На первый взгляд идея рассмотрения вопроса эстетики в правотворчестве может вызвать удивление и даже привести к выводу, что это всего лишь очередное начинание, которое не является важным с точки зрения основных направлений правовых наук и, вероятно, не заслуживает существенного рассмотрения. Вопрос принадлежности к такому специфическому, конвенциональному, упорядоченному и формализованному явлению, как правотворчество и право, какие-либо эстетические ценности, переживания, которые отвечают этим ценностям, эстетические оценки на самом деле представляет особый интерес. Само сопоставление права и эстетики способно у традиционно настроенных философов и правоведов вызвать целый ряд сомнений, не говоря даже о противоречиях [6 c. 16]. В таком случае будет верной постановка проблемы о демонстрации того, что эстетика в праве, в особенности в правотворчестве и его результатах ни в коей мере не является второстепенным вопросом. Скорее, сфера ее влияния в юридических исследованиях шире, чем может показаться на первый взгляд, но кроме того, она является сферой, важной на практическом уровне.
Классические требования по отношению к результату правотворчества-правовому акту, понимаемый как lex (закон), в конечном итоге сводятся к certa - уверенный (обстоятельный), scripta - письменный, stricta - точный, praеvia-предварительный (предваряющий). Если исходя из особенностей философии права, мы можем придать этому более широкое значение, то выяснится, что данные прилагательные соотносятся с основными разделами философии – онтологии, эпистемологии, логике и этике. Lex certa относится к правотворчеству как к специфической сущности в онтологическом смысле, которая определяется не столько тем, что данная деятельность существует, а тем, что она действует и осуществляется по отношению к выполнению определенных регламентом правил. Lex scripta указывает на тот факт, что результат правотворчества – правовой акт – это прежде всего язык формулирования правовых норм, являющийся источником познания права. Язык, однако, не может быть произвольным, поскольку он должен соответствовать требованию lex stricta, то есть быть точным, выверенным и лаконичным – и это вопрос логики. Тем не менее, что касается связи между lex praevia и этикой, то данная формулировка указывает на это не просто, а косвенно, поскольку можно – если опираться на концепцию внутренней морали права Лона Л. Фуллера – увидеть этические аспекты в том, что правовая норма должна быть до событий, которые мы оцениваем на его основе и пытаемся регулировать [4, c. 305]. Таким образом, центральный вопрос заключается в том, где в таком случае мы можем увидеть пятый раздел философии, то есть эстетику. Разве процесс, предшествующий вступлению в силу правового акта и сам правовой акт не должны быть эстетичными?
Согласно исследованию, с каждым годом текст правового акта - язык отечественного права - становится более сложным в разы, по сравнению с литературным русским языком, в виду чего исследованием рекомендовано утверждение методических рекомендаций к подготовке проектов правовых актов с конкретными показателями синтаксиса, внедрение механизма анализа синтаксиса, уточнение юридико-технических требований к правовым актам [3]. Представляется, что в процессе правотворчества, а именно в процессе течения таких общих стадий как разработка и рассмотрение, применение таких инструментов, в конечном итоге сведется к бюрократизации со стороны уполномоченных на применение таких инструментов структурной единицы и подразделения органа власти, переизбытку структурных элементов акта или же вовсе может привести к административным барьерам в действенном и правильном регулировании тех или иных правоотношений, в угоду простоты написания положений правового акта. Таким образом, острая проблема в определении категории эстетики в правотворчестве и правовом акте и их понимании ставит перед исследователями множество вопросов, в конечном итоге приводящих к позициям о том, почему эстетика правотворчества и правового акта не может сводится к их многогранности и глубине толкования, что есть красивое и эстетичное выражение юридической мысли.
Достаточное количество нормативных правовых актов, с первого взгляда, имеют громоздкие и обширные положения, которые может понять только отраслевой специалист. Иногда в правовых актах прослеживается, что антропогенный фактор, существующий в процессе правотворчества, а именно в процессе преображения положения правового акта с учетом нормативно-установленных требований, правил русского языка, юридической техники, сводится к вопросу «что хотел сказать автор?». Однако при понимании специфики проведенных процедур, направленных на доработку положений правового акта в широком смысле, сохранивших свой смысл, заложенную идею и регулирующее воздействие которых оценивается как тождественное самой идее и должно быть и есть эстетика: «Высший акт разума, охватывающий все идеи, есть акт эстетический» [1, c. 212]. Поэтому в процессе рассмотрения эстетики в области права, с одной стороны, важно помнить о необходимости применения разнообразных методов исследования, характерных для различных дисциплин и областей знаний в рамках того, что в широком смысле можно назвать гуманитарными и социальными науками, с другой - надлежит правильно оценить вариативность критериев эстетичности даже для каждого индивида. Так, следует прибегать к методам, которые были разработаны в эстетике. Когда, например, искусствоведы говорят о конкретных областях художественного творчества, таких как изобразительное искусство, литература, театр, кино и музыка, необходимо учитывать достижения, в том числе методологические достижения в этих областях. Именно поэтому природа эстетики в правотворчестве более всеобъемлюща, по сравнению с эстетикой права, она выходит за внутренние границы права и призвана описать эстетичность процессов ему предшествующих, массив которых невозможно охватить.
Видится определенность в том, что специалисты, осуществляющие переход идеи или инициативы в материально-правовую форму, а также специалисты, осуществляющие различные последующие манипуляции с положениями правовых актов в рамках экспертиз, могут столкнуться с различными проблемами, когда границы того, что представляется в правотворчестве неизвестно, когда досконально неизвестно, сколько существует вещей, о которых приемлемо и необходимо сказать в акте, и когда предполагается, что число вышеперечисленного, если не бесконечно, то астрономически велико; или также, когда специалисты отделены от реальности, на которую направлено регулирование, но существенно определить которою они не могут; затем, чтобы говорить об этой реальности, сделать ее понятной для того на кого непосредственно направлен правовой акт, специалист скорее прибегнет к перечислению особенностей такой реальности [2, c. 70-74].
Авторами отмечается, что проблема эстетики в широком смысле как проблема удовлетворенности от восприятия написанного и того, что планируется написать, достаточно велика, поскольку кто-либо осуществляющий выбор сталкивается со значительными трудностями: он не может полностью исключить себя - свои собственные предпочтения и оценки, свое понимание того, что важно для себя и что важно для других людей, например правоприменителей.
Таким образом, необходимо заключить, что проблема эстетики в правотворчестве является актуальной и требует глубоких и обширных исследований. Необходимо тщательно подойти к вопросу о границах такого исследования, хотя бы наметить их общие черты, институционализировать и охарактеризовать свойства правовой эстетики в правотворчестве, поскольку сегодня эстетический подход в праве нельзя обосновать утилитарно, как нельзя однозначно сказать, зачем ходить в театр, слушать музыкальные композиции или разнообразно питаться, ведь эстетические критерии в праве — это требования иного порядка, они формально не регламентированы, не всегда могут быть объективно доказаны, чем, вероятно, и объясняется достаточно тяжелое восприятие этих правил юристами, в результате которого предлагаются исследования, усложняющие процессы правотворчества и не решающие проблем по сути - сокращение текста - не самоцель эстетики и эстетичности правотворчества [5, c. 116]. Важно выработать критерии оценки эстетичности правотворчества и права, как критерии итога процесса восприятия, которая скорее зависит от эстетического вкуса и идеалов, которые господствуют в обществе. Именно на основе данных критериев можно будет рассуждать об уровне эстетического сознания и чувствования субъекта, оценивать правотворчество с точки зрения его содержания или формы.
Слова в тексте должны быть афористичны до тех пор, пока сохраняется простор для юридической мысли, ведь юристы или правоведы используют слова с глубоким смыслом их слова имеют большое значение в практической деятельности, - чем и определяется качество текста, уровень которого можно называть эстетикой., Поскольку сегодня отсутствует абсолютизация эстетических моделей, ориентированных на эстетический вкус субъекта оценки и выработку научных критериев осмысления правотворчества и права, опосредованных пониманием как системы эстетического явления или объекта права, его свойств и законов развития, можно предположить что эстетика в правотворчестве — это явление, которое формирует среду, в которой будет действовать право, до формулирования эстетических представлений и политических стремлений права с протекающими внутри по-своему лаконичными и достаточными процессами для того, чтобы в конечном итоге появился текст не только грамотный с точки зрения требований и правил русского языка, юридической техники, правовых актов большей юридической силы, но и гармоничный по своей структуре, с правильно подобранными словами и лексическими оборотами, которые завладевают вниманием того, кто применяет норму права таким образом, как задумывалось изначально.
Автор: Григорий Александров, аспирант Департамента права