Шестеро детей, любящая жена, дом полная чаша – что может быть лучше для сердобольного семьянина. Ради сохранения высокого уровня аристократического быта, если ты безроден, надо работать в поте лица, не покладая рук, ног и живота своего. Жене справить шубу, детям бассейн, себе белоснежный парусиновый костюм и породистого жеребца. Всё это нечто материальное, которое очень важно, но не должно отвлекать от цели, поставленной верховной властью и доверившей, таким как ты, соблюсти заветы предков, красноречиво интерпретируемые лидером нации так, что не поверить таким речам не представляется никакой возможности.
Джонатан Глэйзер, режиссёр, снимающий с частотой Алексея Юрьевича Германа, то есть очень редко, если и берётся за материал, то уж наверняка. За 23 года деятельности в качестве постановщика полнометражного кино он поставил всего 4 картины. Единственный раз, когда промежуток между ними составлял непродолжительное, для его мерок, время, это Рождение с Николь Кидман, снятое спустя всего 4 года после культового дебюта Сексуальная тварь. И только в случае с Рождением мнение комментаторов разделилось, хотя теперь оно смотрится достаточно свежо (если понизить градус ожидания от мистификации финала, так и вовсе захватывающе). В общем, три предыдущие работы британец делал с чувством и толком, визуальным обогащением кинематографических приёмов, но как-то несоответственно личному таланту. В случае с Зоной интересов сошлись и способности и тема, сочетание которых родило нечто оригинальное и, бесспорно, событийное.
История возникновения и деятельности Концентрационных лагерей смерти на территории Польши изучена, кажется, вдоль и поперёк. При этом, оценки количества умерщвлённых рознятся до сих пор. По этим мотивам сняты разные ленты, как документальные, так и художественные. Все они важны без исключения, правда, далеко не все из них смотрел массовый зритель в силу разных причин. Кино снимали в разных жанрах, умудрялись даже с элементами комедии надежды (Жизнь прекрасна). Изучали предпосылки и влияние поражения Первой мировой войны, что именно тогда взрослели бывшие палачи (Белая лента). Показывали от лица одного заключённого (Сын Саула) и с позиции разрушения судьбы с блестящим будущим (Рай) или глазами мальчика, который решил остановить это посредством прекращения взросления (Жестяной барабан, к нему есть иллюстрация тут). Глэйзер занял не стандартное место для обозрения истории, а именно описание повседневного быта, который ничем не отличался от каждодневных забот всякого зажиточного европейца тех лет, за исключением присутствия странных людей на подсобных работах в полосатых робах, дыма, исходящего из множества труб зданий за забором и некоторых других необычных явлений.
Глэйзер постепенно раздвигает кругозор зрителя перед настоящей картиной. Он не спеша открывает занавес, то красной водой с сапога, который моет заключённый. То примеркой шубы принесенной другим заключённым вместе с продуктами питания. Но главный маяк, сигнализирующий о чудовищности деяний за каменной оградой, является она сама, доносящиеся из-за неё звуки (крики, лай, выстрелы и постоянный гул дымоходов и печей). Ночное зарево огня крематориев, которые за раз способны были истлеть тела тысяч невинных. Режиссёр всецело вовлекает зрителя в действие тем, что публике самой приходится додумывать, что делается там, за стеной. Мы, основываясь на впечатлениях от увиденных ранее лент про Аушвиц, используя воображение, глядя на заботы хозяйки о прекрасном саде, приём многочисленных гостей, завтраки-ужины, зная, что происходит за изгородью, испытываем потрясающие ощущения отвращения и брезгливости, так, как будто наблюдаем за трапезой людоедов или падальщиков.
В фильме идентификаторами, подтверждающими достоверность наших мерзких миражей, служат незначительные мелочи, которые по весу правдоподобности не уступают документальным хроникам. Например, приказ о кустах сирени, отдаваемый героем Кристиана Фриделя (играет коменданта всех лагерей Рудольфа Хёсса) за срезание которых офицеры СС должны были быть строго наказаны, мол, из оставшихся ран растения течёт кровь. Или из беседы его жены, Гедвиги (замечательная Сандра Хюллер), с домашними о том, как муж привёз из «канады» некоторые вещи, но не из страны Канады (так на жаргоне в Освенциме называли склады вещей убиенных евреев), и над этим смеются все как над искромётной шуткой. И, наконец, название фильма отсылает прямой наводкой к термину, обозначающему именование определённого участка местности близ древнего города Освенцим в начале сороковых годов прошлого века. Здесь в 1940 году началось строительство лагеря для евреев, цыган, неблагонадёжных элементов, на месте военных казарм и семи небольших хуторов, прозванной неофициально «Сферой интересов концлагеря Освенцим»
Помимо вовлечения зрителя методом заграждения от нас самого страшного, создатели концентрируют внимание другими приёмами. То в самом начале стартуют чёрным экраном, не сменяющимся несколько минут, а когда возникает желание промотать, нечаянно включают прекрасный летний пейзаж густой зелени и стремительной речной гладью. То переходом от алых лепестков в саду хозяев, который по ландшафтному устройству уступает лишь Версалю или Петергофу, к красному экрану под вопли и гвалт орудий. А то и негативными кадрами раскладывания еды, тайком и ночью, к местам оставленного инструментария невольников. Это добавляет образности и общему ощущению целой картины, которая медленно, но верно, складывется в единый металлический оттиск, который, в последствии, невозможно стереть или разрушить.
Зона интересов комментирует реальные события так, как можно и нужно это делать в наше время. Без прямолинейности шпалы, иначе она мало кому (к сожалению это факт) будет интересна. Здесь, где унавоженную землю посыпают пеплом крематория, где к заключённым относятся как к топливу для печи потребительского удовлетворения и где из халявной норковой шубы оставляют помаду на туалетном комоде, нет места обличительным речам, но есть обширное пространство для собственных резюме. Зрителю дают волю там, где о ней говорить не принято и от этого интуиция самостоятельно расставляет все точки, в зависимости от общего отношения к проблеме до сих пор.