Есть в Солигаличском районе Костромской области такое старинное селение – Нероново. Так случилось, что отсюда происходят мои предки, да и сам я за свою жизнь побывал в этих местах целых четыре раза. Первый раз это было ещё в детстве, летом 1967 года. До сих пор помню: везут меня в телеге с сеном по лесной дороге, через могучий северный лес, от Юркинской повёртки до самого села Неронова. Лошадь идёт медленно, да никто никуда и не торопится, не принято это здесь. Внезапно лес ненадолго расступается. И теперь дорога ведёт нас мимо льняного поля. Дуновение ветра смешивает запахи леса и запахи поля между собой, и от этого дышится так легко и приятно…
Теперь, когда все окрестные деревни и сёла давно исчезли, превратились на карте в так называемые «урочища», да и само Нероново, по-видимому, доживает свои последние годы, настало время хотя бы вкратце рассказать об этом удивительном месте, его истории, начиная с 17 века, и до наших дней.
Из старинного описания места:
«Нероново – село Лосевской волости Солигаличского уезда Костромской губернии, находится в 30 км. к югу от Солигалича, на высоком левом берегу реки Вёкса, недалеко от старинного тракта на Чухлому. С 1697 года принадлежало старинному дворянскому роду Черевиных. Кирпичная пятиглавая церковь Воскресения Христова построена и освящена в 1790 году, усердием Петра Ивановича Черевина. В церкви большой пятиярусный иконостас. Высокая колокольня со шпилем. К началу 19 века сформировался усадебный комплекс: около 20 различных зданий, оранжереи, теплицы, скотный двор с манежем, конюшнями, коровником и птичником, регулярный и пейзажный парки, фруктовые сады. В центре усадьбы – кирпичный двухэтажный господский дом 24 х 26 метров в плане, постройки 1800 года. В усадьбе находилась обширная библиотека, насчитывающая около 4 тысяч книг, издания 17-19 веков, среди которых несколько особо ценных: Библия на славянском языке, напечатанная нашим первопечатником Иваном Фёдоровым в 1581 году, рукописный список «Солигаличского летописца» 17 века и другие раритеты. В главном доме усадьбы была большая картинная галерея, в которой находились полотна последней четверти 18 века работы замечательного русского художника Григория Силыча Островского – портреты членов семьи владельцев усадьбы Черевиных, а также их родственников и соседей. При усадебном храме – кладбище в ограде. Другое кладбище – в полуверсте от церкви, вне селения, огорожено и окопано рвом. При кладбище особая церковь, во имя святого благоверного князя Александра Невского, деревянная на каменном фундаменте, без колокольни, построенная на средства генерала Петра Александровича Черевина и прихожан, стараниями священника Иоанна Кандорского, 18.08.1891 г, с местным причтом»
(Андрей Сотников, Забытые храмы России).
В первой трети 19 века жена тогдашнего владельца усадьбы, Александра Дмитриевича Черевина, приходилась родной племянницей (по матери) трёх декабристов Муравьёвых-Апостолов, один из которых, Сергей Иванович, как известно, был казнён.
Последняя владелица усадьбы, Анна Александровна Черевина, согласно нашему семейному преданию, принимала участие в отношении семьи Успенских. Благодаря этому стал возможен фотопортрет моей прабабушки, Марии Михайловны Успенской (урождённой Соболевой), что для женщины крестьянского сословия в 90-х годах 19 века было нехарактерно. Моего деда Михаила Фёдоровича, младшего сына Марии Михайловны (родился в 1901 году) княгиня Анна Александровна в начале 1918 года отговорила вступать в красноармейский отряд, а напротив, посоветовала продолжить учёбу. Впоследствии это существенно изменило его жизнь. Дед потом всю жизнь проработал в центральной службе железнодорожных перевозок, стал кавалером орденов Ленина и Трудового Красного Знамени.
После революции Анна Александровна вынуждена была передать всю коллекцию старинных картин Черевиных в архив Солигаличского краеведческого музея. Вывезенные в 1917 году из усадьбы Нероново, картины Григория Островского были преданы забвению в подвале музея на долгие годы. От небрежного хранения картины серьёзно пострадали. Лишь в 1976 году знаменитый искусствовед-подвижник Савелий (Савва) Ямщиков обнаружил эти картины и передал их на реставрацию. Благодаря Ямщикову, картины обрели вторую жизнь, их реставрировали и показали на выставках в Советском Союзе и за рубежом.
Так было открыто творчество неизвестного русского художника 18 века, о личности которого, к сожалению, мы до сих пор почти ничего не знаем – ни о его происхождении, ни даже о его внешнем облике. Да и указанные в «Википедии» годы его жизни (1756 – 1814), в сопоставлении с годами написания его сохранившихся художественных работ, вызывают вопросы. Получается, что свои знаменитые портреты он написал в возрасте от 14 до 24 лет. Где, когда и при каких обстоятельствах юный Григорий Островский приобрёл такое мастерство живописца? И чем же он занимался все последующие 34 года своей жизни?
Летом 1980 года, когда вся наша страна следила за Олимпийскими играми, впервые проходившими в Москве, а многие наши сограждане, информированные слухами и молвой, искренне соболезновали смерти Владимира Высоцкого, жители захолустного городка Солигалич массово пошли в свой краеведческий музей. Там открылась выставка картин Григория Островского, которые после реставрации и долгого выставочного «турне» по всему миру, наконец-то, вернулись на свою малую родину. Вернулись, чтобы стать одной из основ музейной коллекции. Для этого невероятную настойчивость и силу воли пришлось продемонстрировать бессменной заведующей музеем, Татьяне Валентиновне Солдовской.
Мне довелось общаться с Татьяной Валентиновной летом 2016 года. Воспользовавшись продолжительной сухой погодой, мы на нашем «УАЗ-Патриот» заехали в Нероново, а затем приехали в Солигалич. Надо заметить, что вообще-то Солигалич, в транспортном отношении, это – тупик. Дальше тут нет нормальных дорог, только временные, лесовозные. Если турист приехал на машине в Солигалич, значит ему это зачем-то действительно нужно, ведь он нарочно так спланировал свой маршрут. Я уже предвкушал, как разговорюсь с Татьяной Валентиновной, расскажу про то, что увидел в современном Нероново, ей ведь, как директору местного краеведческого музея, это будет интересно. Но не тут то было! Солдовская увидела номера на нашей машине, московские номера. И тут же потребовала от нас за проведение обзорной экскурсии по музею полторы тысячи рублей. Она очень огорчилась, когда мы отказались от такой безумно дорогой «услуги». Вероятно, она была уверена, что в Москве живут одни миллионеры, которые, когда им наскучивает сорить деньгами в различных «злачных местах», иногда, чисто по-приколу, посещают такие городки, как Солигалич. Без этой платы нам не разрешалось ничего фотографировать в этом музее (на простую, непрофессиональную камеру). Ни картины Григория Островского (которые вообще-то можно посмотреть в Интернете), ни фрагмент большого средневекового железного котла, собранного из отдельных пластин на заклёпках. Позднее я видел подобную конструкцию в Кремле на Соловецких островах, там вокруг можно было беспрепятственно и бесплатно ходить и фотографировать хоть целый день. Рассказывать этой даме что-либо про Нероново у меня не возникло никакого желания. Но больше всего запомнилось, что она сказала нам напоследок: «Наш край последнее время совсем обезлюдел, все едут в вашу Москву. И это очень плохо. Потому что, когда на вас там сбросят атомную бомбу, то вы все погибнете». Заметьте, она не употребила слово «если», она сказала «когда». То есть, Татьяна Валентиновна не сомневается, что так оно и будет, дело только в сроках.
Действительно, как и повсюду на Русском Севере, численность населения в этих краях уже не первый десяток лет стремительно снижается. Если так пойдёт и дальше, то скоро здесь вообще почти никого не останется. Но в этом нет вины москвичей, то есть тех людей, которые во множестве проживают в столице России, или же, как я, в Подмосковье. Претензии тут надо бы предъявить не к этим людям, а к некоторым другим, которые в течение почти всего 20 века направляли и организовывали нашу жизнь, географически, разумеется, находясь в столице страны, в самом её центре. А поскольку тех людей давно уж нет на свете, то, значит, как говорит один мой знакомый: «всё в порядке, жаловаться не приходится».
В советские годы, сначала в 1939-1940 годах, а затем, значительно интенсивнее, в 50-е и 60-е годы, в окрестностях Неронова проводилось переселение сельских жителей, укрупнение населённых пунктов путём объединения нескольких в один. Значительный отток сельского населения в города был следствием индустриализации; массовый призыв в армию в годы Великой Отечественной войны, вывод части трудоспособного населения для освоения целины, для ударных строек в Сибири и на Дальнем Востоке – всё это привело к тому, что на картах повсюду вместо прежних населённых пунктов появились одноимённые «урочища». Завершающим этапом «обезлюдивания» стала разруха, наступившая в новой России в первые годы после развала Советского Союза.
Храм Воскресения Христова в годы советской власти не закрывался. Более 50 лет, ещё с дореволюционных времён, в храме служил протоиерей отец Сергий (Успенский). После его смерти дети его, Дмитрий, Павел и Любовь, сберегали и охраняли этот храм. Именно к Павлу Сергеевичу мы и приезжали летом 1967 и 1969 г.г. А когда он вскоре умер, то церковной старостой стала его сестра Любовь Сергеевна.
Неронову в какой-то степени повезло. В зданиях бывшего имения Черевиных в советское время разместили так называемый «неврологический интернат». Жители Неронова и окрестных деревень работали в этом интернате и на обеспечивающих сельхозпроизводствах. Я хорошо помню то Нероново, каким оно было в 1967-1969 годах, когда приезжал туда летом с родителями. Тогда в селе было 12 жителей, это много для того времени и для тех мест. В соседних деревнях, Кузнецово и Дураково, жили, соответственно, всего четыре и три человека. Да, это очень немного, но ведь уже тогда по всей округе вместо заброшенных населённых пунктов появлялись «урочища». Я помню старый храм и кладбище возле него, окружённое старинной оградой. Помню здания бывшей усадьбы, скотный двор и несколько жилых домов со всякими хозяйственными постройками, располагавшихся по обеим сторонам широкого прямого пространства – так называемой «улицы». В одном из этих домов, у Павла Сергеевича, мы и жили. Никакого другого храма и другого кладбища (как об этом написано в старинном описании Нероново) я не помню, кажется, тогда, уже в 60-е годы, там просто рос лес. И никаких парков при бывшей усадьбе тогда тоже уже не было – так, кусты какие-то и выпас для коров. В Нероново было целое стадо, порядка 15 голов, и бык по кличке Котёл. Быка все боялись, он был нрава свирепого и слушался только пастуха. У этого пастуха был специальный «музыкальный инструмент», которым он собирал стадо. Инструмент представлял собой деревянную дощечку на верёвочках, которую пастух вешал себе на шею. И ударял в дощечку двумя деревянными палочками. Эта штука называлась «барабанка».
Пациенты «неврологического интерната» целыми днями свободно и бесцельно бродили на свежем воздухе по окрестностям села. А когда появлялось стадо, они с криками «Котёл идёт! Котёл!» прыгали за загородку из тоненьких деревянных палочек. Там почему-то они чувствовали себя в безопасности. Хотя этот бык мог бы проломить хилый заборчик с одного удара. Но почему-то не делал этого. Наверное, считал, что гоняться за пациентами – это для него как-то несолидно.
В интернат ежедневно поставлялись молоко и молочные продукты с фермы. Когда на закате советской власти, в самом конце 70-х годов 20 века, интернат закрыли, ушла жизнь из усадьбы и из самого Неронова.
Далее история села становится отрывистой и нечёткой. Из Интернета мне удалось узнать, что в 2000 году в Нероново проживали только два человека: церковная староста Любовь Сергеевна Успенская, 92 лет, и сторож Василий, также преклонного возраста. В том же году в Нероново объявился некий «отец Михаил» (в миру – Юрий Петренко), подозрительный тип со связями в разных кругах, в том числе церковных. Он объявил Любови Сергеевне и Василию, что Чухломским священником отцом Александром «поставлен руководить здешним приходом», после чего забрал себе ключи от храма. Вёл он себя странно для священника: регулярно ездил в соседний городок Чухлому, где пил много водки и постоянно приставал к местным женщинам. Сначала этот «отец Михаил», пользуясь своими криминальными связями, занялся перепродажей незаконно заготовленного леса. Кроме того, он собирал денежные средства, якобы, в «фонд спасения Православия». В сентябре 2001 года, когда на его след вышла милиция, проходимец просто сбежал, прихватив с собой из храма ценные предметы церковной утвари и последние 12 старинных икон. 15 декабря 2001 года Юрий Петренко был арестован в Москве, об этом тогда писала известная газета «Московский комсомолец». Но украденных церковных ценностей из Нероновского храма при нём уже не оказалось.
Вскоре после того, как произошла эта криминальная история, Любовь Сергеевна умерла. Сведений о стороже Василии мне обнаружить не удалось. Не уберегли они храм, охранять стало нечего, а, следовательно, существование сторожа при брошенном и разграбленном храме потеряло смысл. На том и прервалась для Нероново связь времён, преемственность поколений. Поговорить о прошлом, расспросить о былом, здесь стало не с кем.
Спустя несколько лет, в заброшенном, безлюдном Нероново появился некий Виктор Кривкин. Этот мужчина, возрастом немного старше среднего, сначала наведался сюда летом, а потом переселился из Москвы в Нероново и начал жить натуральным хозяйством. В 2009 году на телеканале «Культура», в цикле передач «Письма из провинции», вышел фильм про Нероново и про этого Виктора. В сюжете, отснятом, вероятно, в конце зимы 2008/2009 годов, имеется интервью с Виктором, где он говорит, что поселился в Нероново «по благословению старообрядческой православной церкви в Костроме», сначала занимался рыбалкой и охотой, а теперь вот обзавёлся пчелиными ульями.
Чуть позже в Интернете появился очерк путешественника Андрея Сотникова, который летом 2009 года побывал в Нероново в ходе своего путешествия «из Москвы в Карелию и обратно». Теперь речь идёт уже не только о «бывшем москвиче» Викторе, но и об основанной им общине под названием «Светлояр». Сотников почему-то характеризует общину как «староверо-языческую» (??). Тут возможно одно из двух: либо у Кривкина слишком богатая фантазия, либо Сотников ничего не смыслит в православии. Скорее всего, тут мы имеем и то и другое. Андрей Сотников далее утверждает, что в «общине» постоянно живёт 10 человек, приглашённых из какого-то местного спец. интерната (как это возможно, ведь на тот момент интернат уже 30 лет как закрыт?). У них, в этой «общине», есть коровы, лошади, собственная пасека и даже гусеничный трактор на ходу.
Кроме того, по словам Сотникова, уже много лет, как сюда, в Нероново, приезжает на лето семья из Питера. В начале летнего сезона их сюда забрасывают на «КамАЗе», с вещами и продуктами, а по осени забирают. Их домик расположен в 200 метрах от «общинного дома».
В конце следующего, 2010 года, комплекс нежилых зданий «объект культурного наследия Усадьба Черевиных» в составе: главный дом, дом управляющего, хозяйственный флигель, дом помощника управляющего, баня […], и земельным участком под ним, продаются на аукционе. Покупатель – физическое лицо Морозов Р.С. Вскоре после этого в Интернете появляется короткий новостной видео ролик Костромского телевидения. В репортаже, отснятом во время празднования Пасхи, православный священник говорит о том, что вот уже второй раз подряд здесь проводятся пасхальные богослужения. Вторит ему и новый владелец усадьбы Р.С. Морозов, который говорит о важности такого богоугодного дела, как «центр помощи тем, кто впал в алкоголизм и наркоманию». Ни словом не упоминаются ни Виктор Кривкин, ни его «Светлояр», но говорится о неких «подопечных» (бывших «общинниках» из местного «интерната»?) и о «взаимопонимании с местным населением» (семья из Питера, приезжающая на лето?).
Летом 2016 года я вновь оказался в Нероново, спустя 47 лет. Теперь проезжая дорога туда проходит через Фёдоровское. Это большой населённый пункт, там есть магазин, школа, а при школе – библиотека. Если ехать по шоссе от Чухломы в сторону Солигалича, то сначала проезжаешь слева поворот на Ножкино (Авраамиевский монастырь), а следующий поворот налево с основной трассы – это и есть дорога до Фёдоровского. Переезжаешь по крепкому деревянному мосту речку Вёкса, и почти сразу же попадаешь в Фёдоровское, где дорога, собственно, заканчивается. Если у вас автомобиль повышенной проходимости, а погоды стоят сухие, без дождей, то можно доехать и до Нероново. И предупреждаю сразу, топографические карты на этом участке пути можно использовать только для общего ориентирования, лесные дороги на них показаны весьма причудливо.
Так случилось когда-то, что один из Черевиных, Пётр Александрович, был в 19 веке назначен начальником личной охраны Российского императора Александра III. Эта охранная организация называлась «Собственный Его Императорского Величества Конвой». Поэтому в настоящее время, в новой России, П.А. Черевин почитается как первый командир ФСО (Федеральной службы охраны РФ). Поэтому каждый год, в начале осени, при участии ФСО и православной Костромской епархии, в Нероново устраивается некий «праздник». На это мероприятие выделяется небольшое финансирование. Местный, фёдоровский тракторист расчищает и «ровняет» дорогу от Фёдоровского до Неронова. После чего местные жители говорят: «дорога теперь опять хорошая, проезжая». На больших джипах в Нероново приезжают какие-то люди, привозят с собой всё необходимое для «большого пикника»: столы, лавочки, и вообще всё что нужно. По слухам, бывает на этом мероприятии и теперешний владелец усадьбы Р.С. Морозов, проведывает своих, так сказать, «подопечных». По окончании «мероприятия» вся эта команда уезжает, и Нероново вновь затихает на целый год.
Все населённые пункты, что показаны на старой, ещё советской, топографической карте, по пути движения от Фёдоровского до Неронова – Покровское, Кузнецово, Чуватово – отсутствуют в принципе. Из всех примет бывшей цивилизации по пути справа вдалеке можно заметить деревянный шпиль колокольни в урочище Понизье, правда, на таком расстоянии, его легко можно спутать с сухой верхушкой большой старой сосны.
Нероново открывается внезапно. Вдали, на холме, среди деревьев, возвышается огромная колокольня, а вскоре становится виден и храм.
В последние годы я побывал в Нероново дважды, летом 2016 и летом 2019 года. Что, прежде всего, хотелось бы отметить, так это чудовищный регресс цивилизации в этом месте. В 2016 году я увидел явно жилой флигель старой усадьбы, где, по-видимому, обитали «пациенты» реабилитационного центра для бывших наркоманов и алкоголиков. Поблизости стоял трактор, на вид в рабочем состоянии. Рядом находился так называемый амбар – деревянное строение, возле которого за изгородью гуляли козы и куры. Один из больших деревянных домов села (в нем когда-то располагалась школа) был явно жилым. Ещё два дома и несколько сараев находились в заброшенном состоянии, но выглядели достойно. Один из домов явно находился в процессе разборки на дрова, среди деревянных обломков и какого-то мусора валялись обломки ульев. Видимо, это всё, что осталось от «пасеки» Виктора Кривкина. На месте соседнего дома, того самого, где мы гостили у Павла Сергеевича более 40 лет назад, теперь ничего не было. Удалось обнаружить в траве только несколько кирпичей от печки.
Немного поодаль видны были несколько небольших строений современной постройки – садовый домик, хозблок, часовня и парочка парников. Видимо, это всё – результаты трудов «семьи из Питера».
В 2019 году я не увидел ни коз, ни кур. Практически все деревянные строения исчезли, скорее всего, их извели на дрова. Прямо напротив входа в жилой флигель «красовалась» большая мутная лужа, туда его обитатели, вероятно, выплёскивают помои прямо с крыльца. В жилом деревянном доме (бывшей школе) все окна были затянуты полиэтиленовой плёнкой. Вопрос, когда, кто и зачем выбил все оконные стёкла, задать было некому.
Комплекс различных строений «семьи из Питера», как мне показалось, спустя три года после моего первого визуального знакомства с ним, также находился в некотором запустении. Возможно, их владельцы перестали сюда приезжать.
Когда я устанавливал крест на могиле своей прабабушки, на стук ко мне пришли Виктор Кривкин и два мальчика дошкольного возраста, видимо, погодки. Виктор рассказал, что они постоянно живут здесь, а кроме них «тут ещё живут три человека» (видимо, во флигеле). Про хозяина усадьбы Морозова он сказал, что «у него денег много, но он ничего для нас не делает, бывает только раз в год» (видимо, на «осенний праздник» ФСО). Позже, отплывая с моим товарищем на байдарке, мы увидели ещё одного человека – женщину, которая ловила рыбу удочкой с берега речки Вёкса.
Что ещё примечательно. На старой дороге, которая вела когда-то к мосту через Вёксу (его давно уж нет), и далее, через лес и льняное поле моих детских воспоминаний, за несколько лет до этого кто-то установил большой деревянный памятный крест. Я высматривал этот крест как ориентир, когда мы с товарищем плыли вниз по Вёксе на байдарке. И чуть не проскочили нужное место, потому что этого ориентира не было. На месте памятного креста оказалась лишь груда камней, из которых торчал обугленный деревянный обломок. Зачем сожгли крест? Этот вопрос я задал Виктору Кривкину. На что он ответил: «Он сам сгнил и упал». После такого странного ответа я уже ничего не стал спрашивать его про окна дома, в котором он живёт, окна, затянутые плёнкой. Дети произвели на меня впечатление диких пугливых зверьков, кто тут занимается их воспитанием – непонятно.
Потом я проанализировал два своих посещения Неронова, 2016 и 2019 года. Как ни странно, и в тот, и в другой раз я пробыл в этом месте всего около часа. И дольше одного часа находиться тут у меня оба раза не было никакого желания. Общее впечатление от современного Нероново – удручающее. Это просто какая-то «дыра» в пространстве и времени, где нет никаких дорог, никакой связи, а скоро не останется ни одного человека. Вскоре после описываемых в этой статье событий у нас в стране настала «пора больших перемен». И вот я теперь думаю. Как там жили потом все эти люди? Чем они топили зимой свои печки? Ведь всё дерево от старых строений уже сожгли, новые дрова надо сначала заготавливать и привозить. Кому и как? Детишкам надо было вскоре пойти в школу. В какую, куда? Я никогда не узнаю ответов на эти, и ещё многие другие вопросы.
Я больше никогда не поеду в Нероново. Всё, что там у меня осталось – это могилы предков и воспоминания о беззаботном детстве. Когда-нибудь, через много-много лет, будущие, неведомые нам археологи случайно наткнутся на руины старинных построек, заросших лесом. Поднимут соответствующие архивные данные, какие смогут найти. А затем, если повезёт, судьба вновь сложится для этого места благополучно. И наши далёкие потомки, возможно, сочинят о «древнем Нероново» какую-нибудь красивую легенду.