Ещё не открыв до конца глаза, я схватила ребёнка и рванула с кровати. Снаружи началась канонада. Нет, не просто привычная, похожая на рокот моря о гальку, а КАНОНАДА. Глухо, грозно, громко. Казалось, что дрожит весь дом, от фундамента до крыши.
Сонному мозгу понадобилась пара секунд на анализ информации. Одновременно с выводом, что всё не так катастрофично, я услышала сонный голос мужа:
- Залпы.
- Да, залпы.
Когда живёшь недалеко от линии фронта, учишься отличать залпы от прилётов. Первые скоро начинают восприниматься как вариант нормы. Так люди, живущие недалеко от железной дороги, спокойно спят под грохот составов.
Кстати, если вы когда-нибудь стояли под железнодорожным мостом, по которому идёт гружёный товарный состав, то примерно можете представить, что я услышала и ощутила рано утром 24 февраля 2022 года.
Предыдущая часть:
Я положила сопящего младенца назад.
- Вот это наши дают... Что же это такое?
- Артподготовка. - Мужу в этих вопросах я доверяла полностью, он в четырнадцатом из города никуда не уезжал. - Только... Такой мощной я никогда не слышал.
Ждать, да ещё и в полной неизвестности, страшно. Муж полез в телефон - искать новости. Я тоже, но с другой целью. Тогда мой микробложик с запрещёнграме стал своеобразным источником новостей "с места" для, без всякого преувеличения, всех континентов.
Мне в директ последние два дня (и целый месяц после) писали люди из разных стран: штаты, Австралия, Италия, Аргентина, Германия, и из разных уголков России. Все задавали один и тот же вопрос: "Скажите правду! Что у вас происходит?" Я писала. Каждую ночь, уложив ребёнка, я писала ответы. Я публиковала посты и фото. Запрещёнграм их удалял, слал мне предупреждения о нарушении правил сообщества и прочую лабуду, грозился заблокировать за пост-поздравление всех после речи Путина 21 февраля, пост с флагом ЛНР и ещё чего-то патриотического содержания. При этом посты небратьев с проклятиями, нецензурной бранью и угрозами в моей ленте выскакивали пачками. Так что, я тоже схватилась за телефон и опубликовала пост с этой самой фотографией и подписью: "Началось!"
Тем временем наш кот нашёл самое безопасное по его мнению место в квартире: в детской кроватке. Он и раньше пытался пристроиться спать к младенцу, но я всегда его прогоняла - боялась, что он ляжет на лицо. Но в тот день мне стало его жаль - первые полчаса канонады он лежал в ногах кроватки и дрожал так, что тряслись усы. С тех пор он спал с сыном вплоть до последнего времени, когда им стало уже тесно.
Кошка же (у нас живёт хвостатая кошачья парочка) забилось под нашу кровать и сидела там до вечера.
- Ну, если верить, что коты и собаки всегда находят самое безопасное место во время oбctpeла, то мы удачно расположились.
- Угу, прям по фэн шуй. Что там пишут? - спросила мужа.
- Весь город проснулся, много чего пишут. О, вот фото. Смотри, за Мирным в степи РЗСО.
- Наше?!!
- Судя по направлению стрельбы - да.
- Тогда фиг с ним, что в новостях?
- Надо ждать. Скоро будет выступать Путин. Так везде пишут.
И мы ждали. Открыли страницу, где должна была начаться трансляция на ноуте, а сами в это время листали телеграм, проглядывали все каналы всех блогеров и обозревателей, которых только знали...
- Что??!!
- Бомбят Киев... Нет, я знаю это название, это не сам город, а аэропорт...
- Поражён аэродром под Винницей...
- Поражён аэродром под ....
- Громко в Одессе...
- Громко во Львове...
- Зарево над..
- Твoю мatь... - Я вспоминала речь Путина, которую слушала три дня назад. - Помнишь, ЧТО он говорил?
- Мда... Володя тогда не шутил.
В шесть утра началась трансляция. Под грохот дальнобойных орудий мы слушали размеренную речь сосредоточенного человека, который начал немыслимое - voiну со всем, как мне тогда казалось, миром.
Честно говоря, в тот момент я в первую очередь подумала о ядерной вoine. И о том, что если где-то она случится, то почему-то именно у нас.
- Если сейчас НАТО встрянет?
- Если НАТО встрянет, то нам кранты... - Пессимистично ответил муж. - Россия выстоит. Она большая. Алтай так точно уцелеет. А нам точно кранты. Пара десятков килотонн - больше не надо, сколько там на Хиросиму прилетело?
Но что бы не происходило там, за горизонтом, а жизнь никто не отменял. Муж пошёл на работу, а я с ребёнком отправилась в больницу. Сегодня надо было в очередной раз явиться в стационар.
Холл первого этажа встретил гулкой тишиной. В регистратуре напряжённая медсёстра так черкнула ручкой в карточке, что страница чуть не порвалась пополам:
- Мы за направлением.
Она подняла брови, но ничего не сказала, только:
- Идите. Но ни на что не рассчитывайте. Доктор пока на месте.
- Пока?
- До особых распоряжений.
Я поднялась наверх. Хмурый врач сразу сказал:
- Госпитализаций нет! Все плановые госпитализации отменены.
- Но... Но... Как же... Ведь мы же...
У меня подкосились ноги. Нам НАДО, НАДО было продолжать лечение. Время идёт, и каждый день работает против нас. - И что нам теперь делать? - Это был риторический вопрос в воздух. Но врач его принял на свой счёт:
- Я не знаю, честно. Надо ждать. Потом... Когда всё образуется... Потом можно будет сделать операцию, возможно две или три, пройти курс реабилитаци...
- Да... Я понимаю... Я всё понимаю, но...
Но. Но. Но...
В медицине нет добра и зла. В медицине есть только бо́льшее зло и ме́ньшее зло. А в военной медицине благо многих всегда преобладает над благом одного.
Здоровье одного маленького ребёнка - это песчинка по сравнению с необходимостью в любой момент принять неопределенно большое количество раненых. Жизнь и боеспособность взрослых мужчин сейчас стотысячекратно важнее одного очень маленького мальчика.
Но это был МОЙ мальчик.
Канонада не стихала уже несколько часов. Наши где-то там шли в атаку, а я брела домой пешком по пустой улице, глотая слёзы. Мимо пронеслась скорая. Потом ещё одна.
На остановке, кроме меня стояла пожилая женщина.
- Мальчик? - Кивнула она на синий комбинезон.
- Угу...
- Вот так вот... - Она смотрела на горизонт, из-за которого шли дымы. - Рожаешь мальчиков - кричишь. Растишь - сердце болит. А вырастают - ещё больше болит. Не реви. Твой с тобой. И ещё долго будет с тобой. А мой, - она дёрнула головой, - там. Не реви. Я же не реву.
Я отдышалась и пошла дальше. Транспорт в тот день ходил плохо.