Но не в субботу, не в воскресенье Вадим не появился.
В понедельник, вместо обеда я пошла в его роту.
– Что ты здесь делаешь? – вопрос застал меня врасплох. Вместо радости встречи, глаза Вадима были в ярости.
– Юля, мы на службе. Здесь нельзя вот так просто бродить по гарнизону.
– Раньше было можно.
– И раньше было нельзя. Я встречу тебя у КПП после службы и мы поговорим. Иди пожалуйста, - он почти выставил меня за дверь своего кабинета. Солдаты с удивлением наблюдали.
А мне хотелось провалиться со стыда сквозь землю.
Я с трудом дождалась вечера и помчалась к КПП. Он уже ждал.
– Нам надо поговорить. Голос не обещал ничего хорошего.
– Юля, я тебя очень люблю, ты это знаешь. Но новое командование… В общем, мне запретили встречаться с тобой.
– Что? – я не верила своим ушам, - в смысле – запретили? Это как? С каких пор личная жизнь офицера касается его командиров?
– Пока я не получу развод, я позорю честь офицера, встречаясь открыто с другой женщиной.
– Но твой брак…
– Нового командира не интересуют подробности, – перебил Вадим.
– Бред какой-то! Вадим, ты просто хочешь всё порвать? Я тебе надоела?
Вадим схватил меня за плечи и принялся покрывать лицо поцелуями:
– Дурочка, я люблю тебя! Я никого никогда так не любил! Не смей даже думать, что я могу разлюбить тебя!
– Но…
– Так надо.
– Почему?
Он отстранился, привлёк меня к груди.
– Понимаешь, служба – это всё, что у меня есть. Приказы не обсуждают, их исполняют. Мне приказано до развода прекратить отношения.
– Но разве ты не в праве обжаловать приказ?
– Могу. Но обжалование не примут. Потому что по закону я женат. Остальное – лирика. Если меня понизят в звании, на что мы будем жить?
– Но ведь я на что-то сейчас живу?
– И я, честно, не представляю, как.
– Да и развод. Квартира останется жене, иначе я не смогу смотреть в глаза своим знакомым. А где будем жить мы?
– Но ведь это твоя служебная квартира!
– Да, но я не могу выгнать их на улицу. Им не положено служебное жильё.
– А что если попросить перевод в другую часть? Тогда нам дадут жильё там, - я хваталась за любую возможность.
– Юля, здесь мои друзья, здесь мой коллектив с которым я выходил из боя, я не могу их оставить.
– У нас каждый месяц кто-нибудь переводиться в другую часть. И в вашей роте тоже.
– Это их решение, я так не могу.
– Но как же я? – я перешла на крик и уже не замечала, что плачу.
– Ты – сильная! Ты справишься! Просто немного подожди меня и я обязательно что-нибудь придумаю. Но пока, нам не надо встречаться.
И даже не обняв меня, он зашагал прочь.
Я опустилась на траву и дала волю слезам.
– Юлия Борисовна, вас вызывают в штаб.
Утро следующего дня началось не лучше предыдущего вечера.
– Разрешите войти?
– Входите.
Так непривычно видеть в кресле генерала чужого человека. Оплывшее лицо и маленькие бегающие глазки. Разве такие бывают офицеры? Я смотрела на человека перед собой и уже понимала: ничего хорошего меня не ждёт.
– Рядовая Еременко, на вас поступила жалоба. Вы плохо справляетесь со своими обязанностями, часто опаздываете на службу и позорите имя солдата советской армии.
От нелепости обвинения у меня не нашлось слов. Хотя стоило мне открыть рот, как тут же резкий вскрик заставил замолчать:
– Вам слова не давали! Устав видели? Там ясно написано, что младший по званию имеет права подать голос только с разрешения вышестоящего. Что вы вообще здесь делаете? Это армия, а не бордель! И я не буду держать на службе нахлебников. У вас есть выбор: уволитесь сами или мне вас уволить?
Такого поворота событий я не ожидала. Хотя в свете последних дней удивляться было не чему.
– Сама, - рявкнула я и выскочила за дверь.
Вбежав в кабинет, я судорожно начала скидывать свои вещи в коробку.
Девчата уставились на меня с удивлением.
– Так, что происходит? Тебе личный кабинет выделили? – Ольга перехватила мою руку, швыряющую бумаги в корзину.
– Выкладывай , что случилось?
– Уволили, - выдохнула я и уронила голову на руки. Слез уже не было. События совсем доконали меня. Видимо запас слез у человека ограничен.
– В смысле -уволили? – Галина встала из-за стола и подошла ко мне, - выкладывай!
Изложить все хватало пары минут.
– Это какое-то недоразумение! Надо идти вместе и всё выяснять, - разгорячилась Ольга.
– Да он и говорить не будет. Уволит всех и все дела.
– Армия – не частная конторка. Тут просто так не уволить и сам захочешь, помучаешься чтобы уволиться, - вступила в разговор Галина, - как минимум три месяца самое быстрое увольнение длиться. Есть время всё спокойно узнать и решить.
Да, про «спокойно», это она погорячилась!
Уже через неделю стало ясно, что объявлена настоящая травля. Я огребала везде, где только появлялась! В столовой солдатик на раздаче, пряча глаза, ронял мою тарелку или разливал сок, на совещании ежедневно то новый политрук, то новый командир нашей роты поднимал и отчитывал то за скорость печати, то за внешний вид, ранее ни чем не привлекавший нарекания. Три раз за неделю нас оставили «тренировать строевую подготовку» о которой даже Галина, за свой солидный срок службы, слыхом не слыхивала. И в довершении отправили на склад, «получить бумагу для печати», двадцати килограммовые пачки бумаги, которые раньше приносили в кабинет солдатики.
– Ну что, ещё не одумалась? – теща Вадима злорадно скалилась, толкая ногой мне коробки.
– Вы о чём? – я силилась понять, что хочет от меня эта женщина.
– А ты дуру невинную-то не строй! Всё ты понимаешь! Мужика из семьи увести решила? Генералом прикрылась? Да не всё коту масленица!
– О чем вы? Он же спас вас! Брак же фиктивный!
– Спасатель выискался! Ну бил нас мой муж и что? Нормальные мужики всегда поколачивать дур своих. Бабье дело – молчать и терпеть. Она в подоле принесла, что ее за это целовать что-ли? А он в гарнизон увёз, горы обещал, а сам бросил. Деньгами да квартирой откупиться хотел? Да не вышло! Будет как миленький с ней жить . Это ты, вертихвостка, себе мужиков под юбку таскаешь, а она у меня домашняя, где ещё мужа найдёт? Да с полковничьими погонами! Так что, ты девка, поигралась и хватит. Собирай свои пожитки и чтобы духу твоего не было. А то я и не это ещё могу сорганизовать. Солдатики – народ послушный. Хоть в канаве закопать скажу – сделают. Шасть отсюда, скоропетовка! Через неделю увижу вблизи части – подол на голову завяжу и тебе и отродью твоему. Пошла вон!
И она с силой пнула в мою сторону коробку. Не успев отскочить, я согнулась от боли.
– То то же! Беги, дура, пока я тебя прямо сейчас не укокошила.
Я схватила коробку и поволокла ее к выходу. Сзади раздавался едкий противный смех.
– Не могу больше! Сил нет, - стоило зайти в кабинет, сползла я по стене, и закрыв лицо руками, разрыдалась. Всё напоминала какой-то сюрреалистический кошмарный сон. Ставшая такой родной и любимой часть в один момент превратилась в ад. Служба в выживание и издевательство. Ну не расстреляют же меня и не посадят, если я больше не выйду в эту клоаку? Лишат зарплаты? Пусть! Уволят? Так вроде как это в процессе.
– Ты не пори горячку, а иди-ка к Поливанычу. Пока он ещё при части. Как никак он дружил с генералом твоим и должен помочь. Ну или хоть подсказать что.
Поливаныч – командир нашей медицинской части. Погон не больших, но большого уважения. И часто раньше я заставала его в гостях у генерала, когда отводила к нему дочку. Как к нему попасть без подозрений, придумала Ольга. Перемотала мне руку бинтом и пропитала красными чернилами для убедительности. Так я туда и поковыляла. Да войдя, быстро шмыгнула в кабинет подполковника. Даже забыв спросить разрешения. Хорошо хоть он на месте был.
– Разрешите…, - начала было я, но тут же осеклась, увидев приложенный к губам, палец.
– Тихо, дочка, тихо. Садись вот сюда, - указал он на стул в самом дальнем углу кабинета, прикрытого ширмой.
Я послушно прошла и уселась.
– Знаю, милая, всё знаю. Но помочь не могу. Сам последние деньки здесь, уже рапорт о переводе в другой гарнизон пришёл. Но совет дам: ты, милая, бери вот эту бумагу, - он протянул мне конверт, - и ступай к начальнику штаба. Он тоже уже всё подготовил. Получишь отпускные и деньги на билеты. Вещи не собирай. Всё, что не жалко, тут оставь. И никому ничего не говори.
Я собралась было спросить, можно ли хоть попрощаться с подругами и…, но он как будто предвидел вопрос:
– Нет, дочка, нельзя. Никто не должен знать о твоём уходе. В конверте больничный. Его отдашь в военкомате, когда вызовут за невыход на службу, если указ об увольнении придёт позже, чем тебя хватятся. Если повезёт, и никто ничего не заподозрит до того, как придут документы об увольнении, сделать они ничего тебе не смогут. Потому никто не должен знать ничего. Девчатам скажешь, что не осматривая, на больничный отправил, нервы подлечить. А теперь иди в штаб. Мироныч уже ждёт тебя.
И для убедительности сунув мне в руки штабную папку, он показал на дверь.
– Да, деваха, не повезло тебе. Новое начальство зуб на старое имеет, а ты в любимицах ходила. Вот и удалось этой ведьме натравить их на тебя. А уж солдатами она всегда легко вертела. Местечко то позволяет. Перевод в другую часть без их согласия не получить, а пока документы на увольнение придут, она тебя доведёт окончательно. Мы посидели, покумекали, чем тебе помочь, и можем только деньги раньше времени выплатить, да прикрыть, чтобы могла уехать. Баба она лютая, даже уволив не успокоится, пока со света не сживёт. Так что уезжай подальше. Есть хоть куда?
Я закивала головой.
«Вадим же любит меня. Он обязательно придёт, когда узнает, что произошло. Я просто побуду немного в общаге, а потом он меня заберёт»,- думала я, выходя из части, уже понимая, что никогда больше не увижу ни своих подруг, ни ставший родным, плац, ни эти построения, не одену больше форму.
***
Но побыть в общаге мне не удалось.
– Вам приказано в 24 часа освободить и сдать комнату, - зав.общажитием открыла дверь без стука и обвела комнату взглядом, - за изрисованные обои и износ краски на окне удержат с зарплаты.
– Но куда же мне идти с ребёнком? – слезы сами подступили к горлу.
– Я человек подневольный. Мне приказано выселить в 24 часа – я исполняю.
– Хорошо, - прохрипела я, не в силах спорить. В голове метались мысли: куда идти? Успеет ли он нас найти? Что дальше?
Увы, ни в этот вечер, ни на следующий день, никто не пришёл.
Взяв только самое любимое и необходимое, то что вместилось в две китайских полосатых сумки – баула, я вышла на улицу.
– Мамочка, а куда мы едем? У нас отпуск? А зачем нам все вещи? – Светланка с тревогой всматривалась в мое лицо.
Идти было не куда. Денег хватит только на еду на месяц. Или на билет. К родителям. Свете через три месяца идти в школу.
– Бабушка с дедушкой очень соскучились, вот я и решила к ним съездить погостить. Прямо до твоего первого класса.
– Ура! Мы едем к бабушке, - завопила Светланка и закружилась вокруг меня.
До самого отправления поезда я оглядывалась и вглядывалась в даль: он успеет, он придёт.
Продолжение тут 👈
Мне очень важны ваши лайки👍🏻 спасибо ❤️
Ваша Наталья Каледина