В наше особое время мироустройство стремительно изменяется. Всё трудней и трудней многим людям сохранять привычный, мнившийся единственно возможным и допустимым уклад жизни. Громадные массы народа по самым разным причинам, среди которых превалируют страхи за жизнь, здоровье и благополучие, резко бросают насиженные места и всё нажитое, порою, не только ими, но и их предками, отправляясь на чужбину. Отправляясь в вынужденное ходом событий изгнание.
В этой статье я не стану ни осуждать, ни оправдывать всех современных изгнанников или же определённые их течения. А, вместо этого, начну разбираться, что изменяется в психике вынужденного обстоятельствами переселенца. Возможно, нижеизложенное поможет кому-то лучше понять себя или близкого человека.
Автор: Олег Колмычок — член Высшего экспертного совета кафедры «Генеративная психотерапия» Академии социальных технологий, Мастер НЛП, психолог, писатель.
Начну с главного: изгнание — это смерть. С точки зрения психики, Бессознательного. Так уж издавна повелось. В древнейшие, пещерные времена изгнание и фактически, и юридически означало смертный приговор в тех случаях, когда нельзя было по тем или иным принципам проливать кровь сородича, соплеменника. В ту суровейшую эпоху и физическое, и психологическое выживание было возможно только в кругу своих. А в чём-то изгнание было даже хуже обычной смерти, так как словно бы убивало душу, лишало памяти близких, лишало посмертия (жизни загробной).
В наше время, к счастью, изгнанники в основном остаются в живых, но от потрясений психических защищены не более, чем их далёкий-далёкий пращур-изгой, дрожащий во тьме под холодным ливнем и вслушивающийся в голодное, всё приближающееся рычание саблезубых тварей. И тому имеются веские основания.
Как человек проживает изгнание?
Во-первых, сам процесс изгнания травматичен и даже ретравматичен. Это, по сути, перепроживание травмы рождения. Из благодатной, привычной среды — в реальность незнакомую и, зачастую, жестокую. Для психологов давно не секрет, что страх смерти представляет собой страх рождения. Ведь опыта смерти у человека нет, а опыт в той или иной степени травматичного рождения наличествует. Поэтому в процессе изгнания человек, порою этого не осознавая, оказывается пред безжалостным ликом Отца Всех Страхов. Реальные шансы сохранить благополучие психики по итогам данного столкновения имеют лишь люди, психологически весьма и весьма продвинутые.
Во-вторых, изгнание чаще всего приводит к системному кризису идентичности. К повреждению или уничтожению высокоуровневых структур психики — «Я»-структур. Под ударом социальные, профессиональные, семейные, национальные и религиозные идентичности. Потеряв сразу несколько «Я», человеку, особенно в зрелом возрасте, трудно (или вообще невозможно без помощи психолога!) восстановиться.
В-третьих, статус изгоя автоматически заводит в позицию жертвы, вызывает, иными словами, острый кризис субъектности. Судьба определяется без учёта его пожеланий. Максимум — он может, при удаче, выбрать меньшее зло из нескольких. При удаче, так как заранее никому не известно, какое из зол в итоге окажется меньшим. Риск ещё и в том, что пассивная позиция по отношению к собственной жизни перерастёт в привычку, а качество этой жизни соответственно снизится.
Как защищается психика?
Разумеется, психика всеми силами защищается от последствий столь мощной и комплексной травмы. Например, с помощью отрицания. И тогда внешне всё хорошо, а травма упрятывается глубоко в подсознание. Тактически это выгодно, а вот стратегически может аукнуться всяческой неприятной психосоматикой или даже нежданно всплывающими, подспудно унаследованными психологическими проблемами у детей, внуков, правнуков.
Ещё один способ защиты — проецирование травмы вовне. На тех, кто остался с родными пенатами. Мол, именно они изгои, неудачники и вообще «жалкие, ничтожные люди», а мы и есть соль земли родной.
И, конечно же, всегда остаётся проверенное средство защиты — агрессия! Она, как водится, сравнительно экологична для психики (негатив выплёскивается, а не застревает), но опасна для окружающих, даже близких людей.
Реальная, качественная проработка травмы изгнания тоже возможна. Она состоит в нахождении и принятии глубинного смысла произошедшего, а затем в созидании/реставрации «Я» на основе этого смысла. Само собой, с помощью опытного психолога.