Более удачный момент для печати повести “Поединок” трудно было бы найти. Май 1905 года. Поражение русского флота в Цусимском сражении шокирует общество. Все пытаются найти объяснение произошедшему. И в этот момент выходит повесть, где в самых пессимистичных тонах повествуется о глупости армейского начальства и разложении провинциального офицерства.
И уже совершенно не важно, что события в тексте приходятся приблизительно на 1894 год. Повесть расходится мгновенно, печатаются дополнительные тиражи. Позже Анатолий Луначарский напишет, что она очень помогла приблизить революцию.
Моя специальность - история литературы, а не военное дело, поэтому я не могу судить, насколько мнение общества относительно причин поражения было верно. Но подобная реакция действительно имела место.
Интересно то, что Куприн изначально и сам не вкладывал в произведение такой подтекст: работа над “Поединком” началась задолго до русско-японской войны. Нет ничего удивительного и в выборе темы. Как мы уже говорили, исследование быта людей разных профессий было главной “специальностью” Куприна. А провинциальный полковой быт был значительной частью его личного опыта: в молодости писатель прослужил в таком полку 4 года. Поэтому вполне естественно, что настолько близко знакомая тема стала основой для одной из его повестей.
Этот факт даёт исследователям необъятное поле для спекуляций на тему реальных прототипов того или иного персонажа. Я к поискам прототипов в литературе отношусь скорее скептически. Естественно, зачастую они есть, но сам этот факт редко способен что-то качественно добавить к читательскому опыту.
Самого Куприна, как водится, сравнивают с Ромашовым, главным героем. Многое в их биографиях действительно совпадает, но судьба реального писателя оказалась удачнее: он нашёл в себе смелость уйти в отставку без денег и гражданской специальности, на что не смог решиться Ромашов.
Традиционно, одни хвалили "Поединок", другие ругали (скорее за непреднамеренные параллели с современностью, чем за сам текст). Интересный и неоднозначный отзыв оставил Л.Н.Толстой:
Он хорошо знает быт военный. Хорошо, весело, только, где пускается в философию, неинтересно. <...> Полковой командир — прекрасный позитивный тип. Какая смелость! Как это цензура пропустила и не протестуют военные? <...> Куприн выше Горького и Андреева <...> Не рад, что читал. Ужасно тяжело. <...> Гадкая книга; с талантом написана.
Доминирующее настроение повести - гнетущее отчаяние, безысходность. Тема пошлой убогости общества (как столичного, так и провинциального) была уже лет 100 как не нова для русской литературы, но как сторонник натурализма, Куприн не мог оставить без внимания эту яркую сторону жизни замкнутого коллектива.
Здесь и отсутствие адекватных развлечений: пьянки, игры и посещение публичного дома, и вторичность, искусственность манер и нарядов, и имитация бурной деятельности со стороны полкового начальства, которое видит главную задачу солдата в том, чтобы он узнавал каждого генерала в лицо.
Вся эта безрадостная жизнь проходит на подходящем фоне. Действие происходит в начале апреля, и на каждой странице герой вязнет в непроходимой грязи на улицах - довольно прямолинейная отсылка к невозможности сбежать от пустой жизни, в которой у него есть два пути: либо спиваться в одиночестве, как Назанский, либо опуститься до общего уровня.
Квинтэссенция затягивающей пошлости - Раиса Александровна Петерсон - бывшая любовница Ромашова. Именно она сыграет роль того болота, из которого герой уже не сможет выбраться.
В “Поединке” Куприн продолжает тему свободы личности, о которой мы говорили относительно повести “Молох”:
Главный герой - во многом ещё наивный молодой офицер. Он мечтает о литературной карьере и иногда думает о себе как о персонаже книги - в третьем лице. Он далеко не идеален: от скуки спасается регулярными пьянками и бестолковым романом с замужней дамой. Как и многие молодые персонажи Куприна, он пассивен. Острое ощущение несоответствия жизни идеалу в нём соседствует с неспособностью к решительным действиям. Об этом Ромашов думает так:
И вместе с тем вспомнилось ему, как в раннем детстве, еще до корпуса, мать наказывала его тем, что привязывала его тоненькой ниткой за ногу к кровати, а сама уходила. И маленький Ромашов сидел покорно целыми часами.
В другое время он ни на секунду не задумался бы над тем, чтобы убежать из дому на весь день, хотя бы для этого пришлось спускаться по водосточному желобу из окна второго этажа. Он часто, ускользнув таким образом, увязывался на другой конец Москвы за военной музыкой или за похоронами, он отважно воровал у матери сахар, варенье и папиросы для старших товарищей, но нитка! - нитка оказывала на него странное, гипнотизирующее действие. Он даже боялся натягивать ее немного посильнее, чтобы она как-нибудь не лопнула. Здесь был не страх наказания, и, конечно, не добросовестность и не раскаяние, а именно гипноз, нечто вроде суеверного страха перед могущественными и непостижимыми действиями взрослых, нечто вроде почтительного ужаса дикаря перед магическим кругом шамана.
"И вот я теперь сижу, как школьник, как мальчик, привязанный за ногу, - думал Ромашов, слоняясь по комнате. - Дверь открыта, мне хочется идти, куда хочу, делать, что хочу, говорить, смеяться, - а я сижу на нитке.
Пассивный, слабый герой - тоже примета переходного времени рубежа веков. Стоит вспомнить, к примеру, героев чеховских драм.
Эти размышления приводят Ромашова к мысли о конфликте между ценностью свободы личного Я и запросами общества. Вот как эту идею сформулировал двойник героя, условный “Ромашов в будущем”, Назанский:
И вот, говорю я, любовь к человечеству выгорела и вычадилась из человеческих сердец. На смену ей идет новая, божественная вера, которая пребудет бессмертной до конца мира. Это любовь к себе, к своему прекрасному телу, к своему всесильному уму, к бесконечному богатству своих чувств. Нет, подумайте, подумайте, Ромашов: кто вам дороже и ближе себя? Никто. Вы - царь мира, его гордость и украшение. Вы - бог всего живущего. Все, что вы видите, слышите, чувствуете, принадлежит только вам. Делайте, что хотите. Берите все, что вам нравится. Не страшитесь никого во всей вселенной, потому что над вами никого нет и никто не равен вам. Настанет время, и великая вера в свое Я осенит, как огненные языки святого духа, головы всех людей, и тогда уже не будет ни рабов, ни господ, ни калек, ни жалости, ни пороков, ни злобы, ни зависти. Тогда люди станут богами. И подумайте, как осмелюсь я тогда оскорбить, толкнуть, обмануть человека, в котором я чувствую равного себе, светлого бога?
В этих словах, на первый взгляд, можно усмотреть идеи некоторых героев Достоевского, но Назанский и Ромашов приходят к иным выводам: это не означает, что “всё позволено”. Наоборот, увидев бога в себе, человек должен будет признать его в ближнем. Он не будет больше для развлечения издеваться над солдатом, а придёт к уважению каждого как личности.
Но это всё мечты. В реальности герой колеблется между любовью к жизни и отчаянием от собственного безволия. Это один из типичных для русской литературы персонажей: они всё понимают, но ничего не делают. Ромашова не спасает ни желание жить, ни любовь, ни осознание абсурдности порядков в окружающем обществе. При всём презрении к ним, он шаг за шагом пассивно следует этим правилам, и Молох пошлости пожирает очередную жертву.