Еще одна история из «лихих девяностых», на которые пришлась моя не менее лихая студенческая юность.
Я поступила учиться в институт в 1994 году. Время тогда было, как бы это помягче сказать, непростое, я бы даже сказала сложное, а если выразиться более точно – откровенно hреновое. Жили мы тогда крайне бедно, практически выживали. Бывало, что даже голодали.
И вот в такую «веселую» годину случился мой первый опыт самостоятельной жизни вне родительского дома. Родители, конечно, помогали, чем могли, в основном продуктами – но живых денег мы почти не видели, новую одежду и обувь практически не покупали, донашивали то, что было.
В общагу меня заселили не сразу, так как не было мест, поэтому сначала я сняла угол у некой бабушки, у которой прожила около месяца, пока мы с ней чуть не сгорели заживо – бабушка перед сном забыла выключить плиту с кастрюлей яблочного варенья и мы чудом не задохнулись от дыма.
После этого случая я пошла в деканат, добиваться комнаты в общежитии. Пришла туда прямо в пропавшей дымом одежде, запах был знатный – резкий и горький как моя жизнь. Не знаю, то ли вонь помогла в принятии положительного решения, то ли вид у меня был крайне несчастный, но место мне выделили.
Комната была на первом этаже. Со мной жили еще две девочки, такие же простые деревенские скромницы, как и я. Наш этаж был наполовину техническим, а наполовину заселенный какими-то левыми семейными парами. На остальных этажах общежития жили студенты с психфака и физмата, там обычно стоял дым коромыслом и вообще кипела развеселая студенческая жизнь.
Наша комната, в отличие от верхних этажей, вела себя тихо, мы не шумели, не пили и старались не попадаться нашему коменданту на глаза, потому что боялись ее как черт ладана. Это была грузная, мрачная, мстительная женщина далеко за пятьдесят, главную фишку ее внешности составляла прическа в стиле «привет из шестидесятых», с высоченным начесом на угольно-черных волосах. За эту прическу студенты-юмористы прозвали ее «вшивый домик».
Нас троих она почему-то особенно ненавидела и относилась с подозрением, наверное мы не очень вписывались в ее модель «нормального студента». Она, как американский полицейский, старалась не ходить в «опасные районы», где жили физматовцы, а весь свой нерастраченный педагогический пыл сконцентрировала на нас, горстке тихих невинных первокурсниц. Следила за нами, подслушивала и вообще вела себя как дуэнья или злая свекровь, как будто мстила нам за всех тех развеселых студентов, которые клали на нее с прибором.
Однажды она меня чуть не выгнала из общежития, полагаю что из того самого чувства мести (но это не точно.) А началось все так:
Как-то мне понадобилась определенная сумма денег, нужно было заплатить за проживание в общежитии. Денег не было совсем, так как мама не получала зарплату давно, а отцу ее выдали vодкой. Ну родители и вручили мне 4 бутылки, чтобы я продала их в общаге. Деваться было некуда, взяла и поехала.
У нас жили тогда, как мне казалось, самые отмороженные студенты из всего института, особенно «отличался» физмат – для них покупка горячительного после 11 вечера была крайне актуальна, так как выйти в магазин в это время было трудно, «Вшивый домик» зорко бдила, чтобы и мышь не проскочила.
И вот я, девочка-припевочка, ни разу не выпившая в этой общаге даже шампанского, отправилась на верхние этажи говорить по огромному секрету этим товарищам, что «если что, у меня есть»... Было ОЧЕНЬ стыдно и страшно. Но деньги нужно было раздобыть к ближайшему понедельнику.
4 бутылки улетели за 2 дня, а потом начался ад – конспирология забыта, бухие и неадекватные парни-студенты, которым не хватило, начали приходить к нашей комнате каждую пятницу и субботу и требовать продать или дать в долг. Тарабанили в дверь, уговаривали, умоляли, не понимая, что ничего нет. Слух о том, что у меня «ларек», быстро дошел до комендантши. Моментально собрали студсовет на тему исключения меня отовсюду, как злостного нарушителя порядка, незаконно торгующего спиртным.
Меня позвали на судилище. Я, несмотря на то, что жутко испугалась, решила хотя бы выглядеть красиво перед расстрелом перед вылетом из института. Типа как Мария Антуанетта перед казнью – гордая, бледная и прекрасная. В общем, я навела марафет, оделась посимпатичнее, осталось лишь накрутить кудри. Включила плойку, но от страха и волнения руки у меня так тряслись, что я умудрилась обжечь глаз.
Вот так, с наполовину кудрявой головой, с залитой слезами красной моськой (глаз сильно жгло и слезы лились как из ведра), с размазанной косметикой на лице, я и предстала пред судом. Моим обвинителем была "Вшивый домик", а адвокатом – красивый студент, являвшийся к тому же председателем студсовета.
Коменда путалась в показаниях – сначала обвиняла меня в том, что я «продала камаз самогоnа», потом начала говорить, что я принимаю мужчин за денежные знаки. Физматовцы просматривали на меня с недоверием и интересов. Не вязалась видимо в их головах моя внешность невинной овечки с ролью роковой искусительницы и прожжённой барыги.
Судили меня не те студенты, которые покупали, а те которые пили. Видимо поэтому, чувствуя свою вину (а может просто в пику камендантше, которую они терпеть не могли) решили отмазать меня от срока спасти меня от исключения.
Каменда билась как лев, но победила молодость и красота.
Возможно также, что вынесению оправдательного приговора поспособствовал мой жалкий заплаканный вид, безупречная репутация (до инцидента) и пламенная речь в мою защиту со стороны адвоката. Меня великодушно оставили не только в институте, но и в общежитии, за что я была безмерно благодарна – очень не хотелось снова уходить на квартиру к бабке.
После той речи меня даже пожалели, потом захотели в порыве чувств чем-нибудь помочь, потом наверно наградили бы памятным подарком посмертно в припадке умиления от собственного великодушия. Но коменда остановила этот поток доброты своим шипением, что я просtитутка и шабоldа и меня не то что жалеть нельзя, а надо как минимум выпороть, отовсюду исключить, и в идеале, конечно, сжечь как ведьму на костре.
В итоге меня простили и отпустили с миром, взяв торжественную клятву спиртные напитки (без них) не пить и (кроме них) никому не продавать, вести себя хорошо и быть умницей. Коменда обещала глаз с меня не спускать и все равно «добиться справедливости».
Такая вот история со счастливым концом. Думаю, что тот симпатичный председатель студсовета пожалел потом, что поступил в педагогический – ему надо было в юридический, на адвоката учиться.
Прошло много лет, тогдашние студенты стали вполне приличными людьми, а тогда мы были просто молодыми и безбашенными. Я давно уже не работаю в педагогике, у меня свой бизнес. Вот что значит полученный в юности опыт продаж! ))
Ставьте лайк и подписывайтесь! Буду рада вашим комментариям, делитесь своими интересными историями о молодости и студенчестве.