Выписку из роддома часто планируют ещё во время беременности: нужно выбрать красивый конверт, кто-то заказывает аниматоров, договариваются с родственниками. Это целое событие и первый праздник в жизни маленького человека, память о котором потом греет долгие годы. Поэтому легко можно оказаться неготовым к тому, что в итоге поехать придётся не домой, а в другую больницу.
Такой проездной может оформить множество причин: от банальной желтушки новорожденных, какой-нибудь гипоксии до действительно очень серьезных пороков.
Все здоровы, пока недообследованы
Врачи, на самом деле, очень мало объясняют детали состояния малыша, а то и вовсе о многом умалчивают. Я думала, что никаких серьезных проблем у нас нет и спокойно считала дни до поездки домой. Там меня ждал родной унитаз, который не нужно было застилать накладками, чудесная ванна, горячая вода, муж и вкусная еда.
В день Х неонатолог очень ненавязчиво предложил перевод в больницу на Ломоносова, просто "для диагностики" на всякий случай. Можно и отказаться, но потом придется проходить все эти обследования самостоятельно. Тогда речь шла лишь о кривошее ребёнка и угрозе дисплазии ТБС. Мне показалось это совсем необязательным мероприятием, поэтому согласиться поехать было сложно. Особенно "на вертолётах" от бессонных ночей нужно было добровольно продолжить этот марафон неспячки. Но приоритет всё таки был на малыше, и я согласилась, думая, что лежать мы будем пару дней.
Это же просто обследование, верно?
На деле же у моего почти здорового ребёнка нашли церебральную возбудимость, гипоксию, желтушку, обезвоживание, угрозу внутриутробной инфекции - в довесок к кривошее и угрозе дисплазии ТБС, и это коллекция всего за пять дней его жизни во внешнем мире. Для джуна в материнстве все эти слова звучат как катастрофа, но в больнице я увидела, как выхаживают недоношенных малышей, как приезжают дети с пороками сердца или малышку, схватившую молочницу во время родов от матери. Гипоксия и кривошея там были практически у всех.
Больничные порядки
В роддоме царил торжественный хаос, центром которого являются новомать и новорожденный. К женщине постоянно ходят разные врачи, проверяют состояние, спрашивают как дела, подбадривают, помогают, почти как "у Христа за пазухой", ибо женщина тоже пациент. В детской больнице же главный и единственный пациент это ребёнок. Всем уже глубоко все равно, сколько швов наложили на британский флаг матери несколько дней назад, какие уколы прописали делать и как она себя чувствует.
От хаоса не останется и следа: абсолютно все жидкости, входящие и исходящие из ребёнка, подлежат учёту. Выдаётся бумажка, в которую вписывается объём кормлений по часам, были ли срыгивания, температура, вес использованных подгузников и ребёнка. Даже на грудном вскармливании график кормлений был строго каждые три часа, а ребёнка полагалось взвесить до и после.
Клуб по интересам
В роддоме я избегала коллег по материнству, женщины были каждая на своей волне и не стремились к общению, выползая из палат на кормежку как медведи из спячки. Но в больнице соседки по палате - это команда, они помогут адаптироваться , расскажут о порядках, до скольки работает буфет, где стерилизовать бутылочки, присмотрят за детьми и угостят едой (привет, Танюха). Они также вместе с тобой не спят, у них также истошно орут младенцы, такие же капельницы, такие же вредные медсестры, словом, всем нам светят одни и те же УФ лампы по ночам.
На кухне толпа совершенно незнакомых женщин из совершенно разных социальных миров увлеченно обсуждает от каких продуктов у кого вздувает детей, каких размеров вырастили геморрой и как прошли роды.
Абсолютная искренняя женская солидарность, где все равны в своем статусе. Больница это непростой этап и физически, и психологически, но когда ты в этом не один, это очень сильно помогает не поехать кукухой.
Процедуры и обследования
Если вы боитесь за свои материнские инстинкты, то ничто не триггерит их так, как плач малыша от уколов и процедур. Человек и так только что вышел из зоны комфорта, он не понимает, откуда эта боль и зачем. Разогнанный гормонами материнский организм понимает это головой, но сердце все равно каждый раз сжимается в точку и хочется плакать вместе с малышом. Когда его уносят на другой конец крыла и что-то делают, ты слышишь знакомый крик и мечешься по палате от бессилия как раненая тигрица.
Днём и ночью нужно было лежать под УФ лампой. Все это время на глазах малыша специальная маска, чтобы он не получил ожог сетчатки. Может, он ещё ничего не умеет, но снимать эту маску уже научился. Плюс 20 очков к тревожности и минус 50 к, и без того небольшим, возможностям поспать. Потому, что пока ты спишь, он её точно снимет. Каждое утро первый вопрос врачу на обходе - ну как там наш билирубин? Врач может легко сказать, что "билирубин ну просто самый высокий в отделении, первое место", а потом на обеде девочки называют гораздо бОльшие значения, чем у тебя.
Постоянно нужно было собирать разного рода анализы, особенно в 5 утра. Выдавали настолько маленькие пробирочки для ОАМ, насколько велика была моя радость от того, что у меня мальчик. Мы всей палатой в свете УФ ламп, как зомби, с 4х утра дежурили с этими пробирочками возле детей. Отвернешься на секунду - рискуешь не спать ещё часок в ожидании золотого дождя.
Очень мало кто лежал там меньше недели, мне говорили, что это просто невозможно. В течение нескольких дней были сделаны УЗИ всего ребёнка, все целевые рентгены, пройдены специалисты. Лечащий врач намечает план обследования и лечения, и, пока его не пройдёшь до конца, пока не нормализуются показатели крови, из больницы никто не выпишет. Но были и уникумы , которые писали отказы под предлогом того, что арендуют домой УФ лампу.
Итог
Я ничуть не жалею, что согласилась поехать. Было тяжело, но при этом крайне полезно: сразу выяснила подробно медицинское состояние ребёнка , о котором не узнала бы в поликлинике и роддоме, ему явно стало лучше после лечения, да и я получила нужный практический опыт в обращении с малышом. Именно этот опыт больше всего помог адаптироваться к жизни с ребёнком и не навредить ему в процессе проб и ошибок.