– Ты понимаешь, о чём я тебе говорю? – строго и с нажимом спросил он. – Понимаешь, как важно твоё служение для будущего общины, в том числе и для нищих стариков?
– Понимаю, – кивнула Дарина, стараясь выглядеть при этом как можно убедительней. – Только мне всё же нужно немного времени...
Старейшина помолчал, что-то высчитывая. Он был хмур и по-прежнему недоволен Сказочницей с её иссякшим источником.
– Хорошо, – согласился он наконец и добавил: – Когда принесёшь черновик, получишь в награду тридцать семь монет. Семь сверх обычного – это для стариков. Сможешь отдать им, если захочешь.
Дарина изобразила благодарность на лице, но сама же почувствовала, что вышло ненатурально, кисло.
Значит, вот как он решил воздействовать на неё! Через стариков! Дескать, неси сказку, раз так хочешь им помочь!
Давая понять, что разговор окончен, Старейшина повернулся и зашагал обратно к общине. Дарина замешкалась, не зная, надо ли ей идти за ним, но рассудила, что, раз он не позвал, то не надо.
Она проводила взглядом его огромную фигуру с гривой густых, тяжёлых волос на плечах и колышущимся от энергичных шагов плащом, спустилась к реке, зачерпнула воды, напилась, умылась. Успокоилась.
В целом, разговор со Старейшиной прошёл удовлетворительно. Он не догадывается об её истинных мыслях и намерениях, всё ещё пытается «по-хорошему», обманом и манипуляциями, управлять ею. Он даже согласился дать ей время, и теперь у неё есть несколько спокойных дней. Конечно, не дождавшись сказки, он опять потребует объяснений и уже не будет таким уступчивым и снисходительным. Но это потом. Главное, что сейчас она предоставлена самой себе.
Как только Дарина вернулась к своему месту в хвосте общины, три старика нетерпеливо окружили её. Они видели, что за ней приходил Родион Помощник и ждали, не принесёт ли она для них хороших вестей.
– Тебе удалось решить наш вопрос? – обратился к ней один, тот же самый, что говорил от имени всех троих в прошлый раз.
– Решаю. Ждите. – Дарина хотела добавить «Будет вам сказка», но поостереглась обнадёживать стариков сверх меры.
Главный старик поклонился и двое других тоже. Они больше не стали ни о чём спрашивать, словно побоялись спугнуть удачу своей назойливостью, и поспешно удалились, а Дарину охватила досада. Что ей делать с этими стариками? Она ведь обещала им помочь. Неужели всё-таки придётся вымучивать ещё одну сказку про Благодатные Земли из-за них?
При мысли об этом Сказочницу наполнила тёмная, душная тоска и заставила лихорадочно искать выход. Может, дать им недостающие четыре монеты? Три у них есть. Но тогда у неё останется всего одна, а отдавать последние деньги не только жалко, но и, в её ситуации, неразумно. Нужно хорошенько подумать о том, что может понадобиться в одиночном пути, не упустить чего-нибудь важного! Возможно, всё-таки стоит переступить через себя и сочинить ещё одну, последнюю, сказку. Это позволит и денег заработать, и бдительность Старейшины усыпить, и обещание, данное старикам, выполнить…
Волна душной, вязкой тоски опять захлестнула Дарину. Сказочница забарахталась в ней изо всех сил, и вдруг словно что-то вытолкнуло её на спасительный воздух: конечно! Она сделает для стариков беловик с какой-нибудь старой сказкой и просто отдаст его им перед тем, как уйдёт!
А уйдёт она после встречи с Благовестниками.
От этих двух решений, от того, что в её туманных планах появилось, наконец, что-то конкретное, ей стало легко, как становится легко закружившемуся в лесу путнику, когда он видит впереди за деревьями спасительный просвет.
Вторая половина пути почти не утомила её. Дарина собиралась поразмышлять в дороге о разговоре со Старейшиной, но голова как-то странно опустела, мысли исчезли. Остался один только Зов. Он был таким ясным и… красивым в тишине, будто песня без слов, которую напевал ей по мыслесвязи далёкий, неведомый песнопевец.
Когда объявили вечерний привал, Дарина даже огорчилась. Не хотелось ей ни идти за хворостом, ни копать яблоки, ни возиться с палаткой. Не хотелось, чтобы Зов затихал, но он утих, ослаб, как ослабевает к вечеру солнечный пыл.
Мысли, словно букашки, переждавшие в тени жару, выползли из укрытий, и одна из них, весьма здравая, напомнила, что Благовестники не встречались общине уже давно, а значит, скоро должны встретиться. Возможно, это произойдёт уже завтра, следовательно нужно поторопиться с беловиком для стариков. Лучше, если он будет готов заранее.
После всех рутинных, но необходимых ежевечерних дел, поужинав печёными яблоками, Дарина устроилась у догорающего костра со стопкой чистой бумаги и одним из старых черновиков. Она придавила его двумя камнями, сверху и снизу, чтобы он не заворачивался, и уже начала старательно выводить первое слово в будущем беловике, как вдруг перед ней появилась Элена, средняя дочь Беллы.
– Я сочинила новую сказку, – теребя от сильного волнения пальцы, сказала она. – Помнишь, ты говорила, чтобы я приходила учиться, когда сочиню.
Дарина посмотрела на эту девочку, белокурую и голубоглазую, носившую в себе, словно дополнительное сердце, таинственный сказочный источник – так похожую на Беллу внешне и на неё, Дарину, внутренне, – и ей стало совестно и больно. Она ведь совсем забыла об Элене! Покинув общину, ей придётся покинуть и эту маленькую сказочницу, оставить её наедине с большим, не очень хорошим миром непонимающих, непринимающих и, вместе с тем, хитрых людей.
Да, у Элены есть родители, сёстры, подруги, но она уже сейчас видит, что отличается от них, осознаёт, что она – другая, и ей нужен такой же «другой» человек рядом. Иначе она не пришла бы сюда.
Продолжение здесь: Путница. Третья сестра