“Смеяться - значит быть злорадным, но с чистой совестью…” Фридрих Ницше “Веселая наука”.
Вновь я пытаюсь защитить этого великого безумца XIX века. Этого гениального предсказателя века ХХ-го… как и XXI-го. Этого насмешника над всем, что к его появлению само себя высмеяло настолько, что казалось не видеть этого не может даже слепой от рождения. Однако, окрепшая наука, отравившая собой христианство (к коему отравлению, сказать по честному, была склонность и у самого христианства образца XIX века), отравленное наукой христианство, переродившееся в протестантизм (по сути в протест против самого Христа, его смерти и его Воскрешения), вылупившийся из этого гуманизм, под ручку с индивидуализмом (здесь и нигилизм за компанию), а в завершение картины и все эти оперы и романы того времени… так запудрили всему человечеству мозги, что самый зоркий стал близоруким настолько, что переставал не только видеть, но и слышать уже даже самого себя.
Куда уж таким человекам понимать и распознавать те вектора в будущее, которые во множестве расставил этот уникальный философ в своих книгах и текстах. Но и те, кто представлял себя “последователями Ницше” делились на две крайности. Первая крайность походила на панибратское отношение к написанному. Это панибратское отношение корнями лежало в природной поверхностности таких “последователей”. Лежащие на поверхности толкования были настолько очевидными, что не предполагали какой-то внутренней работы (при том очень серьезной и мучительной работы), а потому, как было удержаться от дружеского похлопывания по плечу со словами: “Как ты тут все точно изобразил. Мы бы и сами смогли не хуже, если бы не были заняты вещами более важными…”
Вторая крайность исходила из инфантильного почитания и обожания, когда предмет восхищения буквально выливают из бронзы, и не дают до него пальцем дотронуться. Настолько обожаемое становится “священной коровой”. Отказывая своему предмету обожания в элементарной человечности (тут я имею ввиду саму способность размышлять, находить и терять, открывать и сомневаться). Нет… у таких все написанное “мастером” (читай, их хозяином) становится незыблемым, не подвергаемым хоть какому-то обсуждению, а даже и “спору с великим”.
Я думаю, самого Ницше привели бы в уныние как первые, так и вторые. И по ним был бы написан второй том “Веселой науки”. Именно о ней и пойдет речь в моей статье. Уж коль скоро более ста лет немцу не могут простить его “Бог умер!” Как не могут понять, о чем же говорил философ. К чему призывал и от чего предостерегал. Прежде всего стоит сказать, что авторство этого “смешного афоризма” принадлежит не Ницше. Думаю, что и автора, как такового, у такого тезиса быть не может, а это очередная проделка рогатого соблазнителя-клеветника, которому все неймется от дней его падения. Но, то, что записано пером, не вырубить топором…
Вот мы можем достать записи товарища Лукреция (его первую книгу «De rerum natura», датированную 62–69 годами, христианство тогда еще было никому не известной дворовой футбольной командой): “В те времена, как у всех на глазах безобразно влачилась
Жизнь людей на земле под религии тягостным гнетом,
С областей неба главу являвшей, взирая оттуда
Ликом ужасным своим на смертных, поверженных долу,
Эллин впервые один осмелился смертные взоры
Против нее обратить и отважился выступить против.
И ни молва о богах, ни молнии, ни рокотом грозным
Небо его запугать не могли…”
Через сто лет... Марциал в четвертой книге «Epigprammata»: «нет никаких богов, и небо пусто…». Но… вот ближе к нам… В конце Просвещения (о как прекрасн и одновременно насмешливо это слово), в 1796 году, немецкий романтик Жан-Поль опубликует роман (опять, все те же романы…), где в качестве вступления помещена «Речь мертвого Христа», которая, однако, подана скорее, как сон: “Бог умер! Небеса пусты… Плачьте, дети! У вас отныне нет отца…” Но этот "сон" будет замечен самыми первыми читателями, а в 1804 году в «Ночных бдениях» Бонавентуры появится близнец «Речи мертвого Христа» — «Песнь о бессмертии» (где сын обращается к отцу): «А зачем он молится? … Там над нами, в море небесном сверкают … правда, бесчисленные звезды, но если это миры … то там тоже черепа и черви, как здесь внизу … эти мириады миров проносятся в своих небесах, движимые одной только гигантской природной силой, — и у этой жуткой родительницы, родившей всех и самое себя, нет сердца в груди … не выклянчивай себе неба, лучше добейся его, если ты силен … Брось попрошайничать! … Я больше не вижу тебя, отец, — где ты? Я прикоснулся, и все распадается в прах … Я рассеиваю в воздухе эту горстку отцовского праха , и остается — Ничто!..» И в склепе напоследок слышен отголосок — Ничто!»
А Гегель-то в 1802 году в работе «Вера и знание» заговорит о «чувстве, на которое опирается вся религия нового времени, о чувстве: сам Бог мертв»... Каков? Однако же никому из вышеперечисленных не приписывают Богоубийство, а смерть Всевышнего ведут от ницшеанской “Веселой науки”. По-моему, уже само сочетание “Бог умер” и “Веселая наука” должно было дать подсказку даже самым не живым в мыслительном процессе. Но, приговор был вынесен. Отчего мне, не являющимся специалистом по Ницше и считающем до недавнего времени, что “Бог умер” впервые было озвучено в “Заратустре”, пришлось прочитать эту совсем не “веселую” книгу. Начиная свое чтение, я был уверен, что не найду каких-то новых ответов и открытий, поверх тех, что были явлены в “Так говорил Заратустра”, написанной годом позже.
Однако убежден, что именно “Веселая наука” была теми пред родовыми схватками и именно в крови и отошедших водах “науки” рождался Заратустра. Достаточно сказать, что здесь впервые проговорено самое начало книги о великом пророке. “Когда Заратустре исполнилось тридцать лет, покинул он свою родину и озеро Урми и пошел в горы. Здесь наслаждался он своим духом и своим одиночеством и в течении десяти лет не утомлялся счастьем своим…” С этого начался “закат” сороколетнего Заратустры. Почти столько же и Ницше во дни написания последнего...
......................
Мой канал ВК... https://vk.com/gopius
……………………………………………………..
Сказки и былины о войне и героях. Для детей и взрослых…
https://dzen.ru/a/Y45TOB1a-A_5nlzw
Трагедия и героизм буквы “Z”.