Несколько слов о маме
У нас была очень тактичная классная руководительница, и на родительских собраниях, чтобы не заставлять отдельных родителей краснеть за свои чада, никогда не упоминала фамилии провинившихся учеников. Просто сообщала факт, что некоторые из класса отстают, а кто-то хулиганит, а один, так тот вообще был пойман за курением. Секрет был весьма условным, потому что в конце собрания она произносила сакральную фразу: «А вас, и далее имя родителя, я попрошу остаться». И в узком кругу раскрывала подробности падения личности в бездну безответственности.
Каждое такое собрание оборачивалось домашними разборками, потому что всё остальное время родители пребывали в уверенности, что у меня всё хорошо. Я так и отвечал, на все их вопросы, как, мол, дела твои, Коля, что всё у меня хорошо, и даже показывал один из своих показательных дневников. Но, сколь верёвочке не вейся, а собрание возвращало их в реальный мир, в котором их спокойный, начитанный, достаточно послушный сын, превращался в хулигана, прогульщика, двоечника. Хулиган разбивал окна футбольным мячом – однократно, но вспоминали года два. Прогульщик – прогуливал уроки в школьной библиотеке. Двойки исправлялись под конец четверти. Но на фоне общей безоблачности, следовавшей из моих бодрых новостей за завтраком или ужином, обвал акций компании «У Коли всё хорошо» попахивал дефолтом. Хотя, конечно, в советские времена мы и слов-то таких не слышали.
Мама чувствовала меня, и эта связь длилась до самого последнего её дня, даже тогда, когда болезнь стала отнимать её у мира. И на всех собраниях, на которых всплывали мои неблаговидные деяния, она чувствовала, что вот сейчас речь именно обо мне, и не разу не ошиблась. А как-то разбирали наши эссе о ситуации в школе, где я высказал независимое мнение, благо, никто работ не подписывал, мама сразу поняла, какое написано мной, из двенадцати прочитанных, которые произвели впечатление на педсовет.
Мама знала, когда у меня всё хорошо, и когда всё плохо, когда я вру, а когда говорю правду. Если мне и удавалось ввести родителей в заблуждение, то только по поводу учёбы, думаю, наличие нескольких дневников притупляло бдительность, советские люди не могли допустить возможность подделки документа.
Благодаря маме, вечера в семье проходили за чтением, ведь отец часто работал до глубокой ночи, а мы ждали его в зале, читая каждый своё. Обсуждений не было, этим я занимался с дедом, которого мама очень уважала и любила, за его абсолютное спокойствие и глубочайший ум.
В крови у мамы бушевал огонь Яицкой казачьей вольницы, все её предки были с Урала, а прапрадед сидел на Копном сходе от ста столов, потому и фамилия в роду была Стольниковы. Она обладала поразительным умением держать лицо, и если что-то огорчало её, то она уходила в молчание. Я смертельно боялся огорчить её до этого молчания. Но, конечно, пару раз за жизнь не избежал. И жалею об этом и сейчас.
Мама посоветовала мне писать сказки, и все мои сказки я посвящаю ей, ведь когда-то она заслушивалась сказками своей свекрови (моей бабушки сказительницы), а когда той не стало, то скучала по сказкам. Мы сидели на даче у костра вечером, и мама попросила меня написать для неё сказку, так появилась сказка «Почему у ласточки белая грудка». Я не планирую издавать книги за свой счёт, но если найдётся издатель, то выпущу сказки под её фамилией, хорошая фамилия, значимая.
И сейчас, в её день рождения, я жалею только о том, что слишком мало времени провёл с ней, мало говорил, мало гулял, редко вывозил её в парки, на берег, где она любила собирать перловицы, а потом сидеть, и смотреть как одна волна сменяет другую на прибрежном песке, создавая неразборчивый шёпот, в котором она, возможно, слышала какие-то истории.
Моя милая мама любила наш суровый климат, и скучала по уральским степям, каждую весну вспоминая маковое море, по которому когда-то бежала она - юная девочка, и по низкому южному небу, полному ярких звёзд, до которых можно дотянуться рукой. Сегодня ей бы исполнилось 80 лет.
Звёздных снов тебе, родная!