Две недели прошло с последней трёхдневки. Никогда прежде я так не тянула с хрониками. Обычно слова сами рвались наружу, мне оставалось лишь записать. А в этот раз всё было иначе. Впечатлений много, а слов нет. Я уже даже злиться начала: «Как так-то? Верните мне мой голос!» Не сразу дошло, что, вообще-то, всё очень даже логично — трёхдневка-то была по телесному ориентированию. Слов там, действительно, было немного. Самое главное было не через слова. Откуда ж тогда после взяться большому и красивому тексту? Как только эта мысль переварилась, так сразу и заголовок родился: «Меньше слов».
Заголовок, кстати говоря, имеет для меня сразу несколько смыслов. С одной стороны, я, действительно, очень впечатлилась тем, как можно обойтись и без слов, и без активных действий даже. С другой стороны, самым важным моим событием стало очередное моё попадание в мою собственную бессловесность.
Я очень хорошо помню, как впервые услышала про довербальную травму, про то, как клиент теряет способность говорить, как с ним тогда взаимодействовать, что с ним там происходит. В реальности мне всего пару раз и очень ненадолго доводилось смотреть на такое вживую. Зато я слышала периодически от клиентов описание переживания данного опыта. Про то, как внезапно какая-то часть тебя выходит на передний план, затмевая собой всё прочее, про то как она хочет только орать, конвульсивно трястись,иногда цепенеть и прятаться поглубже куда-то. Одна клиентка очень метко подметила, когда смогла описать, что это похоже на психоз. Она видела, со стороны острый психоз у другого человека и чётко уловила сходство.
Так вот я тоже периодически в это состояние попадаю. В жизни редко. А в качестве клиента в терапии, особенно в группах, в том числе учебных, — часто. Ощущения не из приятных. Начинается всё с всепоглощающего первобытного ужаса, к которому следом присоединяется таких же масштабов ярость. И всё это без слов. Без слов, без фантазий, без образов в голове. Я даже ужасом и яростью это могу назвать не изнутри, а постфактум, когда описываю телесные ощущения. Там, в процессе, этому нет названия. Нет названия, нет понимания ничего, даже границ собственного тела. Есть только вселенский хаос. И главное — я остаюсь и варюсь в этом одна. Не потому, что рядом никогда нет никого, а потому, что я не могу к себе подпустить. Я как будто в заложниках у своего состояния. Не могу открыть глаза, плохо различаю речь того, кто осмеливается приближаться, не могу ничего сказать. И так до тех пор, пока не вынырну.
Мало того, что этот опыт сам по себе не из приятных, так ещё и после я сверху обычно добавляю три тонны самоосуждения. «Ну, какой ты психолог, если ты псих какой-то? Тебе сорок годиков, не три, не два, не ноль. Вот и веди себя на свои сорок! Нормально, вообще, из-за какой-то ерунды в ужас улетать? Что там страшного-то, что кто-то внезапно привиделся в разы больше, страшнее и чего-то требующим? Развидь! Ты психолог, или где?» Знала, что неконструктивно, знала, как надо, но не могла не разворачивать этот монолог. Могла только некоторым усилием прекращать. Как-то так.
На трёхдневке мне впервые удалось не уйти туда полностью. Какая-то часть меня смогла остаться. Остаться и обнаружить своё не_одиночество во всём этом. То ли я смогла подпустить другого, то ли другой смог подступиться. Не знаю. Но это был колоссальный новый опыт. В некоторой степени меня, откатившуюся в младенчество, кто-то большой и взрослый взял на ручки. Не в прямом смысле. Скорее в ритуальном. Без какого бы то ни было словесного сопровождения.
Я не кричала, не топала, не прыгала, не бегала, но на следующий день болела большая часть мышц. Приятно так. Как после хорошей тренировки. Ну, или как после ночи в клубе на танцполе в лохматые годы. Вскоре боль сменилась приятным теплом. Телесно точно что-то изменилось. Но тут я ещё присматриваюсь и перевариваю.
А ещё исчез тот самый самоосуждающий текст. Я просто назвала этот опыт по-другому, и текст исчез сам собой. «Ты не "псих", ты "малыш"». Суть от этого не поменялась. Вообще. Второе слово я прекрасно знала и успешно использовала с другими, но не с собой. А теперь как-то стало возможно и с собой тоже. И самонападение сменилось на доброе и бережное отношение. И во взаимодействии с другими мгновенно обнаружились изменения. Оно и понятно — то, что происходит в отношениях с другими, чаще в меньшей степени про них.
По сути больше изменилось не пребывание там, во вселенском ужасе и хаосе, а состояние после.
Это если о самом ярком и своём, а если вообще, то удивительно, конечно, было наблюдать за тем, как немного бывает нужно слов в сессии. И за тем, как легко организовать новый опыт, с которого начинаются изменения, если чуть уменьшить масштаб.
Такие дела.
Интересно,что за пару недель до трёхдневки по телеске я стала много писать в своём бложике и обращать внимание по обе стороны терапевтического процесса на то, как меняется телесное состояние, как уходят зажимы, если остаться в какой-то теме и дать себе возможность «допрожить», дав ход остановленным импульсам. И тут я увидела, как можно начать, прям, с обнаружения этих замороженных импульсов в теле. Даже два года назад я бы сказала, что это магия какая-то. А теперь как в том анекдоте, где мир был волшебным, а потом появилась физика.
