоряжением), однако организации-поставщики различных материалов были определены и на получение этих средств имелись накладные.
Сообразив, что в связи с этой находкой получаю дополнительную "головную боль", я отправился к Александру Ивановичу, чтобы поставить его в тупик этим вопросом. Но тупика не получилось, потому что мне определили ещё двадцати процентную надбавку за исполнение должности начальника первого отдела. А через некоторое время в моём кабинете состоялся разговор с подполковником ФСБ, который вник во все перипетии происходящего и дал "добро" на исполнение должности начальника первого отдела. После этого я уничтожил методом "сжигания" все ранее отобранные документы и, внимательно просмотрев остальные, назначил сроки их уничтожения. В сейфе я оставил лишь документы постоянных сроков хранения и Мобилизационный план завода.
С этого момента, как сам в последствии шутил, я стал "три в одном".
***
Рассматривая "План действий по предупреждению и ликвидации чрезвычайных ситуаций", я понял, что АО "Пластмасс" относится к категории химически опасных объектов (ХОО), так как на его складах имелось постоянно до полутонны различных кислот (соляной, серной и ортофосфорной) для приготовления растворов гальванического производства. А через дорогу от них находился ещё один ХОО "Воронежский птицекомбинат", на котором эксплуатировался холодильник с запасом аммиака около 300 килограммов. В советское время этот птицекомбинат работал на полную мощность, а теперь его цеха были сданы в аренду, где хранились в замороженном виде "ножки Буша" и "дары моря", которые можно было приобрести с лотков при въезде на птицекомбинат.
Туда я и отправился и познакомился с начальником штаба гражданской обороны, который оказался заслуженным человеком - участником испытаний атомной бомбы на Тоцком полигоне. Он рассказал, как на своём бомбардировщике пролетел в непосредственной близости от эпицентра ядерного взрыва. Теперь он как инвалид "группы особого риска" получает достойную пенсию, но "дома не сидится". Мы разработали план совместных действий на случай аварии на АО "Пластмасс" или АО "Воронежский птицекомбинат" и представили его в районный штаб ГОЧС, где получили одобрение.
В районном штабе ГОЧС была разработана новая форма "Плана действий по предупреждению и ликвидации ЧС", к которому предусматривались два новых приложения. В первом предполагалось отработать мероприятия по охране предприятия, а во втором - план эвакуации на особый период.
Так как все городские укрытия для населения (ещё советские бомбоубежища) были сданы в аренду частным предпринимателям, то единственным методом укрытия стала эвакуация в загородные зоны, которые были определены администрацией области. Мне пришлось выехать в сельский район и там согласовать с местными органами власти порядок размещения эвакуируемых работников предприятия. Однако, спустя пятнадцать лет я узнал, что в этом месте началось строительство коттеджного посёлка. Правда, и предприятие к этому времени уже не существовало - оказалось нерентабельным, а "хозяину" выгоднее было всё сдать в аренду.
***
Наконец разобравшись с неотложными делами, я получил возможность ближе познакомиться с соседними отделами. А их было собственно два: отдел сбыта и снабжения и планово-финансовый отдел. И кроме этих двух отделов на одном этаже с ними размещался медицинский пункт.
По характеру своей деятельности на должности начальника отдела охраны труда мне предстояло тесное взаимодействие с председателем профкома, которым оказалась работница планово-финансового отдела инженер-технолог Вера Петровна. По возрасту она была ровесницей со мной и поэтому мы быстро нашли общий язык. Совместно с Верой Петровной были уточнены и доработаны инструкции по технике безопасности и переработан Коллективный трудовой договор.
Над этим документом мы с Верой Петровной трудились достаточно долго, пересмотрев все современные нормы и нормативы, согласовали его с областным Электропрофсоюзом, однако утверждения у генерального директора так и не добились. Он всё время под разными предлогами уходил от рассмотрения этого вопроса. Но справедливости ради надо сказать, что такие мероприятия как: снабжение средствами индивидуальной защиты, льготы за вредность производства, выплаты по инвалидности и медицинское обслуживание - выполнялись руководством неукоснительно.
Пока я разбирался с документами и трудился над Коллдоговором мне некогда было знакомиться с заведующей медицинского пункта. Но вот однажды она сама появилась на пороге моего кабинета и представила на подпись список сотрудников для прохождения медицинского профессионального осмотра. Невольно пришлось знакомиться:
- Лариса Ивановна, - представилась завмедпункта.
- Владимир Александрович, - ответил я и заулыбался в усы.
- Отчего вы улыбаетесь? - спросила Лариса Ивановна.
- Вспомнил, как Мимино спрашивал по телефону: "Ларису Ивановну хочу!", - и мы вместе рассмеялись.
Вот с этого самого момента и зародилась наша дружба. Хоть и говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, но это была именно дружба людей, связанных профессиональной деятельностью. Мы вместе готовили списки на профосмотр и контролировали его прохождение работниками завода (иногда на самом медпункте, а чаще в районной поликлинике), вместе работали с травмированными рабочими (она занималась лечением, а я проводил расследование). Зимой мы чаще всего вдвоём чистили от снега нашу лестницу на второй этаж, а летом разводили цветы в маленьких клумбочках, которые она устраивала перед нашей лестницей. А когда она уходила в отпуск, то оставляла мне ключи от медпункта, чтобы я поливал цветы на подоконниках. 8 марта я неизменно приносил ей букет цветов, а она в благодарность за это угощала меня чистым медицинским спиртом.
Но была ещё одна сфера деятельности, которая требовала нашего совместного руководства. Это участие заводской команды спасателей в районных соревнованиях по гражданской обороне. Состав заводской команды был постоянным - участвовали одни и те же натренированные девушки. Поэтому команда АО "Пластмасс" неизменно занимала призовые места. Соревнования проводились Управлением по делам ГОЧС Ленинского района на полигоне бригады Гражданской обороны в Шилово, где как правило разворачивали четыре точки: выполнение нормативов и действия в очагах радиационного, химического и бактериологического заражения.
На проведение этих соревнований я "выбивал" у дирекции деньги, которые тратили на "банкет" в полевых условиях: либо на берегу реки рядом с плотиной, либо на поляне в лесу недалеко от атомной станции теплоснабжения ВАСТ.
Травмы на заводе случались нечасто. И как правило из-за пренебрежительного отношения к технике безопасности. То у прессовщицы цеха пластмасс затянет халат устройством скручивания патронов, когда она, сметая щёткой "облой", не выключит устройство и получит "сдавливание молочной железы". То штамповщица на участке механических прессов обрежет ногу стальной лентой, потому что вместо комбинезона наденет халат. То наладчик литейных автоматов травмирует фалангу пальца, потому что сунет руку, когда подъёмник ещё не завершит свою работу. И по каждому из этих случаев мне приходилось проводить детальное расследование, а потом по его итогам писать проект приказа директора.
***
Случались на заводе и аварии, и пожары. Однако, опять же из-за нарушений техники безопасности.
Аварии, связанные с разливом кислот, происходили по причине неправильной разгрузки или транспортировки ёмкостей. Ликвидация разлива кислоты осуществлялась методом "дождевания", то есть поливом водой из пожарного гидранта с дальнейшим покрытием слоем извести и последующей уборкой в нейтрализаторные контейнеры, которые вывозились на склад в Подгорное. Для ликвидации аварий подобного типа я сформировал аварийно-спасательную команду, членам которой выдал респираторы, противогазы и общевойсковые защитные комплекты.
Для борьбы с пожарами и возгораниями я провёл ряд организационных мероприятий: приказом директора назначил добровольную пожарную дружину и определил им увеличение очередного оплачиваемого отпуска на трое суток, потребовал от начальников цехов и участков доукомплектовать пожарные щиты, а от начальника энерго-механического отдела (ЭМО) привести в соответствие с техническими нормами всю электропроводку. После этого осуществил ряд технических мероприятий: заменил просроченные огнетушители, проверил все пожарные рукава и гидранты, наполнил пожарный водоём.
Однако была одна, пожалуй самая важная проблема, которую мне так и не удалось решить. Это восстановление пожарной сигнализации, которая была смонтирована ещё в середине семидесятых годов, а с конца восьмидесятых пришла в негодность и никто даже не пытался её возродить. В конечном итоге она стала "притчей во языцех" у органов Госпожнадзора. Каждая очередная инспекторская проверка этой службой заканчивалась тем, что пожарный инспектор добросовестно переписывал старые недостатки в новый акт, а затем знакомил с ним гендиректора.
Я всё ждал, что вот наконец-то директор пригласит меня и объявит о выделении денег на восстановление пожарной сигнализации, но не тут-то было. Директор неизменно заявлял, что ему дешевле заплатить штраф, чем восстанавливать дорогостоящую сигнализацию. Поэтому-то на участках и происходили возгорания, которые к чести добровольной пожарной дружины удавалось устранить собственными силами. Но однажды пришлось вызывать пожарный караул ПЧ-2.
Как-то ко мне в кабинет вбежала Лариса Ивановна и объявила, что горит котельная. У меня перехватило дыхание - ведь котельная была газовой и мог произойти взрыв. Я выскочил во двор и увидел, что от деревянной будки расширительного бака на крыше котельной подымается густой дым, а два слесаря ЭМО пытаются тушить пенными огнетушителями, но у них ничего не выходит. И вот уже наружу вырвались языки пламени, когда к котельной подъехала пожарная машина. Пожарный расчёт быстро размотал рукав брандспойта и приступил к тушению пожара.
Пока все наблюдали за действиями пожарного расчёта, ко мне подошёл начальник ЭМО А.Дрожжин и тихонько сказал:
- Найди у себя чистый бланк наряда на производство огнеопасных работ и проставь в нём свой инструктаж вчерашним числом, а я дооформлю всё остальное. А то по-любому начальник ПЧ-2 назначит расследование.
Таким образом, пока расследование не началось, документально было оформлено всё: и распоряжение главного инженера, и наряд на производство огнеопасных работ, и инструктажи в отделе охраны труда и на рабочем месте.
В реальности ничего этого сделано не было, поэтому и случились нарушения техники безопасности: не поставлены стальные экраны, защищающие стены от искр, на пол не были постелены резиновые коврики, а огнетушители банально оказались разряженными (взяли из отложенных на перезарядку). И, конечно же, сперва загорелся утеплитель, а уж потом и деревянная обшивка.
Однако, худа без добра не бывает. После этой истории организация огнеопасных работ была приведена в соответствие с межотраслевыми требованиями.
***
Уже прошло два года с того момента, когда я пришёл на завод. Я вполне сработался с А.И.Болговым и Д.К.Поповым, но тут начались перемены. Кому-то из руководителей области потребовалось накопить опыт по банкротству предприятий с акционерной формой собственности. Предприятие было объявлено банкротом и на АО "Пластмасс" был назначен конкурсный управляющий - исполнительный директор А.Филатов, который пришёл не один, а привёл с собой и главного бухгалтера Н.Зинченко, весьма миловидную даму. Болгов занял должность главного инженера, а Попов - коммерческого директора.
Теперь я стал чаще видеться с Александром Ивановичем, потому что начальник отдела охраны труда работает в тесном контакте с главным инженером. Особенно когда вышел закон "О промышленной безопасности". Городская санитарно-эпидемиологическая служба (СЭС) потребовала Проект санитарно-защитной зоны (СЗЗ) предприятия и дала список организаций, которые могут выполнить его. Этим вопросом занялся лично Александр Иванович. Он связался с одной организацией из этого списка и они за вполне разумную плату выполнили этот проект. Документ получился весьма увесистым, в несколько сотен страниц с десятком приложений.
В соответствии с этим документом СЗЗ составляла не менее 50 метров от границ завода. Хотя все знали, что с северной стороны к забору завода примыкают огороды частного сектора жилой застройки, а с западной - стадион школы №40, однако, СЭС была довольна - ведь документ теперь был в наличии.
Обязательным условием получения лицензии на эксплуатацию опасного производственного объекта (ОПО), каковым являлся завод, были экспертиза опасных производств и их страхование. Экспертизой и страхованием мне пришлось заняться лично. Я обратился в ООО "Инженерный центр", куда представил перечень опасных производств и их характеристики: кислоты и их объёмы, газифицированная котельная с тремя водогрейными и одним паровым котлами и автокран.
За три дня (без выезда на завод) за умеренную плату мне выдали экспертную оценку, что позволило тут же получить страховку в Военно-страховой компании (ВСК). После этого в областном управлении Ростехнадзора я получил лицензию на эксплуатацию ОПО. Теперь оставалось только одно - наладить контроль за безопасной эксплуатацией ОПО. Для этого я завёл специальные журналы контроля на гальваническом участке и в котельной, а по результатам контроля составлял для Ростехнадзора годовой отчёт.
***
После истечения срока внешнего управления на предприятии начались большие перемены. Завод вторично обанкротили и выставили на продажу. На покупку претендовало сразу несколько человек, в том числе и А.Филатов. Но в конечном итоге завод выкупил другой человек и генеральным директором стал И.Прохоров, который привёл с собой целую команду: заместителя по общим вопросам (С.Антипова), главного экономиста, главного бухгалтера и юрисконсульта. Александр Иванович Болгов перешёл на АО "Электроприбор" главным инженером, а его место занял Б.Молоков, ранее работавший заместителем по производству. Теперь мне предстояло именно с ним работать "в тандеме".
Новый генеральный директор возлагал большие надежды на своё теперешнее положение, так как он выставил свою кандидатуру в депутаты городской думы. До этого в его собственности был только кафе-бар в центре города, а теперь ещё и завод. Это давало ему шанс победить на выборах. К тому же в городе высадился десант Фонда Сороса. И вот однажды зарубежная делегация заявилась на завод.
Сколько собственно представителей "Фонда Сороса" было в делегации я не знаю, потому что лично мне предстояло иметь дело с молодыми, напористыми и наглыми менеджерами, по всей видимости, назначенными областной администрацией. Они потребовали от меня справку о мероприятиях по обеспечению охраны труда и производственному травматизму за последние двадцать пять лет, что вынудило меня работать с архивными документами ещё за советский период.
Собрав сведения по всем службам, "менеджеры" удалились - "только мы их и видели".
Но однажды на планёрке гендиректор стал расписывать нам, как мы хорошо будем жить, когда "Фонд Сороса" даст средства на развитие. Однако, я позволил себе усомниться в этом и заявил, что "Фонд Сороса" просто-напросто собирает сведения о состоянии нашей экономики, то есть занимается промышленным шпионажем, и ещё никому денег не давал. Так что - ждать от них нечего.
Прошли выборы в местные органы власти, которые гендиректор проиграл, так и не став депутатом городской дума. Он стал всё реже появляться на заводе, а потом и совсем исчез. Как-то зашёл я в планово-финансовый отдел, а Вера Петровна мне и говорит:
- А ты знаешь, что у нас теперь другой директор?
- Нет, не знаю, - отвечаю я.
- А вон он идёт по территории, посмотри в окно.
- Так это же Антипов!
- Вот он и есть наш новый директор, только его фамилия теперь - Шишкин.
***
Начался 2002 год. С.А.Шишкин задумал провести на заводе организационно-штатные мероприятия. Он совместно с коммерческим директором и начальником отдела кадров разработали новое штатное расписание, под которое необходимо было провести сертификацию рабочих мест. И основная тяжесть этой работы легла на мои плечи.
Теперь наше предприятие получило новое наименование ОАО "Завод пластмасс" и фактически начало свою деятельность "с нуля", не являясь правоприемником старого предприятия.
Городская служба СЭС порекомендовала мне коммерческую лабораторию, которая имела лицензию на производство работ по оценке условий труда на промышленных предприятиях. Директором лаборатории оказалась женщина, ранее руководившая отделом охраны труда НПО "Энергия". Поэтому она быстро оценила проблему и сама составила перечень всех необходимых измерений и расчётов. Она со своими сотрудниками пару раз выезжала на предприятие для производства замеров на рабочих местах, а затем оформила всю необходимую документацию в своей лаборатории, запросив за свою работу вполне приемлемую сумму.
Когда же я представил директору материалы аттестации рабочих мест, то меня ознакомили с окончательным вариантом штатного расписания, из которого следовало, что моя зарплата уменьшается на двадцать процентов.
Вот с этим я никак не мог согласиться: старался-старался с этой аттестацией, а меня же и наказали. Шишкин и Попов пытались уговорить меня остаться, даже предлагали неполный рабочий день или вообще только два рабочих дня в неделю. Ведь они понимали, что городской штаб ГОЧС "замучает" их своими проверками. Однако и я понимал, что за два рабочих дня мне не справиться с полным объёмом работы, поэтому остался непреклонным в своём решении. Уже тогда я понимал, что проведение в жизнь задуманных организационно-штатных мероприятий приведёт к закрытию предприятия.
И всё-таки опыт, полученный на производстве, не пропал даром. Некоторое время я слонялся без работы, пока не получил предложение работы на должности ведущего специалиста в учебно-методическом центре ГОЧС областного управления МЧС.
И уже будучи на пенсии, когда я пытался получить справку в областном архиве о времени работы на АО "Пластмасс" для начисления социальной пенсии за годы работы "на гражданке", мне в справке было отказано. Свой отказ пояснили тем, что завод больше не существует: промышленная площадка сдана в аренду, а документы отдела кадров сгорели во время пожара на складе.
В 2015 году я в Областном диагностическом центре столкнулся "нос к носу" с Ларисой Ивановной.
- Здрасьте вам, пожалуйста, Лариса Ивановна! - с восторгом воскликнул я.
- Привет! И вам не хворать!
- Слышала, что случилось с нашим заводом?
- Конечно, слышала...
- А как же ты себе пенсию оформила?
- Легко! Я представила пятилетний отрезок за работу на "АвтоВАЗе" в Тольятти.
- Круто!.. А помнишь, как мы смеялись над фразой "Ларису Ивановну хочу!"?
- Помню! Ну и что?
- Так вот я только сейчас понял, что эта фраза для нас означает.
- Ну и что?
- Come back to USSR!
