На следующий день я вышла на работу в «Платонов и партнёры», как мы и договорились с Волгиным. Меня приветливо встретила обворожительная Лейла, проходящие мимо коллеги мне мило улыбались, всё выглядело и правда волшебным, будто я вытащила тот самый, счастливый лотерейный билет, но внутри меня разлилось какое-то необъяснимое беспокойство, я чувствовала, что есть какой-то подвох. И не ошиблась. Мы с Платоном Олеговичем зашли в переговорную, где у нас проходило собеседование, и стали молча ждать...чего-то или кого-то. Волгин был холоден, как и в первую нашу с ним встречу, холоден, отстранён и нарочито высокомерен, скупо бросив мне: «Здравствуйте». Он не смотрел в мою сторону, погрузившись в телефон, время от времени обращая свой взгляд на дверь кабинета.
— Что за срочность, Платош? Ты выдернул меня со встречи с Гальяновым вообще-то. — в переговорной появилась Она — горделивая, ростом чуть выше среднего, худосочная кудрявая блондинка в элегантном серебристом костюме, состоящем из пиджака с глубоким декольте и прозрачными пуговицами и узкой юбки-карандаш, в ультра-розовых лодочках. Она недовольно скривила свои накаченные губы, обильно смазанные малиновой помадой, не заметив моего присутствия.
— Гальянов подождёт вас, Алёна Игоревна. — разгневанно по слогам ответил блондинке Волгин.
— Даже так? Слушаю вас, Платон Олегович. — съязвила Она и скрестила руки на груди, завидев меня и переметнув тут же взгляд на Волгина.
— Нашёл вам в отдел ассистента. Прошу любить и жаловать Марту Юрьевну Липатову.
— Но.
— Никаких но. Решение принято. С сегодняшнего дня Марта Юрьевна официально оформлена ассистентом юридического отдела «Платонов и партнёры», введите её в курс дела, с обустройством на рабочем месте поможет Лейла.
— Прекрасно. Просто замечательно. Ты возомнил себя Богом, устраивая в мой отдел сотрудников без моего ведома, не посоветовавшись со мной? — моя...начальница испепелила меня взглядом, а у меня вспотели ладони, и нервным спазмом скрутило живот.
Я поняла, что на моих глазах разгораются нешуточные страсти. Я стала камнем преткновения двух руководителей. Хотя какой Платон Олегович руководитель? Он же — HR, модный в современных компаниях специалист, что помогает руководителям подбирать персонал и не более. Вот и меня он будто подобрал...бывший муж меня выбросил на обочину жизни, а Волгин подобрал. И на смену недавнему ликованию в душе всё снова поникло, потемнело и отсырело. Я могла бы, разумеется, встать, уйти и закрыть дверь с той стороны, не слушать перепалку какой-то Алёны Игоревны, которую видела первый раз в жизни, и хотелось бы в последний, и какого-то Платона Олеговича, меняющегося на ходу в зависимости то ли от настроения, то ли от погоды, то ли от внешних обстоятельств. Сомнения, сомнения, да тысяча сомнений заползали глубоко мне в душу, оставляя незримую тень уныния, возрождая мои страхи о неопределённости будущего...туманного будущего. В какой-то момент сквозь дымку собственных размышлений я услышала, как моё имя и отчество повторяют несколько раз.
— Мало того, что она без опыта, и мне её всему учить придётся, так твоя Марта Юрьевна и глухая на оба уха? Ну спасибо, Плутоний, услужил. — блондинка выплёскивала свою желчь негодования.
— Марта Юрьевна, вы с нами? — Волгин старался говорить миролюбиво, но я слышала, как звенит металлом неудовольствия его голос.
— Да, Платон Олегович. — я перевела растерянный взгляд с HR на свою новую начальницу. — Приятно с вами познакомиться, Алёна Игоревна, надеюсь, мы сработаемся.
— Не уверена. — процедила сквозь зубы блондинка, нервно переступая со шпильки на шпильку своих ультра-розовых лодочек.
— Алёна, я же попросил. — с отчаянной мольбой Платон Олегович воззрился на...свою Королеву, перед которой он явно вёл себя как верный паж, уговаривая взять меня к себе в фрейлины.
Да я могла бы встать и уйти. Нет. Не могла. Утром перед нашей чудной встречей с Волгиным и Алёной Игоревной Лейла мне напела, что курсы мои оплачены, и вечером после работы я онлайн начинаю учиться. Деньги «уплочены», я оформлена, моя начальница недовольна таким раскладом, и Платон Олегович весь на взводе. И зачем ему это было...это всё? Цирк, а не трудоустройство. Он уговорил совет директоров, чтобы сделать благое дело. Добрый волшебник. Уже давно известно миру, что благими намерениями и добрыми деяниями вымощена дорога в ад. А я тоже хороша, развесила уши, повелась на его праздные речи. Меня только-только бросил, предал, вышвырнул муж...который перед Богом клялся любить меня в болезни и здравии, в горе и радости и наплевал на все клятвы, осквернил всё светлое, нежное, святое, что между нами было. Если люди не перед Богом, не перед небом не становятся близки, честны и едины, то что говорить о бренном бытие на грешной земле? И после всего случившегося я почему-то или зачем-то поверила совершенно постороннему человеку, с которым нас ничего не связывало и связать не могло. Вот вам и пресловутая житейская мудрость. Вот вам и женщина 42 лет с инфантильным и наивным взглядом на жизнь, не знающая суровых реалий жизни.
— Платон Олегович, не будем усугублять ситуацию и портить друг другу настроение, я с вашего позволения пойду дабы не досаждать Алёне Игоревне. — обратилась я к Волгину, безмятежно поднялась и направилась к двери, добавив. — Оплаченные денежные средства за курсы я верну по реквизитам «Платонов и партнёры», я уточню у Лейлы, как это правильно сделать.
Платон Олегович побледнел, помрачнел, его глаза вдруг наполнились ужасом, что меня поразило. Чего ему бояться-то? Есть я, нет меня, им же это фиолетово. Как там говорят про нас, что поставлены на конвейер трудового потока? Очередной соискатель? Неподходящий кандидат?
— Рано вы сдаётесь, голубушка? — Волгин решил меня удержать старым проверенным способом: лучшая защита — нападение.
— А я пришла к вам работать, честно трудиться на благо «Платонов и партнёры», вдохновляться и вдохновлять, но никак не воевать с вашим руководителем юридического отдела. Если мне здесь не рады, значит, заждались в другом месте. — я оставалась непреклонной и невозмутимой.
— Заждались вас, как же. Выскочка. — блондинка с презрением окинула меня с головы до ног.
— Вот видите, Платон Олегович. А ведь я не переходила на личности и слова дурного никому не сказала. Вы полагаете, что вам всё ещё стоит меня оставлять в «Платонов и партнёры»?
— Стоит. Я от своих слов не отказываюсь. У Алёны Игоревны сегодня сложные переговоры, утро не задалось, вот и не в духе она у нас. Мы поговорим с ней о её поведении, впредь подобные выпады в ваш адрес не повторятся. А пока можете идти...пожалуйста...Лейла вас ждёт, чтобы обустроить ваше рабочее место и познакомить со специалистами юридического отдела, с кем вам предстоит непосредственно взаимодействовать. — Платон Олегович говорил медленно, успокаивающе, сглаживая обострение ситуации и туша разбушевавшийся пожар внутри переговорной, и, хотя я ему не поверила по поводу Алёны Игоревны, понимая, что он её оправдывает и обеляет, я прислушалась к нему, вышла из переговорной и направилась к Лейле.
Выйдя, я услышала из-за плохо прикрытой двери кабинета шипящий визг своей начальницы.
— Что за курицу ты мне привёл? Платон, ты решил отмолить свои грехи и заняться благотворительностью?
Дальше я слушать не стала, мне и этого хватило, впечатлений было, хоть отбавляй. От усталости слипались глаза и хотелось неистово спать, а я ощущала себя уставшей морально и физически. С головой накрыло волной мерзкого, тягостного чувства, будто меня пожевали и выплюнули, и растёрли по ковровому покрытию «Платонов и партнёры». И почему я осталась? И зачем Волгин меня удержал? Я только усмирила свои многочисленные, непрошенные вопросы без ответов, касающиеся бесцельно прожитых 15 лет священного брака с Леонидом. Теперь ко мне подступили новые. А мне хотелось жить...просто жить, не задаваясь вопросами и не выискивая на них ответы. Но или мне было не суждено жить просто и просто жить, или такая она...женская доля с сомнениями, переживаниями и вечными, риторическими вопросами с сослагательным наклонением.
Я встретила Лейлу, притихшая и обессиленная. Но эта поистине удивительная девушка с лёгкостью поменяла лад моего настроения и взбодрила меня. От неё как от редкого в ночи фонаря исходило столько света и энергии, такой положительной, благотворной, что хотелось лететь к ней, заряжаться и греться рядом.
— Как прошла встреча с Алёной Игоревной? — насмешливо спросила Лейла, а я промолчала и улыбнулась неестественно. — Понятно. Она в своём репертуаре. Стабильность — признак постоянства. Будем исправлять ваше впечатление о «Платонов и партнёры». Сейчас мы с вами выпьем какао, а потом уже вас обустроим на рабочем месте, и возражения не принимаются. Ей часа два однозначно будет не до вас, пока она весь мозг Платону Олеговичу не вынесет.
— Я говорила Платону Олеговичу, что не стоило меня брать...раз Она против.
— Ой, нашли, кого слушать. Если все за, Она всегда против, и наоборот. У неё натура такая...сущковатая. Только я вам ничего не говорила. — Лейла звонко захихикала и приложила указательный палец к губам.
— Разумеется. А почему «она»?
— У нас её так в коллективе называют, коротко и сразу понятно, типа наш тайный с коллегами шифр. Да и она — может быть кто-угодно, поэтому меньше риск спалиться и нарваться на очередной Её всплеск истерики.
— А мне Платон Олегович объяснил Её поведение тем...что она не в духе.
— Ой, когда она была в духе-то? Это нормальное состояние Алёны Игоревны быть не в духе и на всех рычать, кричать, визжать.
— Боже мой, как же вы с ней работаете?
— Молча и скрипя зубами! Да и научились уже не слушать её вопли и недовольства. Пусть себе истерит на здоровье. Зарплаты у нас приличные, условия работы тоже удовлетворительные, руководство могло быть чуточку мягче и не скупиться на премии, но...короче, Марта Юрьевна, в «Платонов и партнёры» не лучше и не хуже, чем в других компаниях, поэтому расслабьтесь, работайте и получайте удовольствие. — Лейла ободряюще меня приобняла, и мы очутились в комнате для отдыха с барной стойкой из гранита, высокими приставными, крутящимися стульями с низкими спинками, кожаным дымчатым диваном, кухонным гарнитуром в тон барной стойке с серо-коричневым электрическим чайником, иссиня-чёрной кофемашиной и тёмно-бирюзовым холодильником.
— Не стесняемся, проходим, чувствуем себя как дома. — Лейла проводила рукой то в одну сторону, то в другую, как Царевна-Лебедь, показывая мне, где взять чай, где полакомиться печеньками, а я думала, когда же у неё уже из рукавов-фонариков блузы начнёт что-то выплёскиваться.
— Спасибо вам, Лейла, за вашу доброту и заботу, и время.
— Давай на ты, я — молодая, а с этими выканьями чувствую себя старушкой.
— Не знаю, получится ли, я-то старушка. — сомневаюсь, удобно устраиваясь на диване с кружкой ароматного какао.
— Ой, какие твои годы? Сколько тебе, 35? — я уставилась на Лейлу, она говорила про мой возраст вполне искренне, чем смутила меня.
— Стыдно признаться...мне 42. — я опустила виноватый взгляд в какао, ощущая, как виски заходятся нервной пульсацией. Да вопрос возраста...моего возраста...меня тревожил, правда, пока мы не разошлись с Лёней я не придавала году своего рождения значения, но, оказавшись, среди «молодёжи» напряглась и разволновалась, на их фоне молодых, стремительных, энергичных и привлекательных я выглядела старой, заезженной клячей. А, возможно, просто мою самооценку подкосило предательство бывшего...да и за годы семейной жизни как-то я подрастеряла былую лёгкость, непринуждённость и уверенность в собственной значимости и привлекательности. Я вспомнила слова Волгина: «Да, над вашей уверенностью в себе нам предстоит колоссальная работа, но это я поручу Лейле...». Выходило, что Платон Олегович понимал меня лучше, чем я сама понимала себя. Наверное, это у него профессиональное — разбираться в людях и улавливать их суть. И всё вопрос: «Почему Волгин настаивал, чтобы я устроилась в «Платонов и партнёры», оставался открытым для меня. И не один из доводов словоохотливого HR не выглядел убедительным. Если честно, у меня закралась безумная мысль, что кто-то за меня попросил. Но этого не могло быть, поскольку у меня не было покровителей или хотя бы важных людей в окружении, кто бы мог за меня похлопотать. Мысль, что я могла понравиться Платону Олеговичу, я тоже сразу отмела, как только она забрезжила: где он — молодой, уверенный в себе, обольстительный мужчина, и где я — возрастная, запустившая себя с заниженной самооценкой тётушка, да и их общение с Алёной Игоревной...между ними явно сквозило влечение.
— Ой, я думала, ты помоложе будешь. Нет, правда, Марта, ты — красотка, выглядишь моложе своих лет.
— Скажешь тоже, — не поверила я.
— Так, дорогуша, придётся мне взяться за твоё перевоспитание, будем из тебя делать уверенную в себе женщину, которая гордо принимает комплименты.
— Ой, — заразилась я словом-паразитом Лейлы, — Платон Олегович говорил, что мне с этим к вам...к тебе.
— Правильно говорил. Запомни, нельзя себя обесценивать и принижать. Ты дана себе природой такая одна, неповторимая, в единственном роде. Есть и многочисленные экземпляры среди женщин, как копии, например, Она. Личико подрихтовала, а за душой-то ни-че-го, а красота идёт из-ну-три. И чем, ты увереннее в себе, тем притягательнее для других. Ты вон стесняешься полноты, да? — я согласно улыбнулась, — А не надо, неси свои теперешние формы гордо, одежду подбери, чтобы тут подчеркнула, там убавила. Пока ты скинешь набранные кило...сто лет пройдёт, а жить и быть счастливой надо сегодня.
— Счастливой, — протянула я мечтательно.
— Естественно, счастливой. Ибо каждая из нас рождена для счастья, если бы нас учили этому с детства, жить бели не думали о счастье и ходили понурые, плечи до земли опустив, и нас по той же колее воспитывали, всё во имя стало гораздо проще во взрослой жизни. А так...наши родители не думали о счастье и себя ущемляли, их родит долга, общественных суждений, норм морали, надо жить как все, не высовываться, думать в первую очередь о других и о чужих интересах. В основном, кстати, это женщин касалось во все поколения. Я — не феминистка, но противлюсь пресловутым суждениям «о женской нелёгкой доле». У нас же всё не для женщин испокон века! Если замуж выходишь, то непременно угождай да ублажай мужа, и любовницей будь страстной, и чтоб никакой «головной боли», и поварихой, чтоб кастрюли шкворчали денно и ночно, да подавай мужу первое, второе и третье с компотом, и хозяюшкой слыви, чтобы дом твой блестел, и расходы расходуй разумно, и не важно, сколько твой благоверный зарабатывает, умудрись из *овна сделать конфетку и кашу сварить топора, и тапочки в зубах приноси, и про измены мудро молчи, а себе кукиш с маслом, зубы стиснула и доживай век девичий без грёз, слёзы по подушке размазывая.
— Ничего себе! — только и ахнула я, обескураженная воинственной речью Лейлы.
— Именно! Ты подумай на досуге над моими словами, а пока что...нас ждут великие дела, Марта. — Лейла поднялась резво с дивана, взяла у меня из рук кружку, поставила свою и мою кружки около раковины, и, прихватив меня под локоть, повела энергично на...моё рабочее место, где уже восседала грозно Она.
***
— Алёна, только не начинай, я тебя умоляю. — вдруг небрежно бросила Лейла моей начальнице, которая восседала на «моём будущем рабочем месте», закинув ногу на ногу и оголяя внутреннюю часть бедра.
— Лейла, где вас черти носили? — перешла на визг Она.
— Мы искали гармонию с собой и с миром после того, как ты довела Марту Юрьевну. — как ни в чём не бывало медленно нараспев ответила Лейла.
— Выходит, милочка, я вас довела? — оскалилась Она и поднялась с кресла, поравнявшись со мной. А я подумала: «Лейла, лучше бы ты промолчала».
— Алён, не нагнетай, будь ты человеком. — вступилась Лейла.
— Лейлик, ты у нас вроде — администратор, а не адвокат, я ничего не путаю? Так иди и администрируй, не испытывай моё терпение. И сколько раз тебе повторять, чтобы ты обращалась ко мне по отчеству, что опять за фамильярности да при посторонних?
— Марточка — не посторонняя. И я, между прочим, тоже никакой не Лейлик и не Лёлик, и не Болик. Заканчивай стращать нового сотрудника и понтоваться попусту, ты себя в деле покажи, а то говорить все горазды.
— Лейла! Я считаю до трёх. Один. — голос Алёны Игоревны оглушил меня, и я вжалась своими туфлями на невысоком квадратном каблуке в серый ковролин, моля небеса провалиться сквозь пол и исчезнуть из стен «Платонов и партнёры» раз и навсегда. «И что же у них всё такое серое и унылое в офисе? И так тошно!», — подумалось невольно.
— Держись, Марта. — прошептала мне на ухо Лейла, спешно ретируясь и оставляя меня один на один с Ней.
— Так-с, курица, я не в восторге, что Платон тебя пристроил к нам, да к тому же в мой отдел. Запомни, ты здесь на птичьих правах.
— Я не напрашивалась к вам в подчинение и могу уйти прямо сейчас.
— Э-нет, ради спокойствия Платона я готова тебя потерпеть...пока...только на глаза мне не попадайся и зубки не скаль, я этого не люблю. И о работе адвоката можешь забыть. Будешь договорами заниматься, с бумажками возиться, у меня нет ни времени, ни желания заниматься детским садом и тебя учить. Ты в договорах-то хоть что-то смыслишь? — брезгливо поморщилась Она.
— И грамоте обучена, и читать умею, и писать, и в договорах что-то да смыслю. И я — не курица. Меня зовут Марта Юрьевна, если вы не запомнили с первого раза. — жёстко я ответила Ей, не желая больше терпеть сие невообразимое, незаслуженное уничижение, понимая, что мне...нечего терять.
— Ишь какая языкастая! — прошипела начальница. — Ты язык-то свой попридержи, а то я мигом на тебя доложу Платону, а он, запомни, курица, ВСЕГДА будет на моей стороне. И из нас двоих он поверит мне, а не тебе, поэтому жаловаться ему очень не рекомендую.
— Во-первых, жалуются дети друг на друга в песочнице, а мы с вами взрослые люди. Во-вторых, если вы будете себя уважительно вести со мной и с остальными сотрудниками...как взрослый, воспитанный человек, то у меня и в мыслях не возникнет ябедничать на вас Платону Олеговичу. В-третьих, какой мне смысл идти к HR компании с какими-то вопросами, не касающимися трудоустройства? Для этого есть выше стоящее руководство.
— HR компании? Хм, — как-то странно улыбнулась Она, — да, HR тебе однозначно не поможет, ты сразу ступай наверх, там-то меня точно спустят с небес на землю и приструнят, и Бог с ним, что я — не только руководитель юридического отдела, но и ведущий адвокат, на котором, по сути, вся база клиентов «Платонов и партнёры» держится, главное, чтобы какая-то Марточка работала себе спокойно в гармонии с собой и с миром.
— Я же предложила уйти с глаз долой — из сердца вон, но вы сами воспротивились, «пристроили» меня, поэтому нечего меня унижать, Алёна Игоревна.
— Я посмотрю, в тихом омуте черти водятся. — разозлилась Она, а я поёжилась от её ледяного, хитрого прищура. — А ведь Платоша наивно полагает, что ты вся такая белая, пушистая и покорная. А ты вон с начальством пререкаешься, зубки скалишь, нехорошо, Марта...Юрьевна.
Я многое Ей хотела сказать, но понимала, что в бессмысленном словесном бою Она в любом случае одержит победу. Да и не пристало мне в мои 42 бодаться с какой-то невежественной особой. Типичная троечница с последней парты. Со мной в классе учились такие, которые всё делали исподтишка, демонстрировали, какие они «взрослые» и курили у входа в школу назло учителям и на зависть «несмелым» одноклассникам, срывали уроки, вызывающе одевались, хамили, преисполненные ядом злобы. Меня всегда поражало: «Откуда в них столько ненависти, раздражения, зависти? Ведь жизни то не видели да пуд соли не съели.». Хотя это, видимо, извечный вопрос, раз им в далёком XVIII веке задавался Жан-Жак Руссо: «Откуда в мире столько зла? Ведь, каждый в детстве верил в чудо.». Я не считала себя в школе шибко умной, училась между 4 и 5, но зла никому не желала, зубрёжками не страдала, что знала и умела, тем делилась с одноклассниками. Мне по большому счету было без разницы, у кого какие оценки в дневнике, но почему-то те троечники меня пугали, они изрядно всех доставали от мала до велика. И как-то незримо прослеживалась взаимосвязь между оценками и поведением. При чём были добрые, милые троечники, я со многими из них дружила, такие, которые особо не вникали в суть школьных предметов, любили прогулять уроки, особенно мальчики, которым мяч подавай погонять, а не корпеть над сочинением про «Анну Каренину» или решать логарифмические задачи. А эти...как Она...бесята с гнильцой, и повырастали они обозлёнными пуще прежнего, прибавив к «юношеским» недовольствам бытием «взрослые» нереализованные амбиции, несбывшиеся мечты или неустроенную личную жизнь. Я посмотрела на Неё: «Всё же при ней, фигурка ладная, с Платошей на «дружеской ноге» и не только, я полагаю, все у неё по струнке ходят, выглядит как звезда с обложки журнала, успешна в профессии, раз «вся база клиентов «Платонов и партнёры» на ней одной держится». А чего она злая тогда как собака Баскервилей?». Что до наивного и невинного «волшебника» — Платоши — то...подставил он меня, конечно, подписал на какую-то авантюру. Если ранее я предполагала, что за меня кто-то попросил и помог. То после «душевной беседы» с Ней моё мнение изменилось, мне подумалось в сердцах, что кто-то попросил испортить мне жизнь и услужил...не иначе. Например, Элина. Я вспомнила её гневные слова: «Оставь Лёню в покое, в противном случае я подниму свои связи, и тебе мало не покажется.». Дело рук Элины, что меня «пристроил» Волгин в преисподнюю «Платонов и партнёры», или Божий промысел, мне предстояло с этим разобраться, но мало мне точно не показалось, пусть я и оставила в покое бывшего мужа!