Эпоха правления Николая I стала временем, когда в Россию активно начали проникать идеи нации и национализма, с которыми велась не менее активная борьба со стороны правительства, которое видело в них угрозу. Но не потому, что опасалось распада империи, а потому, что с ними в то время неразрывно были связаны идеи конституционализма и гражданских прав, несовместимых с принципами самодержавия. Столкновение этих двух концепций велось на разных уровнях - в том числе и в исторической науке.
1829 год стал во многом знаковым в развитии отечественной историографии: вышел последний том сочинения Николая Михайловича Карамзина "История государства Российского" (изданный посмертно) и первый том труда Николая Алексеевича Полевого "История русского народа". Это хронологическое совпадение можно условно принять за точку отсчета конкуренции между двумя дискурсивными конструкциями: "российская история" и "русская история", которая продолжалась все правление Николая I и завершилась практически полной победой второй уже после его смерти. Кроме того, этот период также ознаменовался почти полным исчезновением из употребления (на уровне заголовков научных, учебных и популярных изданий) сочетания "история государства", но на смену ему пришла не "история народа" (и в этом отношении совпадение по времени сочинений Карамзина и Полевого может рассматриваться как точка взаимной аннигиляции), а просто "история", содержание которой уже могло варьироваться у разных авторов.
На протяжение всего XVIII века в отечественной исторической науке использовалось практически исключительно понятие "российскости" - так писали и Михаил Ломоносов, и Михаил Щербатов и Василий Татищев (хотя у последнего в тексте говорилось и о русской истории - но тут может быть дело в том, что сочинение Татищева выходило под редакцией Герхарда Миллера, который привел написание к более привычному для себя варианту. Второе объяснение может заключаться в том, что изначально Василий Никитич стремился просто излагать материалы летописей, где использовалось слово «русский», а во второй редакции он стремился привести к более понятному языку, в том числе доступному для перевода на иностранные языки (в первую очередь тот же немецкий).
На рубеже XVIII-XIX веков начинает появляться дихотомия: Российское государство - русский народ (причем народ - это, в первую очередь, крестьянство). Интересно, что при противопоставлении государства и народа одновременно начинается "национализация" верховного правителя – не как российского императора, а как русского царя. Так, в 1815 году в журнале "Сын отечества" было опубликованы два стихотворения Василия Андреевича Жуковского: "Песнь Русскому Царю от его воинов" и "Молитва Русских", обращенные к царю, названия которых говорили сами за себя. Причем последнее стихотворение после некоторой переработки уже в конце 1816 года стало гимном, который следовало играть всегда при встрече императора, что может свидетельствовать о том, что идея "национализации" монарха разделялась и Александром I.
В сочинении Николая Карамзина "История государства Российского" в первых томах "российскость" также использовалась при описании политического аспекта, а "русскость" - культурного, но постепенно второй концепт практически исчезает, остается только "Россия" и "Россияне". И в это же время выходит сочинение Николая Полевого "История русского народа", которое переворачивает все устоявшиеся к тому времени представления. Собственно "История русского народа" изначально задумывалась Полевым как история национальная, а не династическая (поскольку история государства во многом воспринималась именно как история правящей династии). И русский народ (в который у Полевого входит не только крестьянство) и является тем самым связующим звеном, который позволяет объединить историю Древней Руси и современной России - несмотря на то, что это совершенно разные государства.
Несмотря на то, что подход Полевого сразу же был подвергнут жесточайшей критике со стороны историков (а вот известный публицист Виссарион Белинский наоборот очень хвалил сочинения Полевого), используемый им концепт "русскости" очень быстро становится общеупотребительным: так пишет и Михаил Погодин, и Николай Устрялов. Хотя "российскость" тоже не исчезает: ее использует Иван Кайдалов, Александра Ишимова. Но к концу 1840-х годов концепт "русскости", связанный с народом, соединяется с концептом "Святая Русь", обозначающим государство. Идея, что история России - это история русского государства и русского народа, "Русская история", а не "Российская" и уж тем более не "История государства Российского", становится общим местом у различных авторов, независимо от их места в спектре общественно-политической жизни и используемой ими методологии. И квинтэссенцией этого стало начало издания в 1851 году профессором Московского университета Сергеем Михайловичем Соловьевым, западником по убеждениям (но учеником славянофила Михаила Погодина), монументального труда "История России с древнейших времен".
Уже в самом начале своего сочинения Сергей Соловьев писал о себе как о "русском историке", который не дробит "Русскую историю" на периоды, но выстраивает единую связь между всеми событиями. В дальнейшем описание шло в концептах "русскости": "русская государственная область", "русские владения". Производные от "России" использовались только тогда, когда необходимо было показать, что речь идет о том, что относится ко всей стране в контексте современной эпохи: "Призвание первых князей имеет великое значение в нашей истории, есть событие всероссийское, и с него справедливо начинают русскую историю". Интересно, что Соловьевым даже провозглашение России империей и принятие Петром I титула императора Всероссийского рассматривалось через категорию народности: "Не раз предшественникам Петра и ему самому указывали на титул императора Восточного, но Петр отвергнул эту ветхость и принял титул "Императора Всероссийского", родная страна не была отлучена от славы царя своего, впервые оказано было уважение к народности".
После Соловьева практически все авторы оперировали исключительно концептом "русскости". Несмотря на то, что после Николая Полевого никто не выносил в заглавие "историю народа", но фактически, именно этому аспекту стало уделяться все больше внимания практически у всех последующих исследователей истории России. Процесс "национализации" отечественной историографии, таким образом, занял всего около двадцати лет.