Избранный председатель сельхозартели хотя и старался заниматься делами вновь созданного хозяйства, только у него выходило не так как хотелось бы. Но знающие люди у которых был большой жизненный опыт и то как они жили, добившись своего благосостояния, ненавязчиво, аккуратно чтобы не обидеть ненароком человека давали ему правильные советы или самостоятельно делали то, что было правильным, но при этом не уменьшая его заслуг.
Ещё до посевной всё было готово, в отведённом месте вдали от села были возведены два коровники, правда крыши их были покрыты прошлогодней соломой, но в сельской местности это было обычным делом, даже у некоторых сельских жителей и дома были покрыты этим же материалом. Часто, если не хватало корма в хозяйстве использовали эту солому для кормёжки скота, а к следующей зиме покрывали избу соломой из нового урожая.
Те кто решил объединиться в сельхозартель согнали свой скот в общие помещения, назначили работников для ухода за живностью и выпаса его на общественных полях, нашлись желающие среди женщин для дойки коров.
Незаметно подошло время для полевых работ. Вот тут-то и произошло то чего никто не ожидал.
Председатели сельсовета и сельхозартели решили, что они имеют права занять под посев любые земли и никто им не посмеет помешать. Начиная с наделов расположенных близко от села решили захватить то количество которое принадлежало вступившим в организацию членам артели, а это чуть меньше половины всей посевной площади. Это были лучшие земли. Ухоженные, хорошо обработанные, да и место ровное и находятся близко от села.
На защиту своей собственности встали все те кому принадлежала земля, те кто не пожелал вступить в артель, но при этом активно помогал в строительстве коровников и выделил большую часть семян для посева.
Кто с вилами, кто с ручной косой, кто просто с дубинкой встали мужики вряд на краю поля, среди них были братья Шумаковы и Степан Савельев.
– Вы чего это? – перекрывая стоявший шум, кричал Иван Зуйков, крепко сжимая к натруженных руках дубину. – Про земли договора не было! Мы все чем могли помогали артели, а землю нашу не тронь! У вас и так её достаточно! – с надрывом кричал он, угрожающе глядя в сторону председателей.
– Земля теперь наша! Не кулацкая, а наша крестьянская! Хотим эту засеваем, хотим всю… – так же в ответ громко кричал Лукьянов – председатель сельсовета.
– Как бы не так! Закона на лишение земли единоличников не существует, – поддержал Зуйкова Александр Шумаков, при этом с силой воткнул вилы в землю совсем рядом от ногой Лукьянова, но тот в запале перебранки не обратил на это внимания.
Гвалт стоял такой, что скорее всего был слышен во всех уголках села.
– Уходите с наших наделов, забирайте своих кляч и идите на ту землю, которая принадлежит членам артели! – не боясь ответа Иван глядя на брата Александра, оттолкнул от межи стоявшего рядом мужика.
Тот не ожидавший ничего подобного упал на землю, то тут же вскочил и набросился на Ивана. Завязалась потасовка, но дерущихся быстро растащили.
– Ты, что против власти пошёл? – кричал Лукьянов, машинально схватился за ремень, где обычно у него была кобура, но с недавних пор её у него не было, похоже отменили наличие оружия у руководителей такого ранга. – Ах ты, контра ползучая! – хотел отнять вилы у его брата, но не вышло. – Поплатишься! Хватишься, да поздно будет! Всё равно засеем эти поля, вы, если не хотите остаться без земли, пока можете засевать ту, что есть! Пока власть разрешает вам это! – продолжал кричать председатель сельсовета, угрожающе сжимая кулаки.
– Мы засеем свою землю! А ту, что принадлежит артели сами засевайте! Мы свою землю-матушку лелеяли! Чуть ли ни каждую крупинку её своими руками просеивали от сорняков и прочей примеси! Не отдадим! Не надейтесь! – наскакивая на Лукьянова, кричал свои слова ему прямо в лицо мужчина, который был гораздо крепче председателя.
На короткое время воцарилась тишина и все услышали спокойный голос Степана.
– Мужики, что это с вами? – говорил он глядя в глаза сельского председателя. – Мы же всю зиму вместе слаженно работали! Понимая друг друга. И до этого жили дружно… Никто из нас не забыл, как мы бросались на подмогу любому кто в помощи нуждался. А как трудились почти всем селом, когда Василий Павлович приобрёл косилку! Забыли?
– Не забыли! Помним! Как забыть! – слышалось со всех сторон, мужики задумались.
– Что же с нами стало? – снова задал вопрос Степан.
– А что с вами стало?! – воскликнул Николай Бугаев, зло глядя на Степана, – вы превратились во врагов. Кулачьё-мироеды захватили лучшие земли и не желают работать вместе с трудовым крестьянством.
– Это ты-то трудовой крестьянин? – раздался смех из толпы, – забыл как ходил на поклон к тем кто в отличие от тебя, который вместо того чтобы работать в поле всё лето сидел на завалинке.
Бугаев пытался разглядеть человека, который напомнил всем его образ жизни, но в толпе не получилось. Да он этот его образ жизни и сейчас мало чем отличается. Не шибко ему хотелось работать руками… Занять бы какую-нибудь должность, вот чего ему очень хотелось.
– Помню я, Стёпка, как ты выслуживался перед этим мироедом, чтобы влезть в его семью и кататься как сыр в масле, – не унимался Бугаев.
– Кто же тебе мешал породниться с ним, Царство ему небесное! Хороший был человек! – снова послышался голос из толпы.
– Всю жизнь он мечтал посадить себе на шею такого расторопного парня! – поддержал его мужик стоявший рядом со Степаном. – Мы знаем твою вредную натуру. Помним как ты отдав свой надел в пользование соседу по полю. А потом украдкой собрал урожай!
Дальше уже слышались разные шутки, от которых Бугаева сильно коробило, но он теперь молчал, понимая, что не справиться ему со всеми, а его что-то из односельчан никто не поддержал.
Тем не менее обстановка несколько разрядилась.
– Что ты, Степан, можешь предложить? – неожиданно миролюбиво спросил у Савельева председатель артели.
Степан знал, что подобные случаи происходили едва ли не в каждом селе, скорее всего и сельское начальство знало об этом, но решили пойти по тому же пути.
– Если вы будете настаивать на своём и засеете земли принадлежащие нам, то мы обратимся в вышестоящие органы…
– Ну, ну! Обращайтесь, а мы посмотрим как они откликнутся на вашу кляузу! – недобро ухмыляясь, снова произнёс Бугаев.
– Чтобы не терять время засевайте ту землю которая состоит из наделов членов артели, а мы засеем свою, – со злой усмешкой глядя на Бугаева, продолжил Степан.
– Ну хорошо! – тяжело вздохнув, произнёс председатель сельсовета, вероятно он понимал, что мужики добровольно от своей земли не откажутся, а открытое противостояние неизвестно к чему может привести. – Давайте, так и поступим! – согласившись со словами Степана воскликнул Лукьянов и довольно хмыкнув, добавил. – Только уж не взыщите, ели ваша земля перейдёт артели после решения руководства.
– Бог даст, она нашей останется! – вместо Савельева отозвался Пётр стоявший рядом с ним.
–Ты всё о боге вспоминаешь! Не слышал, что религия – опиум для народа! – не унимался Бугаев, хотелось ему обратить на себя внимания.
– Нечего тут топтаться! По домам расходитесь! – строго оглядывая недовольных односельчан, громко крикнул председатель артели.
– Мы на своей земле! Хотим ночевать тут будем по очереди, чтобы вы чего-то не отчубучили, – на слова председателя отозвался один из селян, вытаскивая вилы из земли.
– Уводите своих людей, лошадей! – произнёс Александр и обернувшись к единоличникам, обратился к ним. – А что, мужики, день сегодня подходящий! Можем и работу начать! Земля подготовлена для посева.
– Согласен! Чего ждать-то! – поддержал его человек, обтиравший косу с срезанной им травой. – Земля готова, семена ждут. А что, мужики, может потрудимся снова сообща, раз уж Василия Павловича вспомнили, – он перекрестился. – Царство ему небесное!
– Дело говоришь, Ефим! – поддержал его мужик, хлопнув ладонью по боку лошади принадлежавшей артели. – Вы чего не убираетесь с нашей земли? Думаете, мы разбежимся, а вы тут как тут. Не дождётесь! Мы теперь и правда ночью сторожить будем, – говорил он, при этом взяв лошадь за вожжи, развернул в сторону села и снова легко хлопнув её по боку, отпустил. Та не спеша продолжила путь, кто-то догнал её и не останавливая запрыгнул на телегу.
Лукьянов махнув рукой дав сигнал остальным, вскоре на поле остались только единоличники.
– Ну что, мужики, делать-то что будем? Ведь отнимут нашу землю, а нам придётся той довольствоваться.
– Вряд ли власть нас поддержит.
– Ты, Степан, что думаешь? Сейчас мы их выпроводили, а завтра они вновь явятся…
– Решили сеять, значит так тому и быть! А вечером приходите ко мне, писать ходатайство будем, – вместо Степана ответил Пётр.
– Сомнения берут, что дойдёт оно куда надо. Да если и дойдёт, то правды нам не видать…
– Выход пока вижу один, – сказал Степан, потирая натруженные руки. – Будем работать и ждать решения власти. Давайте по домам, собираемся здесь же! Сколько-то да успеем сегодня посеять. Но уходить всем нельзя! Правильно сказал Захар, кто-то должен остаться…
Земля была засеяна, но ответа на письмо к властям пока не было, хотя и особой надежды на решение в их пользу у жителей села так же не было.
Ответ пришёл когда на его получение веры уже почти не осталось и люди уже настраивали себя на то, что они потеряют свой урожай, а то как выглядели посевы на полях сельхозартели беспокоили их.
Однако ответ пришёл и привёз его работник районного Совета.
В сельсовете, в здании бывшей сельской управы собралось много народа, в основном единоличники, но присутствовали и члены сельхозартели.
– Товарищи, – начал говорить гость. Это был человек с болезненно бледным лицом, гимнастёрка перехваченная кожаной портупеей облегала весьма стройную фигуру довольно высокого человека. Он часто снимал кожаную фуражку, обтирал вспотевший лоб и околыш изнутри головного убора. По его поведению жители села решили, что человек чем-то болен. Не от волнения же он потел. – Товарищи! Я – Воробьёв Иван Игнатьевич, представляю районный исполнительный комитет районного Совета. Извините, товарищи, у меня не так много времени и поэтому буду краток. В общем по существу вашего письма могу сказать следующее. Исполнительный комитет с пониманием отнёсся к вашему посланию и рекомендует местной власти не заниматься захватом земель принадлежащих единоличным хозяйствам… – послышался одобрительный шум, кто-то громко с облегчением выдохнул, приехавших из райцентра человек дождавшись, когда установится полная тишина, продолжил говорить. – Все мы работаем на благо Советской Родины! Знаем, что вы в короткое время в нелёгкий зимний период сообща построили помещение для общественного скота, помогли с посевным материалом. Что же вы, товарищи, не цените эту поддержку со стороны односельчан. Сами не решаетесь на объединение в коллективное хозяйство, а желание присвоить хорошо обработанную посевную площадь у вас появилось. Вы лучше бы перенимали опыт получения добротного урожая у своих односельчан. Надеюсь вы всё поняли и последуете рекомендациям районного исполнительного комитета.
Слушали его теперь затаив дыхание и те кто писал послание в вышестоящие органы и те кто едва не разжёг противостояние с ними. Кто был больше удивлён решением районной власти история умалчивает.
Осенью после сбора урожая единоличники самостоятельно не дожидаясь указания сверху отвезли на пункты приёмки большую часть намолоченного зерна. Урожай был как всегда «тучным» в отличие от того который получили с полей сельхозартели, но и они отвезли свою долю на те же пункты. Вот только чтобы не оказаться в отстающих пришлось отвезти почти все запасы, лишив свой скот фуражного зерна и оставив недостаточное количество семян для будущего урожая. Как позже оказалось, происходило подобное повсеместно. Привело это к ужасающим потерям в животноводстве, в том числе погибло огромное количество лошадей, что повлияло на сокращение посевных площадей. Во многих областях страны начался голод...