Григорий Иоффе
«Феномен Тютняров конца XIX и начала XX веков не дает покоя исследователям. Именно тогда в селе насчитывалось около 30 тысяч жителей. Для сравнения: сейчас в Аргаяшском районе проживает чуть более 42 тысяч человек. По всей России славились тютнярские пимокаты, ткачи, хлебопеки. Даже самый уважаемый в Тютнярах той поры человек – член Государственной Думы Афанасий Тарасов, имея солидный капитал, иногда для души брался за любимое ремесло – фетровые шляпы. Именно оно вывело когда-то депутата в люди».
Из аннотации к книге Анатолия Морозова «Легенды и были села Тютняры»
Бабушка родилась на Урале. Это мы с детства знали, как дважды два четыре, как Волга впадает в Каспийское море. В каком городе, спрашивали мы. Не в городе, а в селе. Село Рождественское. Потом вдруг возникло село Тютняры, куда время от времени наведывались члены ее семьи. А в официальных документах – село Губернское. Один человек в трех селах родиться не может. Но в одном селе, имевшем в разные времена разные названия – вполне. Если все-таки следовать документам, Ксения Герасимовна Фирсова родилась 24 января 1900 года, в день памяти святой Ксении Петербургской, в селе Губернском Рождественской волости (центр – село Кузнецкое) Екатеринбургского уезда Пермской губернии. Ныне – село Губернское Аргаяшского района Челябинской области.
Ксения была четвертым ребенком в семье – но не последним. Из выживших будут еще четверо, а последняя – Александра, Шура, родится через 20 лет. Герасим Гурьянович и Анна Григорьевна (на снимке вместе с маленькой Ксюшей) свое дело знали – несмотря на все превратности судьбы, постоянные переезды, революции и войны.
Но вернемся к селу, в котором бабушка родилась, к его истории.
К истории, надо сказать, в чем-то противоречивой, поскольку одни и те же «летописцы», в том числе и с учеными степенями, в своих работах различно толкуют те или иные события, не говоря уже о тех или иных датах. Или просто списывают один с другого целыми страницами. Наиболее достоверным источником можно считать вышедший в 2007 году в челябинском издательстве «Книга» сборник историка и фольклориста Анатолия Морозова «Легенды и были села Тютняры». Попытался найти ее в Петербурге – в Российской национальной библиотеке, бывшей Публичной, в которую поступает обязательный экземпляр каждой изданной в России книги. Но там ее не оказалось. Написал в издательство, попросил коллег помочь, прислать хотя бы электронную версию. Поскольку ответа так и не дождался, попробую прояснить вопрос с помощью источника, как говорится, из первых рук.
Называется он «Летопись села Губернского», принадлежит перу священника Михаила Ивановича Христолюбова. Правда, публикаторы «Летописи» называют его Петром Михайловичем (почему Петром, а не Павлом, не Потапом или Панкратием?), поскольку рукопись подписана «П.М. Христолюбов». Не сверились с подлинными фактами, не подумали, что перед именем священнослужителя обычно называется его духовный сан: Протоиерей Михаил Христолюбов. Его, кстати, сын, большевик, время от времени путавшийся в своих идеологических воззрениях (но это уже другая история), тоже звался Михаилом – Михаилом Михайловичем.
В 1899 в селе Губернском был освящен Храм Тихвинской иконы Божией Матери. С первого и до последнего дня в храме служил священник отец Михаил (Михаил Иванович Христолюбов).
Храм Тихвинской иконы Божией Матери в Губернском
Священник Михаил Христолюбов когда-то был Мишей Пузиковым. После смерти матери, а затем гибели отца, рабочего Путиловского завода, его, трехлетнего, в 1863 году отдали в приют. Попечитель приюта князь Курляндский-Христолюбов поделился с сиротой второй частью своей фамилии. Воспитатели помогли подросшему Мише поступить в учительскую семинарию. На педагогическую стезю вступил в деревне Алапаевка Екатеринбургского уезда. Но скудного жалованья едва хватало на хлеб для разросшейся семьи (от бедности умерло шестеро из четырнадцати детей).
И тогда Михаил Иванович стал священником. Первым и последним настоятелем православного храма Тихвинской иконы Божией Матери в селе Губернском. По его инициативе построено несколько школ. Авторитет Христолюбова был так огромен и бесспорен, что местное земство выдвигало его кандидатуру в члены Государственной думы, а спустя время – в Учредительное собрание.
После Октябрьской революции Тихвинский храм, один из красивейших на всем Урале, какое-то время еще действовал, потом запретили в нем обряды крещения и венчания, а затем и службы. Где-то между 1934 и 1937 годами с куполов были сброшены кресты, а с колокольни – колокола, храм был закрыт, какое-то время в нем была школа, после чего приспособили его помещение для сельскохозяйственных нужд. Вместе с убитыми колоколами ушел из жизни Михаил Иванович, которого в Губернском чтут и помнят по сей день. А в возрожденный храм сегодня идут люди.
Откуда пришли в Тютняры Фирсовы – сказать не могу, не знаю. Может быть, вместе с первыми переселенцами из Саратовской губернии, может быть, из других мест. Но в Ревизской сказке села Рождественского, датированной 1 марта 1816 года, Фирсовых мужеского пола (глав семей) в возрасте от 24 до 77 лет насчитывается 6 душ: Матвей Фирсов сын, Кондратий Ильин Фирсов, Никифор Фирсов сын, Илья Фирсов сын, Леонтей Ильин Фирсов, Фадей Фирсов сын. По ревизии, проведенной в 1858 году, Фирсовым принадлежали 10 дворов. Правда, среди глав семейств ни одного Гурьяна, который мог бы, предположительно, быть отцом Герасима Гурьяновича, моего прадеда, нет.
Итак, откуда пришли – не знаю, когда и куда ушли – расскажу. Вернее, рассказывать будет бабушка, а я буду комментировать, в меру, разумеется, своей осведомленности, компетентности и догадливости. Мера эта, к сожалению, не длинна и не широка, коротковата и узковата, прямо скажем. Любопытства и любознательности к своему прошлому (прошлое наших родичей – это ведь и наше прошлое) не хватало по молодости, все мысли были заняты настоящим. А тогда, в 70-м году, когда я немного порасспрашивал бабушку, да и потом, многое ведь мог узнать, многие белые пятна мог бы стереть и заполнить событиями, людьми, штрихами нескольких эпох, пережитых семьей и потомками Герасима Гурьяновича Фирсова. (Сама-то бабушка не особо нагружала нас своими воспоминаниями, но если спрашивали, рассказывала охотно.) Пожившие люди меня поймут. Те, кто «мужал» в гнилые и подлые годы перестройки – поймут с трудом, зевая и отмахиваясь. А совсем юным, родившимся в одной постели с компьютером под звон мобильника – вся эта древность и вовсе будет до лампочки. Дай Бог мне ошибиться. Иначе-то ведь никакие компьютеры не помогут. «Народ, не помнящий своего прошлого, не имеет будущего» – еще с античных времен известно, не только из Пушкина. Однако…
Сначала о маме, Анне Григорьевне. Всю жизнь была домохозяйкой. «Одиннадцать детей – столько ребят, когда ей чем-нибудь интересоваться… Вот при советской власти она зашевелилась, была в женотделе, помню, что на собрания бегала».
Из одиннадцати мне известны семеро. Четверых из них (включая бабушку) я знал. И четверо, видимо, умерли в младенчестве, по тем временам ничего удивительного в этом не было.
Об отце. «Все его любили, и в семье, и кругом, Гурьяныч – одно слово. До 1904 года – крестьянин. В 1904-м переехали на станцию Аргаяш, это недалеко, километров пятнадцать…» Надо полагать, крестьянин Гурьяныч был не из зажиточных, вот и бросил это дело, решил заработать на большую семью другим путем.
«Поступил в немецкую компанию швейных машин агентом: искал покупателей, продавал, устанавливал и запускал машинки. Крестьянка-то раньше подойти к машинке не умела, так надо было все показать, научить, как нитку вставлять, как колесо крутить. Там знакомится с политическими, а в мае 1905 года, во время маёвки, его и из них многих арестовали. Посадили в челябинскую тюрьму, они оттуда сбежали. Он перебрался в Омск (стал Петром). Так до революции мы и ездили с места на место: то там его выследили, то там.
После Омска – Нижний Тагил, Екатеринбург, с 1914-го – в Невьянске, стал работать машинистом силовых установок на электростанции, так до Гражданской войны. И все время вел подпольную работу. Когда в начале сентября 1918 года в Невьянск пришли белые, отец партийным комитетом был направлен в Карабаш, стал работать на электростанции, вел подпольную работу в городе, имея постоянную связь с партизанами, которые жили в лесу. Но мы не знали, где он, а когда узнали, уже в октябре, переехали у нему: мама, я, Коля, Зина и Валя – младший.
Когда, наконец, пришли наши, отец был назначен председателем ревкома. В Карабаше прожили: я – до конца 21-го года, а они – до 20-го, когда отца назначили в продотряд, а потом на работу в Екатеринбург. Так наши пути разошлись. Меня не отпустил райком комсомола, дел было много. Тогда ведь не так было, как сейчас, обязанности не очень распределялись. Куда пошлют – туда идешь. Скажут: сегодня собрание проводить на такую-то тему – идешь, проводишь. Много сил отдавали на ликвидацию неграмотности, этим делом руководил комсомол. А средств у нас не было никаких. Нужны деньги, значит, надо что-нибудь организовать, заработать: концерты, спектакли, разная культмассовая работа. Заработаем – купим материю на знамена, бумагу и краску для лозунгов, и так далее. К праздникам знамена шить – такое веселье было: кто вышивает, кто кисти делает, разговоры разные».
Вот так начиналась бабушкина история жизни. По уральским городам, вплоть до Шадринска, где родилась моя мама. А потом и вовсе – Армения, Кубань, 10 лет лагерей по обвинению в измене Родине. А после ссылки в Казахстане приехала в 1955 году к нам в Ленинград.
Вот такие Тютняры.
Село Губернское с высоты птичьего полета. 2012 год. Фото Андрея Попова (Интернет)
Семейный альбом. Мама, бабушка, прабабушка | Григорий И. | Дзен (dzen.ru)
6 февраля - День памяти Ксении Блаженной. И моей бабушки Ксени | Григорий И. | Дзен (dzen.ru)