Хотел было публично порадоваться прекращению напастей, но всё-таки боюсь сглазить. У меня закономерность твёрдая: только подумаю, что наконец-то всё наладилось, и сразу непременно случится непредвиденная пакость. Чёртов фурункул почти прошёл. О нём напоминает лишь небольшая болячка без признаков воспаления.
А вот нашу многострадальную соседку Альбину Петровну неприятности так и продолжают преследовать. Гипс сняли, однако рука полностью так и не заработала. Плечевой сустав остаётся неподвижным. Но это далеко не всё. Ещё до начала полосы невзгод, решила она себе новые зубы сделать. Чтоб, значит, как у «звезды», красивые, безупречные, люксовые. Кто-то порекомендовал ей частную стоматологию, где якобы хорошо протезируют.
Решив, что красота требует жертв, Альбина Петровна без особых раздумий выложила двести пятьдесят тысяч и процесс пошёл. Тянулся он долго, около двух месяцев, но торжественный момент всё-таки настал.
Пару дней назад Альбина Петровна пришла к нам, убитая горем.
– Вот, посмотрите, как меня изуродовали, – шепеляво сказала она и продемонстрировала новые зубы.
Своё впечатление от увиденного обозначу кратко: это было страшно. Огромные лошадиные зубы, не позволявшие губам сомкнуться, смотрелись, мягко сказать, неэстетично. Конечно же, ни я, ни супруга, не стали вслух ужасаться. Наоборот, тактично соврали, что всё хорошо. Но ведь Альбина Петровна не слепая и не глупая, а потому наша ложь её ничуть не успокоила. Усугубил печаль тот факт, что исправить ничего нельзя. Стоматолог наотрез отказался переделывать работу и тем более возвращать деньги. А обратиться в суд не получится, поскольку договор не заключался, и передача денег никак не оформлена. Чем доказывать-то? Свидетельские показания тут не прокатят, ведь по таким делам доказательствами являются в первую очередь документы.
Понятно, что такие дела хорошему настроению не способствуют. И Альбина Петровна прямо на глазах превратилась из моложавой жизнерадостной женщины в измученную старушку с грустными глазами. Попросила меня полечить её, вернуть душевную гармонию. Разумеется, я не отказал, порекомендовал кой-чего. Но проблема в том, что лучшее лекарство – это устранение источников тревоги и депрессии. А как это сделаешь?
В один из своих выходных я тоже побывал у стоматолога, правда, всё обошлось без нехороших последствий. Мне на нижнюю челюсть шесть имплантов поставили. Отвратительная процедура, долгая, нудная. Никакой боли не ощущалось, но треск кости расслабиться не позволял. Всё это мне знакомо, в прошлом году то же самое делали, только на верхнюю челюсть. Однако привыкнуть к подобному невозможно. Такую операцию лучше выполнять под седацией: уснул, проснулся и уже всё готово. Только побоялся я нехороших последствий от препарата для общей анестезии. Например, пр***фол изредка может вызывать угнетение дыхания вплоть до остановки. В клинических условиях анестезиолог со всем этим справился бы, а вот в стоматологии могли возникнуть проблемы.
Как и положено, на другой день возникли отёк и незначительная боль. Через это я уже проходил, а потому ничуть не волновался. Все назначения выполнял неукоснительно, заранее зная, что максимум через три дня всё наладится.
Накануне смены дежурил на спортивном празднике для пожилых. Ветеранская организация сложа руки не сидит, различные мероприятия часто устраивает. И очень похвально, когда люди ведут активный образ жизни, а не киснут, добровольно заточив себя в четырёх стенах.
Праздник проходил на загородной базе отдыха и был весьма насыщенным. А самое главное – моя помощь никому не потребовалась, всё прошло просто замечательно. По этой причине уехал я со спокойной душой и чувством исполненного долга.
Уже неоднократно говорил я про своё неписанное правило: нельзя раньше времени расслабляться, думая, что всё позади. Но всё-таки поступил вопреки и вскоре получил наказание. Когда прямо по курсу появилось ДТП и двое мужчин бросились к нам чуть ли не под колёса, моё умиротворённо-светлое настроение испарилось без следа. Вот уж попал так попал! Хочешь – не хочешь, а помощь оказывать надо. Отговориться нельзя, мол, сегодня не моя смена и я вообще не при делах. Иначе за такое гарантированно попадёшь под уголовную ответственность.
По всей видимости всё случилось совсем недавно, поскольку никакие экстренные службы ещё не прибыли. На боку лежала грузовая «Газель» с разбитым передком, посередине дороги находилось останки легковой иномарки. Ещё одна легковушка застряла в придорожных кустах.
- Давайте быстрей, в «Газели» двое, живые! – закричал один из остановивших нас мужчин.
В таких ситуациях нужно во что бы то ни стало сохранять трезвый рассудок. Нервозность, суетливость и стремление заняться всеми делами сразу, ни к чему хорошему не приведут. В кабине «Газели» находились двое мужчин хоть и в сознании, но с сочетанными травмами и зажатые намертво. Поэтому вытащить их без помощи спасателей со специнструментами, было абсолютно невозможно. Обезболить тоже не получалось, поскольку я при всём желании не мог к ним подлезть.
Водитель разбитой легковушки был безнадёжно мёртв. Судя по повреждениям, он скончался сразу в момент столкновения. А вот водитель и пассажир улетевшей в кусты машины, можно сказать не пострадали. Незначительные ушибы и сломанный зубной протез, не в счёт.
В скором времени приехали все экстренные службы, включая две бригады «скорой». Сразу я испытал несказанное облегчение от того, что всё сделают без меня. Ведь в одиночку оказывать помощь человеку в тяжёлом состоянии и везти его на дальнее расстояние, затея не самая лучшая.
Обстоятельства ДТП были просты до безобразия. Легковая иномарка выехала на встречку и столкнулась с «Газелью», которая от удара перевернулась. А ехавшая следом другая машина, чтоб не попасть в замес, ушла с дороги в сторону. Не поддаётся пониманию насколько безумно и бездумно люди расставляют приоритеты. Ведь прекрасно видят, что состояние дороги совсем не располагает к лихой езде. И тем не менее идут на риск, несутся во весь опор, обгоняют. При этом не желают понимать, что никакая причина спешки не может быть важнее жизни.
Видать надоела небесной канцелярии погодная стабильность и решила она организовать что-нибудь этакое, креативненькое. Поднялся сильный ветер и для полного счастья ледяной дождь прошёл. Деревья словно хрустальные стали, блестят, переливаются разными цветами. Вот только сплошной лёд под ногами совсем не располагал к любованию и умилению. Коммунальные службы ещё не приступили к ликвидации безобразия, поэтому приходилось полагаться лишь на собственную осторожность. Но всё обошлось, не стал я жертвой гололёда и на автобус успел.
Как обычно, на своей остановке вошла дезинфектор Галина Петровна, уселась и настойчиво переманила меня на свободное место рядом с собой. А далее она завела разговор на актуальную для неё тему:
– Юрий Иваныч, всё же надумала я банкротство оформить.
– Это, конечно, хорошо, но деньги-то вы откуда возьмёте? Сами знаете, что это небесплатно.
– А я кредит возьму.
– Как у вас всё просто, Галина Петровна! Кто его даст, если кредитная история испорчена?
– Дочь может взять. Юрий Иваныч, а вы не знаете, можно самим сделать банкротство? Чтоб деньги не платить.
– Не знаю, я же не юрист. Но думаю, что нельзя. А иначе не было бы никаких «банкротных» контор.
– Ох, беда… Ведь каждый день названивают, угрожают. Уже сил никаких нет. Такие бешеные проценты накрутили, что никогда не расплатишься… Да ещё внучка опять хочет правнука нам привезти на две недели. Тоска…
Не стал я утешать Галину Петровну, поскольку не испытывал ни капли сострадания. А насильственно выдавленные неискренние слова положительного эффекта никогда не возымеют. Она сама загнала себя в кредитную кабалу. Безусловно, банки и микрофинансовые организации тоже не безгрешные агнцы. Но всё-таки под дулом пистолета кредиты они не навязывают. Лучшая защита от попадания в долговые ловчие сети – это свой собственный мозг с трезвым рассудком.
Придя на «скорую», я был приятно удивлён: щедро посыпанный песком двор являл собой оазис безопасности посреди бескрайней убийственной гололедицы.
В медицинском корпусе царила обычная пересменочная суета. И только в «телевизионке», где сидели бригады из прежней смены, было тихо и спокойно.
– Всех приветствую, господа! Как поработали?
– Ночью тут был такой <песец>, что мы все <офигели>! – ответил врач Анцыферов. – Дебош с побоищем!
– А кто с кем бился-то?
– Короче, вчера вечером пришёл Харитонов…
– Фамилия знакомая, но никак не вспомню.
– Пашка Харитонов, бывший водитель.
– Ааа, помню конечно! Его за пьянку выгнали. А зачем пришёл-то?
– Выпить и себя показать. Ты же знаешь, что он без понтов не может. К нам сюда зашёл, наверно, порисоваться хотел. Начал: «Ну чё, всё на государство пашете? А вот я – на себя и ни в чём не нуждаюсь!». И специально рукой размахивает, чтоб перстень было видно, типа золотой. Думал, что мы как лохи восхищаться начнём. Видать забыл, что из-за своего вранья в посмешище превратился. Базарить с ним никто не стал, и он свалил к водителям. А там они крутую попойку устроили.
– Водители прямо на смене пили?
– Конечно! Но, правда, только двое, которые без бригад были, плюс дежурный механик.
– Какой, Рома, что ли?
– Да, да.
– А он же вроде кодированный?
– Х***ен его знает, факт тот, что он ужрался по самое не могу. Потом они драку устроили. Молчанову нос набекрень своротили, его в ЛОР увезли. В общем, получилось всё как надо.
– Так значит они сами себе были предоставлены? Старший врач не знал, что у него под носом творится?
– Ну Серёга пока неопытный, наверно растерялся.
Про водителя Харитонова я уже как-то рассказывал, только не помню в каком именно очерке. Этот тип исключительно неприятный по причине патологической лживости и беспробудного пьянства. Он натянул на себя личину серьёзного бизнесмена, работающего на «скорой» не ради зарплаты, а просто для души. Со стороны всё это смотрелось карикатурно и вызывало лишь иронию. Но Павел ничего не замечал, упорно продолжая носить криво натянутый образ.
Однажды Харитонов работал в ночную смену и был без бригады. Скучать на трезвую голову им надоело, поэтому решили скрасить безделье пьянкой. Уже под утро Павел самовольно завершил смену, сел в свою личную машину и поехал. Но поездка оказалась недалёкой и недолгой, потому что попал в ДТП, получив перелом ноги. После выхода с больничного, его уволили. Верней настойчиво попросили уйти по собственному желанию. Думал я, что уже никогда про него не услышу, но вот как получилось…
Объявили конференцию. Перед докладом, старший врач сообщил:
– Сегодня ночью у нас произошло серьёзное ЧП…
– Мне уже сообщили, – ответил главный врач. – Только непонятно, почему я узнал обо всём не от вас, а от других?
– Так это же ночью случилось. А вот сейчас…
– Сергей Николаевич, вы должны были сразу обо всём доложить, а не ждать до утра.
– Как, прямо ночью, что ли?
– Да, да, прямо ночью! Скажите, пожалуйста, каковы были ваши действия? Что вы предприняли?
– Ну как… Они потом сами успокоились. Харитонов ушёл, Молчанова в ЛОР госпитализировали.
– Зато остался пьяный механик. Это нормально?
– Нет, но он уже протрезвел.
– Сергей Николаевич, вы ничего не пресекли и показали свою беспомощность!
– А как я пресеку? Мне с ними драться, что ли?
– При чём тут драться? Тревожная кнопка вам на что? Харитонова нужно было сдать в полицию, механика и водителя – везти на освидетельствование. А если бы они отказались – составить акты. Сергей Николаевич, примите к сведению, что в отсутствие администрации, старший врач командует всей «скорой» и отвечает за всё! Не важно, что случится: прорыв трубы, пожар, всякие залёты – прилёты, вы должны это разруливать. Нельзя пассивно ждать, когда всё само рассосётся!
– Всё понятно, Игорь Геннадьевич. Со следующей смены я возвращаюсь на линию. Поищите кого-нибудь другого на это место.
– Хорошо, как скажете.
После доклада оперативной обстановки, слово взяла начмед Надежда Юрьевна:
– Коллеги, к сожалению, вновь приходится возвращаться к теме долгого сидения на вызовах. До нового года у нас всё было нормально, но с января опять началось. Леонид Андреевич, – обратилась она к врачу Тарасову. – Вы в своей смене рекордсмен. Среднее время нахождения на вызове один час пятьдесят три минуты. Чем это обусловлено?
– Больного, прежде чем везти, надо стабилизировать, – угрюмо ответил он. – А потом госпитализация сколько времени занимает.
– Леонид Андреевич, эти прописные истины мне известны. Вот у меня две ваших карты. В одной – у больной давление сто пятьдесят и головная боль, после оказания помощи оставлена дома. Вы там зависли на один час одиннадцать минут. В другой карте – повреждение связок голеностопа, больной доставлен в травмпункт. Время нахождения на вызове – более двух часов. Объясните, пожалуйста, что вы там стабилизировали?
– Помощь оказывали…
– Какую? Высокотехнологичную? Дать таблетку или зафиксировать ногу, настолько трудная задача?
– Ну ведь надо ещё и диагностировать правильно…
– Так, Леонид Андреевич, раз уж вы сами заговорили про диагностику, к вам вопрос. На основании чего вы поставили гипертонический криз? Я прочитала всю карту от и до, но никакого обоснования не нашла.
– А головная боль?
– Нет, это не обоснование. Разве голова болит только при кризах? Здесь всего лишь ухудшение гипертонической болезни. Но раз уж вы поставили криз, то нужно было предложить госпитализацию или взять письменный отказ.
– Надежда Юрьевна, но ведь криз может возникнуть и при не очень высоком давлении.
– Может, не спорю. Но в данном случае его нет, диагноз притянут за уши. Коллеги, кое-кто из вас впал в другую крайность и через чур спешит. Причина понятна: вы хотите сделать как можно больше вызовов и получить доплату. Но если в погоне за количеством будет страдать качество, то ни на какие доплаты не рассчитывайте. Вот, например, фельдшер Локтева из четвёртой смены приехала на высокое давление, сунула таблетку в зубы и умчалась. ЭКГ не сняла, повторно давление не измерила. Естественно, потом был повторный вызов. В общем за такие дела получите не доплату, а наоборот, лишение.
– Сергей Николаевич, – обратился главный врач к старшему. – Сейчас напишите объяснительную по ночному инциденту и отдайте её секретарю. Коллеги, если вопросов нет, всем спасибо!
Когда я у крыльца принимал дозу никотина, ко мне подошёл главный фельдшер Андрей Ильич. Как всегда, был он беспросветно мрачен.
– Наверно мне уходить придётся, Юрий Иваныч.
– То есть ты об увольнении всерьёз задумался?
– Нет, меня вынуждают задуматься. Главный и Надежда Юрьевна ненавязчиво намекают. Скоро, наверно, открытым текстом скажут, мол, пошёл вон. Работу наваливают, а потом претензии предъявляют, что не справляюсь.
– Андрей Ильич, а в колледже ты так и подрабатываешь?
– Нет, что ты! Я здесь-то ничего не успеваю. Слушай, Юрий Иваныч, посоветуй мне что -нибудь активизирующее, чтоб голова лучше работала?
– Хорошо, пойдём, сейчас всё распишу.
Порекомендовал я ему активизирующий ноотропный препарат и адреноблокатор. Будем надеяться на положительный эффект, ведь ещё не всё потеряно.
В десятом часу, когда все давно поразъехались, нас срочно вызвали в административный корпус. Сказали, что какая-то дамочка с лестницы скатилась и ногу повредила. Да, это в общем-то, немудрено. Лестница там опасная, ходить по ней нужно не спеша, осторожно, обязательно глядя под ноги. Что там греха таить, я сам однажды грохнулся, ладно хоть не покалечился.
Пострадавшая, полная женщина средних лет в видавшем виды болоньевом пальто и грязноватой вязаной шапке, сидела на ступеньке.
– Здравствуйте! Что случилось?
– А вы не видите? – с вызовом спросила она. – Я с лестницы упала!
– И что вас сейчас беспокоит?
– Ногу подвернула, болит.
– А вы сюда по какому вопросу приходили?
– Жалобу написала на ваших бестолочей. Ничего не знают, не понимают, помочь не могут. Приедут и уедут. Сейчас, наверно, у всех дипломы купленные.
– А вы по какому поводу вызываете?
– У меня приступы бывают. Вот здесь всё натягивается, – показала она в область солнечного сплетения. – Сразу в голове как будто вата появляется, плотная такая, колючая и начинает переворачиваться. Вы даже не представляете, какое это мучение!
– Давно ли это всё появилось?
– Да уж год, наверно.
- Куда-то обращались?
– Ой, к кому только не обращалась! Никто лечить не хочет, только отпихивают от себя. И все твердят в один голос: вам нужно к психиатру! Представляете? При чём тут психиатр? У меня с головой всё в порядке, ни на кого не бросаюсь!
– Ну нет, вы неправы. Психиатр лечит не только тех, кто бросается. Есть такое понятие «психосоматика». Это телесные болезни, которые вызваны сбоями в психике.
– Ну не знаю… И что, меня в психбольницу положат?
– Совершенно необязательно. Лечиться вы и дома сможете.
– Ну и куда мне нужно идти?
– В психоневрологический диспансер. Там записи нет, принимают в порядке живой очереди. Только сначала позвоните, узнайте, как ваш участковый психиатр работает. И пугаться тут совершенно нечего.
– Уж не знаю, помогут ли… Скорей всего на меня порчу навели через газету.
– Что за газета?
– Бесплатная, раз в неделю кладут в почтовый ящик.
– В любом случае вам помогут. Главное, не теряйте время и идите.
Пострадавшую мы увезли в травмпункт с повреждением связок голеностопа. Но это мелочи, всё заживёт и забудется. Настоящая проблема кроется в психическом расстройстве, пущенном на самотёк. Пациентку беспокоят сенестопатии, то есть необычные ощущения, не связанные с соматической (телесной) патологией. Они не являются болью в общепринятом смысле, но несмотря на это, крайне тягостны и мучительны.
Больному человеку бесполезно внушать, что физически у него всё хорошо и внутренние органы работают нормально. Ведь страдания для него реальны и избавиться от них усилием воли не получится. Сенестопатии являются не самостоятельным заболеванием, а симптомом каких-то других, например, шизофрении или органического поражения головного мозга. Но по одной лишь кратковременной беседе точная диагностика невозможна. Ну что ж, остаётся надеяться на сознательность больной и нацеленность на психиатрическое лечение.
После освобождения получили дежурство на пожаре.
Горела угловая квартира на первом этаже «хрущёвки». Дым шёл только из одного окна, густой, мощный, клубящийся. Поднимаясь вверх, почти до пятого этажа, он неизбежно проникал в другие квартиры.
Сидеть в машине не захотелось, и мы вышли. Народа вокруг скопилось много, тут были и эвакуированные жители, и просто любопытные, жаждавшие зрелищ. Пожилая женщина, отделившись от своих товарок, подошла к нам:
– Вот ведь чего наделала, <самка собаки>! И нам горе принесла и людям работу создала! – сказала она таким тоном, словно мы знали обо всех творящихся здесь делах. – Как только земля носит таких с***лочей!
– Вы о ком? – поинтересовался фельдшер Герман.
– О соседке. Уже второй год мы от неё стонем! Она спиртом торгует и теперь здесь проходной двор, и днём, и ночью идут. Весь подъезд за***сали, домофон сломали. Теперь заходи кто хочет! Раньше-то она вроде не пила, а теперь всё время пьяная. Наверно уснула с сигаретой. Чтоб она сгорела, т***арь поганая!
– Не надо такое желать, – сказал я. – Это вернуться может.
– А ей безобразничать можно? Мы-то почему должны страдать? У меня окно приоткрыто, теперь вся квартира закоптится и придётся ремонт делать! И занавески только повесила новые.
– В полицию не обращались?
– Ой, уж тыщу раз писали, а что толку-то? Придут, поговорят и всё. У неё наверняка всё схвачено, раз ничего не боится.
Тем временем пожарные под руки вывели женщину без верхней одежды и посадили у входа в подъезд. Увидев её, люди возмущённо зашумели, послышались оскорбления и угрозы. Опасаясь, что толпа перейдёт от слов к делу, мы быстро загрузили пострадавшую в машину и отъехали в сторонку.
Лицо и некогда светлая кофта женщины были покрыты копотью, волосы торчали в разные стороны.
– Что вас беспокоит? – спросил я.
– Тошнит, – ответила она и будто в подтверждение, её немедленно вырвало. После этого, идеально чистый салон машины, приобрёл непотребный вид и стал напоминать какой-то притон на колёсах.
Утеревшись рукавом, болезная облегчённо сказала:
– Ух, <распутная женщина>, как хорошо-то стало! Всё, давайте выпускайте меня, я домой пойду!
– Ага, значит ты в машину села чтоб только поблевать? – спросил фельдшер Герман. – Нет уж, погоди.
Давление было нормальным, пульс немного частил, сатурация низковата. Но после того, как её надышали кислородом, всё наладилось. Да, лёгкое отравление продуктами горения она получила, однако первое место занимало алкогольное опьянение. Затем виновницу торжества мы отпустили на волю, записав перед этим её данные.
Торговцев палёным алкоголем развелось видимо-невидимо и найти на них управу трудно. Причина не только в том, что тут «всё схвачено». Просто полиции мелкие барыги не особо интересны. Привлечение их к ответственности – дело хлопотное, а в итоге может получиться лишь пшик. Однако здесь я не имею в виду торговлю продукцией, опасной для жизни и здоровья.
Дальше мы поехали в один из колледжей. Там мужчина тридцати восьми лет неправильно себя вёл, но при этом был неагрессивен.
На вахте нас встретила высокая полная женщина с мрачно-суровым выражением лица.
– Здравствуйте, я – замдиректора. С нашим преподавателем что-то непонятное творится. Всякую ерунду говорит, но вином от него не пахнет.
– Может что-то ещё употребил? – предположил я.
– Честно говоря, я этому не удивлюсь. Он вообще какой-то странный.
– Он у вас давно работает?
– Нет, только в сентябре пришёл. До нас в банке работал на хорошей должности, уволился по собственному. Он мне сразу не понравился, но всё же взяли, потому что экономику некому было вести.
– Как его зовут?
– Вячеслав Валерьевич. Ладно, пойдёмте я вас провожу.
В преподавательской за одним из письменных столов сидел коротко стриженый мужчина с нездоровым землистым лицом. Спина его была неестественно прямой, глаза закрыты.
– Здравствуйте, Вячеслав Валерьевич! Мы – «скорая помощь». Что с вами случилось?
– У меня кипит всё внутри! – ответил он металлическим голосом.
– А от чего это кипение?
– Ты, вообще, понимаешь с кем разговариваешь? Ты знаешь, кто я?
– Не знаю, уточните, пожалуйста.
– Я только что Армагеддон предотвратил! А ты-то кто такой? Чего тебе от меня надо?
– То есть, в ближайшее время конца света не будет?
– Моё терпение не безгранично. Смотри, потом жалеть будешь. Я иду своей дорогой, не надо меня останавливать. И тот, кто встанет на пути, будет уничтожен, в пыль превратится.
– Вячеслав Валерьевич, а вы сейчас где находитесь?
– В колледже нахожусь.
– Назовите, пожалуйста, сегодняшнюю дату?
– Ты со мной шутишь, что ли? Если я сейчас взорвусь, вы все ох***неете! У меня синие погоны и звёзды больше чем у Шомгу! Не надо меня злить, иначе я вас всех уничтожу. Думаешь почему весь мир передо мной заискивает? А? Я ответа не слышу! Что заглох-то?
– Вячеслав Валерьевич, у вас при себе есть паспорт и полис?
– Да, вот.
После того, как медбрат Виталий оформил паспортную часть, я сказал:
– Вячеслав Валерьевич, одевайтесь и поедем в больницу.
– …
– Вячеслав Валерьевич, вставайте и одевайтесь.
Вопреки опасениям, он подчинился и не оказал ни малейшего сопротивления. Увезли мы его в психиатрический стационар, где он дал письменное согласие на госпитализацию.
Выставил я Вячеславу Валерьевичу параноидный синдром под вопросом. А о точном диагнозе говорить пока преждевременно. Есть подозрения на употребление какого-то психоактивного вещества, однако они голословны и не подкреплены объективными данными.
В кои-то веки на обед нас позвали вовремя. Как всегда в последнее время, бригад на Центре было много. Хотя как-то странно получается. Обычно после каждого праздника ещё недели две вызовы сыплются как из рога изобилия. Но в этот раз всё идёт по-другому. Ну что ж, замечательно.
Войдя в медицинский корпус, я едва не совершил лобовое столкновение с Надеждой Юрьевной, приходившей за выпечкой.
– Юрий Иваныч, что там с мадам Ермолаевой? – спросила она.
– А это кто? – не понял я.
– Ну которая с лестницы навернулась.
– Ааа, ничего такого, увезли в травмпункт.
– Ой, как она достала! Ведь почти каждую неделю дурацкие жалобы приносит. Бред полнейший, а не отвечать нельзя.
– Ничего не поделаешь, Надежда Юрьевна. Сами знаете, по экстренке её не увезёшь, оснований нет. Но я постарался направить её на путь истинный, объяснил, что надо немедленно в диспансер обратиться.
Отдых наш получился замечательным. Удалось не только хорошо вздремнуть, но и чайком взбодриться после этого. Так что вызов мы получили, будучи свежими и полными сил. Поехали перевозить мужчину тридцати двух лет из ПНД в психиатрический стационар.
Врач Луиза Александровна, с которой у нашей бригады давняя взаимная любовь, рассказала:
– Больной с параноидной шизофренией, у нас давно на диспансерном наблюдении. То и дело ухудшается, потому что лечение толком не получает.
– Он один живёт?
– Нет, с родителями, но они углядеть за ним не могут.
– Что с ним сейчас происходит?
– «Голоса» усилились. Пообщайтесь с ним, он контактный, расскажет.
Наш пациент, невысокий, худощавый, отрешённо стоял, прислонившись к стене. Его лицо вместо бороды и усов поросло несуразными редкими волосами.
– Ну что, пойдёмте в машину, – сказал я.
Родителей я попросил подождать на улице, чтоб пациент в ходе беседы чувствовал себя более раскрепощённым.
– Егор, что вас сейчас беспокоит?
– Никак не могу разобраться…
– В чём?
– Я знаю, что мне вредят, а как, понять не могу.
– А «голоса» что-то говорят?
– Да, мужик очень злой, он меня, наверно, порвёт как Тузик грелку.
– Что именно он говорит?
– Оскорбляет, называет «петухом», запрещает с родителями общаться.
– Откуда слышится «голос»?
– Из левого уха, но это как будто эхо. Вроде он говорит где-то рядом со мной, а в ухе только эхо. Я пробовал уши затыкать, но тогда ещё громче получается.
– Как вы думаете, этот «голос» от болезни или он есть на самом деле?
– На самом деле конечно! Мне же это не кажется.
– Егор, а дома вы лекарства принимаете?
– Ну так, нечасто. У меня с них скованность появляется.
– Но вам же наверно и корректор назначили?
– Да, но он не особо помогает.
– Егор, а дома вы обычно чем занимаетесь?
– Ну не знаю… В интернете шарюсь, телевизор смотрю.
– А какие-то увлечения у вас есть?
– Нет, особо ничем не увлекаюсь.
– Ну а друзья есть?
– Нет, на фиг они нужны.
– Ладно, тогда отправляемся в путь!
В данном случае параноидная шизофрения сомнений не вызывает. У Егора слуховые псевдогаллюцинации, которые он воспринимает без критики. Из-за отказа от поддерживающего лечения, сформировался выраженный апатоабулический дефект. Выражается он в пассивности Егора, в отсутствии у него стремлений, побуждений и интересов. Кроме того, бросились в глаза отсутствие эмоций и монотонность. К сожалению, все эти изменения уже необратимы. В результате стацлечения, «голоса» могут полностью исчезнуть, но на возврат к норме рассчитывать нельзя.
И вновь дали нам психоз, на этот раз у мужчины шестидесяти восьми лет.
Ехать пришлось далеко, в беспросветную глухомань, на самую, что ни на есть городскую окраину. У частного домишки, маленького, кривенького и неопрятного, нас встретила пожилая женщина.
– Здравствуйте, это я вас вызвала!
– А вы кто?
– Соседка. Он одинокий, инвалид, с палочкой ходит. Хороший он человек, добрый, спокойный, никогда дурного слова не скажет. Но пьёт по-чёрному.
– Понятно. Ну а мы-то зачем нужны?
– У него белая горячка. Представляете, пришёл ко мне и начал какую-то дурь нести, что у него якобы братья появились. Я говорю: ну пойдём к тебе, покажешь. А там никого нет, весь дом пустой.
Жилище, в котором нет женщины, видно сразу. Нет, там было относительно чисто, всё лежало на своих местах, вот только не хватало самого главного: тёплого душевного уюта.
Пациент сидел на диване и оживлённо беседовал с кроватью напротив. С почти седыми длинными волосами и бородой, он выглядел намного старше своего паспортного возраста, на все девяносто.
– Здравствуйте, Василий Николаич! С кем это вы беседуете?
– С другом. У меня сегодня радость: я своих братьев нашёл! – сказал он, светясь от счастья. – Четверо, мы все так похожи, что не отличишь!
– И где же вы их нашли?
– Нигде, они сами пришли.
– Ну и где же они сейчас?
– В магазин пошли. Встречу же надо отметить, такая радость только раз в жизни бывает!
– Так раньше вы о них не знали, что ли?
– Нет, мать никогда не говорила, что у меня есть братья. Если не верите, вот свидетель сидит! Володь, подтверди! – обратился он к кровати.
– Володя – это ваш друг, да?
– Да, мы работаем вместе.
– Вы работаете?
– Ну конечно, как сейчас без работы-то?
– А где?
– В проектном институте, мы инженеры, в одной группе учились.
– Когда вы последний раз выпивали?
– Да я четвёртый день трезвый полностью, ни капли не выпил.
– Замечательно. Давайте-ка, Василий Николаич, мы вас в больничку свозим. Собирайтесь потихоньку.
– Зачем? Я же не болею.
– А когда заболеете, будет поздно. Уж лучше сразу обследоваться, профилактику сделать. Вы не переживайте, это ненадолго, не более часа.
Увезли мы Василия Николаевича в наркологию, где его без лишних вопросов приняли. Обычно при алкогольном делирии галлюцинации носят устрашающий, крайне неприятный характер. Но данный случай оказался исключением. Василий Николаевич испытал сильные положительные эмоции от встречи с галлюцинаторными братьями.
Затем мы поехали в дальнюю деревню к задыхавшемуся онкобольному семидесяти двух лет.
Ехали долго и нудно, ведь на скользкой дороге не разгонишься. Но когда прибыли на место, оказалось, что почти все дома без номеров. Наше блуждание могло бы затянуться до утра, поэтому мы постучали в ближайший дом и всё разузнали.
Как же плохо, когда никто не встречает, сколько времени понапрасну тратится! В нашем случае металлическая калитка оказалась запертой. После долгого настойчивого стука, к нам наконец-то вышла пожилая женщина. Герман не выдержал и высказал недовольство:
– Вы вызвали «скорую», а сами наглухо заперлись и не встретили! Мы же через забор не полезем!
– Ой, простите, пожалуйста, я уже ничего не соображаю! Скоро, наверно, совсем умом тронусь. У мужа рак, наверно до утра не доживёт, – со слезами в голосе ответила она.
– Рак какого органа? – спросил я.
– Кожи. Гниёт заживо, мучается страшно…
– Справка из онкодиспансера есть?
– Была, а куда делась, не знаю. Я всё обыскала, но как сквозь землю провалилась.
Больной лежал на кровати, раскутавшись и тяжело, часто дышал. Всё его тело было покрыто узлами и язвами, не осталось ни одного неповреждённого участочка кожи. Судя по заострившимся чертам бледного лица, смерть находилась совсем близко, нетерпеливо дожидаясь своего часа.
– Евгений Алексеевич, что вас сейчас беспокоит?
– Дышать тяжело… Задыхаюсь… – слабым тихим голосом ответил он.
– Что-то болит?
– Нет…
В первую очередь придали ему полусидячее положение, сделали внутривенно дек***тазон, надышали кислородом. Состояние улучшилось лишь слегка, но к сожалению, это всё, что было в наших силах.
Долгим получился этот вызов, с учётом дороги туда и обратно, больше двух часов вышло. Ну а дальше позвали нас на Центр. Там я доделал всё, что нужно и дождавшись окончания смены, со спокойной душой отправился домой.
В моём домашнем огороде настали застойные времена. Зелень почти всю съели, а грибы пока не хотят радовать своим появлением. Но это всё ерунда, мелочи. Главное заключается в том, что чёрная полоса прекратилась и в ближайшее время не вернётся. Да, вот такое твёрдое убеждение у меня возникло и сглазить больше не боюсь!
Все имена и фамилии изменены