Дом этот сейчас считается среди элитного московского жилья одним из самых дорогих. Здесь даже «убитая» пятикомнатная квартира пять лет назад стоила 120 миллионов рублей. А с евроремонтом – тянула почти на 700 «лимонов». Сейчас я думаю, цена выросла, как минимум, вдвое.
И так было всегда с того момента, как этот доходный дом построил в 1889 году по заказу графа Александра Шереметева его тёзка архитектор Мейснер. Сказывалось и расположение, и богатое архитектурное убранство в стиле французского барокко. В начале прошлого века здесь жили известные столичные врачи и адвокаты, артисты Большого театра, российские академики.
После революции новая власть тоже обратила внимание на этот дом, стоявший в двух шагах от Кремля, и назвала его Пятым домом Советов.
Первым и Вторым домами Советов считались отели «Метрополь» и «Националь». Третьим - называли гостиницу «Центральная» на Тверской улице. Четвёртый дом Советов располагался в меблированных комнатах «Петергоф» на углу Воздвиженки и Моховой (сейчас там приёмная Госдумы Российской Федерации). Самые ответственные работники, в том числе Ленин, Свердлов и Сталин, жили в Кремле.
А в Пятом Доме Советов обосновались герои гражданской войны Ворошилов, Будённый и Фрунзе, наркомы Молотов, Каганович и Тимошенко. Квартиру № 62-А занимал Троцкий. После войны сюда переехали маршалы Жуков, Малиновский, Чуйков, Рокоссовский. По несколько лет в этой обители высокопоставленных особ прожили Косыгин и Хрущёв.
На фасаде дома – девятнадцать мемориальных досок, напоминающих о его знаменитых обитателях, однако на самом деле этих небожителей было здесь гораздо больше. Сам переулок много раз переименовывался. Названный в XVI веке Романовым (по имени проживавшего здесь боярина Никиты Романова), спустя двести лет он стал Никитским, затем Хитровым, Разумовским, Шереметевским. В начале двадцатых годов узенький переулок получил гордый статус улицы Грановского и, наконец, в 1994-м к нему вернулось первоначальное имя.
Да и сама улица Воздвиженка, на которую выходил этот переулок, всегда была местом расселения московской знати. Здесь жили бояре Стрешневы, Морозовы, Милославские, Нарышкины, Шереметевы. С 1936 года в течение десяти лет она называлась улицей Коминтерна. Потом получила название улицы Калинина, и лишь совсем недавно снова стала Воздвиженкой.
Важных советских сановников особенно привлекало то, что прямо напротив их жилья была кремлёвская поликлиника и столовая для номенклатурных работников. Там очень дёшево можно было покушать. Или получить в судках первое, второе и третье блюда и быстро отнести всё это горячим прямо к столу. А если нужны были салаты или закуски, их тут же готовили из лучших продуктов, выращенных в специальных совхозах. Нужна была специальная икра? Пожалуйста! Рыба или колбаса, проверенная кремлёвскими врачами? Будьте любезны, получите!
Как удобно было жить в таком доме!
Вот фрагмент из воспоминаний о кремлёвской столовой (официально она называлась "закрытый спецраспределитель"), которые оставил бывший депутат Государственной Думы Алексей Митрофанов, сын одного из советских «ответственных номенклатурных работников». Он регулярно заезжал туда и получал спецпродукты.
«…Тёмно-серая оберточная бумага. Еда в неё заворачивалась наглухо, чтобы ничего не видно было, когда посетитель выйдет на улицу. Тамошние продукты были во всех отношениях удивительными. Они изготавливались по технологиям, которые не менялись с 20-х годов. Никакой химии не применялось. Никаких добавок в колбасу.
Мне передавали кулёк. Иногда в нем оказывались фантастические миноги, жареные или копченые. Иногда чёрная икра. На один талон можно было взять две банки икры. Или одну курицу. Кур тоже кормили по технологии 20-х годов — то есть безо всякой химии.
В день положено было отоварить талонов на 5 рублей 60 копеек. Отец выкупал пачку таких талонов, допустим, за 70 рублей, но реально продуктов там было рублей на двести. Потому что цены в «кремлёвке» были эквивалентны ценам 1924 года...»
Недавно в Центральном Государственном архиве Москвы я наткнулся на магнитофонную плёнку с воспоминаниями одной москвички, которая выросла в этом элитном доме.
Галина Ивановна Михайлова, дочь старого большевика, одного из тогдашних руководителей промышленности, жила в Пятом доме Советов как раз с 1924 года. Её отец был первым директором Рыбинского Государственного завода авиамоторов № 26 (ныне НПО «Сатурн»). Одновременно он был одним из руководителей «Автотреста». Первые советские автопробеги, описанные в романе «Золотой телёнок», были проведены по его инициативе.
В 1930 году он окончил Промакадемию и стал работать в обществе «АМТОРГ», закупавшем за границей технику для Советского Союза. Впоследствии — был уполномоченным наркома обороны по строительству авиазавода в Комсомольске-на-Амуре, который выпускал дальние бомбардировщики ДБ-3Ф (Ил-4), бомбившие Берлин. Последняя его должность - начальник Четвёртого (моторного) Главка наркомата авиационной промышленности. В 1941 году Иван Михайлов был репрессирован и умер в лагере в середине войны. В 1954 году реабилитирован посмертно.
И хотя его пост был не самым значительным в иерархии кремлёвских должностей, он получил в Пятом Доме Советов огромную пятикомнатную квартиру с прихожей в 20 квадратных метров во 2-м подъезде на 5-м этаже. Причём квартира была уже обставлена дубовой казённой мебелью. Просто живое воплощение слов большевистского гимна "Интернационал" - кто был никем, тот станет всем!
Галина Ивановна оставила очень любопытные воспоминания о жизни в этом правительственном доме. Хотя она в тридцатые годы была ещё ребёнком, но цепкая детская память сохранила многие такие детали, на которые взрослые порой не обращают внимания:
Из воспоминаний Галины Михайловой-Хинчук:
…Кремль в те годы был закрыт. Людей «с улицы» туда не пускали. Но детей из правительственного дома, охрана в Троицких воротах знала в лицо и не останавливала. Хотя у нас, конечно, у каждого был официальный пропуск в Кремль.
Кто это был? Люся Шверник, Петя Ворошилов, племянники Буденного, Марианна Ярославская (но она была чуть постарше, нам было лет по десять, а она уже была взрослой девушкой). Человек двадцать всего нас было.
Мы играли в «казаки-разбойники» по всей территории Кремля. И помню, как однажды (это был, наверное,1927 год) я неслась там как угорелая и кого-то невзначай толкнула. Мне ребята говорят: «Что же ты Сталина прямо в живот ударила!», а я спрашиваю: «А кто это такой - Сталин?» Ну, в те годы Иосиф Виссарионович не был таким известным, тогда Троцкого как-то больше знали.
Весь Кремль, мне казалось тогда, принадлежит нашей лихой ватаге. И в Царь-колокол мы забирались - в это "дупло" его. И всю Царь-пушку облазили. А "штаб" мы устроили там, где был Потешный Двор. С одной стороны туда выходили окна коменданта Кремля Петерсона, а с другой - окна Сталина. Мы, конечно, шумели, кричали, смеялись, однако нас никто никогда не останавливал и не ругал за это.
И ещё мы любили ходить на Воздвиженку. Там, где сейчас построена Библиотека имени Ленина, был какой-то архив. Вокруг высокая стена, а внутри сад − заросший и неухоженный оазис каких-то чудесных деревьев и цветов. И вот мы перелезали через эту каменную стену и играли там, пока нас какой-нибудь дворник не выгонял оттуда…
В нашем подъезде на 3-м этаже жил Троцкий с семьёй. У него балкон выходил не на улицу, а во двор. И когда Троцкого высылали из Москвы, то его сын Лёва Седов выбрасывал с этого балкона свои детские игрушки. А мы внизу с радостью их подбирали. Он нам, как собачкам их кидал - то в одну сторону, то в другую. И мы гурьбой - то туда, то сюда. Ну, дети ведь.
Самого Льва Давыдовича выселили в 1929-м году, а жена с детьми какое-то время продолжала жить в этой квартире. И когда Лёва Седов с мамой тоже уехал вслед за отцом в Алма-Ату, в их квартиру заселился Лазарь Каганович. Помню, он купил своей дочке Майе велосипед (Маечка была года на два младше меня), и мы все, выходя гулять во двор, всегда просили её: "Майка, выноси свой велосипед!". Сразу образовывалась целая очередь - и мы все друг за другом раскатывали на этом велосипеде по двору. Кто по одному кругу делал, а кто - по два или три. Весь наш двор научился ездить на этом велосипеде, кроме, кажется, самой Маечки. Она, бедная, так, по-моему, ни разу и не села на него.
Потом как-то говорит: "А мы скоро отсюда переезжаем." Я спрашиваю: "Куда переезжаете?" "Мы, - отвечает с гордостью, - переезжаем в Кремль."
А Кремль тогда - это была как бы наша игровая база. И там уже жили некоторые мои подружки. Например, Анечка Ганецкая - она жила в здании Чудова монастыря, который потом снесли. Жила в Кремле и Ирочка Винокурова, дочка председателя Верховного суда. Жил там Петя Ворошилов, он тоже переехал в Кремль из нашего дома. Игорь Петерсон, сын коменданта Кремля. Кстати, в начале 20-х годов и мой папа какое-то время исполнял обязанности коменданта Кремля.
И вот мы там устраивали свои игрища. Внизу, со стороны Москвы-реки, у самой кремлевской стены были конюшни, и внутри почему-то висел такой толстый канат. Мы забирались по этому канату - кто выше всех - раскачивались на нем и прыгали сверху на огромную кучу сена. Так здорово было! А от Дворцовой площади был такой спуск - и нашим самым любимым занятием было кататься по заледеневшему этому спуску на дощечках. И тоже - кто быстрее, кто дальше всех скатится. Настоящее соревнование, но домой, конечно, приходили все по уши мокрые в снегу.
А потом, когда стали постарше, нам всем родители коньки купили, а прямо в Кремле был очень хороший каток. Там же, рядом с конюшнями. С такой теплушкой, где можно было переодеться, надеть коньки. И не только мы, дети, там катались, все члены правительства тоже. И ещё у меня в памяти осталось, что в кремлёвской поликлинике на улице Грановского продавали такой экстракт из чёрной смородины. Мы туда забегали по пути на каток, покупали этот экстракт и выпивали его уже на катке. Кто-то один покупал и делился с остальными. Завтра другой покупал.
Помню 1927 год, майские праздники. И Троцкий выступает с балкончика то ли на четвёртом, то ли на пятом этаже Второго Дома Советов - то есть, гостиницы "Метрополь". А через какое-то время Льва Давыдовича сняли со всех постов и через год выслали в Среднюю Азию. А потом и вовсе выдворили из СССР. Ну, а через десять лет его по приказу Сталина убили в Мексике. И всех родственников репрессировали - и ближних и дальних. Вот Александра Соколовская - первая жена Троцкого. Он эту семью давно бросил и даже никогда не общался ни с бывшей женой, ни с детьми, но их всех всё равно репрессировали - и Александру бедную и ребятишек. И даже её братьев Илью и Леонида посадили, хотя они вообще никакого отношения к Троцкому не имели. Но хоть не расстреляли, уже хорошо. Леонид Соколовский жил на Петровке в доме, где до революции была гостиница "Марсель".
В том году я как раз перешла учиться в знаменитую тогда "МОПШКу". Так называлась Московская опытно-показательная школа-коммуна имени Лепешинского (был такой профессиональный революционер Пантелеймон Лепешинский). Там учились все дети членов правительства, учились Вася и Светлана Сталины, но они потом перешли в другую школу. Учился Толя Аронов, будущий известный писатель Анатолий Рыбаков. Он написал повести "Кортик", "Бронзовая птица", роман "Дети Арбата" и другие хорошие книги.
И там же учился Лёва Хинчук, который потом стал моим мужем. Он тоже жил в нашем доме, только не во втором, а в третьем подъезде, в такой же пятикомнатной квартире, как наша. Его родители были дипломатами, работали за границей, но перед отъездом они купили сыну стол для пинг-понга, ракетки и шарики. В двадцатых годах эта игра пользовалась популярностью, но потом кто-то вспомнил, что, оказывается, в пинг-понг любили играть дочери Николая Второго - и её запретили.
Ну, так вот, Лёва поставил этот стол в своей квартире и устраивал соревнования. И туда, конечно, повадились ходить все дети из нашего дома. Играли в прихожей, она была огромная, наверное метров двадцать площадью. В то время у него почему-то жил Яша Сталин. Помню, когда мы играли, дверь была приоткрыта, и я видела - он сидит на диване со страшно страдальческим лицом и совершенно не реагирует на наши игры. В какую-то девушку он тогда влюбился, но отцу та не понравилась и Иосиф Виссарионович запретил с ней встречаться - Яша очень от этого переживал.
А Лёва Хинчук очень любил спорт и всё время таскал нас на всевозможные соревнования. И по боксу - помнится, тогда были популярны такие боксёры, как Яков Браун и Виктор Михайлов. И на конькобежные соревнования он нас водил - тогда блистали Яков Мельников, Платон Ипполитов. И на соревнования по борьбе, и по штанге. Всю спортивную Москву Лёва знал очень хорошо.
Ну что ещё вам рассказать о детях из того дома?
Мой папа был дружен с семьёй Ворошилова и с семьёй Фрунзе. Правда, Танечка и Тимур Фрунзе были младше меня и я с ними как-то не очень дружила. Но хорошо помню, что году в 1924-м, когда Михаил Васильевич приехал из какой-то командировки, он привез детям подарки. И Танечка разрезала верёвку на этом подарке, ножик сорвался и угодил ей прямо в лицо. И бедная девочка потеряла глаз. И когда мы в 1930 году поехали в Германию - мой папа там должен был закупать станки для авиазаводов - Тане нужно было поменять в связи с её возрастом глазной протез. И Екатерина Давидовна Ворошилова отправила её вместе с нами в Берлин. Семья Ворошиловых ведь приняла опекунство над детьми Фрунзе, когда Михаил Васильевич умер прямо во время операции.
Но это уже совсем другая история - наша жизнь в Берлине в течение почти двух лет....