Вы готовы дети? Да капитан! А хотите художественный прием? Хотите, вот киноделы М&М точно знают, что хотите! И критики все твердят, какой фильм художественный да интеллектуальный. Так что начнем с подтверждения этого тезиса, с самого стопроцентного доказательства художественности, с горяченького, так сказать.
Как мы помним, в прошлой серии моего разбора, мы добрались до того, что бедолаге Берлиозу отрезало таки голову. Трамваем. И это уже можно считать художественным приемом, поскольку у нас тут рассказ в рассказе, а гибель Берлиоза – подается как история из романа нашего Линди-боя.
Вот киноделы хоть понимают, что творят? Какой у них замечательный мальчик, получился, творец, однако, чистый душой. Редактор журнала на собрании против него выступил, а мы ему за это трамваем бошку отпилим со всеми подробностями.
Но и это только первый слой «пирожка», глазурь всего лишь. Этот «гений» своей Маргаритке в фильме рассказывает не философские размышления о Пилате, Христе, выраженные в литературном произведении, а именно что про отрезанные бошки. А Маргоша у нас на это прям тает в кадре и смотрит на него взглядом «Ваня, я ваша навеки». Эк, как барышню-то кровавый треш зацепил! Настоящий, вы, - говорит, - писатель, не обманули.
Но даже то, что мадам, оказывается, писает кипятком от расчлененки, - это тоже еще только второй слой этой прогнившей луковицы.
Третий же, еще один художественный прием, когда отрубленная голова Берлиоза превратилась в детский мячик под ногами нашей парочки. Переход между пластами повествования – всем переходам переход. Можно больше не надо? Я в клинику к местным стравинским пока не хочу. Что у людей, которые это придумали, и которые это хвалят – должно быть в головах?!
Тем временем наши ГГ доходят до какого-то очередного дома с колоннами. Это тоже какой-то художественный прием, - раз дом с колоннами, значит там живут пративные коммуняки. У Латунского дом с колоннами, Марго с мужем живут в доме с колоннами, везде колонны, только у Мастера-фломастера нет колонн, он хороший. Муся-купидон даже сам подчеркивает, - я живу в Мансуровском переулке, такой деревянный домик…
Короче, гражданка, чего зря время терять и тратится на нумера, приходите сразу ко мне на квартиру.
- Я замужем, - напрягая филеры в щеках, сообщает Марго. – Но вы пишите.
Сказано писать, - Муся отошел к лавочке, достал записную книжку и стал писать. И пишет он и пишет, - за своим роскошным письменным столом в шелковом шлафроке, на романтическом балкончике… Даже сирень в вазочке стоит, а под это дело звучит вступление из романа. Что сказать, вот этот момент поставлен объективно хорошо, оно имеет право быть, хотя прием классический, но и это тоже только к лучшему. Да, смотреть эти пару секунд приятно, и даже тихий голос в кои-то веки здесь оправдан, - это писатель в своих раздумьях метафоры с эпитетами подбирает, шлифует выражения. Все так. Только это не булгаковский Мастер, и тем более не сам Булгаков, а так все хорошо.
Однако следом зрителю подвезли еще один художественный прием, когда фантазия одновременно переносит Линди-боя из-за письменного стола в его книгу, а Линди-боя из психушки – в рассказ Иванушки.
Может быть, не стану спорить, с точки зрения искусства кинематографии это какой-то невероятно тонкий художественный прием. Но… как рядовой зритель я его не оценила и смысла не поняла. Зачем вам лишнее усложнение повествования, если оно оставляет после себя логическую дыру, о которой я говорила в прошлой статье?
По иронии, оно наоборот ведет к п р и м и т и в и з а ц и и повествования. Мастер Булгакова, когда шептал «о как я угадал!», был поражен тем, как совпало его видение «той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» с пережитым Иванушкой в реальности. Линди-бой в белом ватнике – ничем не поражен, он все еще под галоперидолом, а само совпадение линий сюжета сводится до уровня фильма «Пророк», только вместо симпатичного Николаса Кейжда местный талант с отожранной мордой лица.
И это не просто мое личное мнение, создатели фильма делают все, что чтобы так оно и выглядело. Галопередольный бред от лица Иванушки почему-то полон какими-то специфическими полицейскими в виде английских бобби, но со звездой на каске. И эти милицейские его почему-то не угнетают, а просто откидывают вон. И вообще все кружится и двоится… Натурально алкогольный делирий. Очень наглядно, в опыте киноделов не сомневаемся.
Псевдо-Бездомный тыкает в лицо воображаемым полицейским каким-то удостоверением, а те отталкивают его – «иди отсюда». Он кричит, а полиция его даже не слышит… Нарисованный кот на крыше трамвая, Коровьев, корчащий из машины рожу буйствовавшему субьекту… ммм… (Тоже не хочу его больше называть Иваном даже Бездомным, он Бездумный.) Некая интересная литера на фоне этого безумия, - вероятно, это тоже прием, - отраженная в луже литера М-W, Воланд-Москва, хотя больше похоже на маклональдс.
Это, конечно, так символично, что просто писец, ведь по сути Бездумный все это время с воплями бегал по сюрреалистической псевдо-реальности среди демонов, порожденных больной фантазией. Это же даже не Москва нашего разочарованного мажора, - это фантазия, а вернее болезненный бред пациентов психбольницы... Пожалуй, да, с этой точки зрения мне начинает нравиться эта во истину Воландова шутка над творцами и зрителями фильма.
Бездумный забегает в какую-то футуристическую хрень, то есть здание, отмахивается от шторки, и забежав не неведомо откуда и почему там взявшуюся кухню, хватает неведомо какой кусок бумаги и нечто, подозрительно напоминающее олимпийский факел вместо канонической свечки.
Я ни на что не намекаю. С этим факелом безумный Бездомный бежит дальше. 52я минута фильма. А чтобы мы опять все правильно поняли в кадре от ничем не примечательного бомжа звучит лозунг: «догнать и перегнать, молодой человек».
То есть, это стеб над русским спортом «на злобу дня»? Я все-таки все правильно поняла?
Ну и безобразная драка, которая не могла не обойтись с оплеухой некому субъекту в френче, а френч это у нас, вероятно, отсылка в Сталину? Куда ж без этого, с вашим-то уровнем символизма.
И вот после обыкновенного пьяного дебоша с полным отсутствием мистической составляющей – мы же помним, что это все художественные приемы и фантазии в фантазиях, - бритый Линлерман-под фенозипамом в камере-таки сообщает все еще не узнанному им коллеге Ивану Поныреву/Бездомному, о котором раньше рассказывал Марго… что встретился тот с самим Дьяволом.
Охренеть!
Я, само собой, не училась в ВУЗах по кинематографическому профилю, но даже я знаю, что нельзя просто так взять и перекроить выстроенную неким автором драматургию первоначального произведения без потерь. Однако потери бывают разные. Иногда не совместимые с жизнью, когда вместе с водой выплескивают и ребенка.
Данный случай тому примером. Потому что благодаря выстроенной в этом фильме композицией умудрились потерять самого Дьявола, несмотря ни на какого Аугуста Диля.
Еще раз на пальцах повторяю. Соль романа Булгакова в том, что Дьявол и его свита так же реален, как трамвай. Он был рядом с Пилатом, о чем рассказывает Берлиозу и Иванушке. Он был рядом с Иванушкой в Москве, о чем Иванушка рассказывает Мастеру. Из этого рассказа Мастер узнает о Воланде в Москве и объясняет Иванушке, что это за Сила. Все увязано одно с другим непрерывной линией, плавно перетекая между пластами повествования.
Фильме эти пласты покромсали топором и перемешали, - мол, смотрите как мы в постмодернизм умеем. Ну молодцы, только в этой версии повествования Дьявол – не реален. Сама подача информации построена на том, что Воланд – выдумка из романа вот этого психического гражданина в белом ватнике. Вся предшествующая за почти час экранного времени конструкция – она об этом. Москва с грязью и партсобранием – реальна, а Москва с отрезанной головой Берлиоза – нет. Вы потеряли Дьявола, как действующее лицо, а не фантазию на тему.
Вот это да, вот это художественный прием так прием. Индуцированный бред двух сумасшедших, и шанса усомниться в такой трактовке просто нет.
Зрителю прямо показывают, как сумасшедший в дурдоме пишет роман, о том как писатель пишет роман, и мы возвращаемся к Мусе в его особнячок.
И к антисоветчине. Иронично, что опять же из-за собственной переставленной драматургии в фильме даже эта идея воплощена криво.
Как развивались события у Булгакова? На момент знакомства с Маргаритой, Мастер находится на подъеме. Его книга еще не окончена. Затем он дописывает роман и выходит с ним в мир, и читатель следит как жизнь его стремительно катится с этого пика под откос до той самой точки в психлечебнице. Четкой линией описано, как по мере нарастания травли нарастает и болезненное состояние героя. Нет никаких сомнений ни в событиях, ни в причинно-следственной связи между ними, ни в морально-этической составляющей этой трагедии.
Что у нас в фильме? А в фильме у Муси сняли спектакль, порезали публикацию, отняли членский билет, а он не шибко-то и расстроился и пошел крутить амуры с симпатичной гражданкой. Ничья жизнь не рухнула, нет никакой драмы. Вот почему за него нужно переживать? Все ж хорошо, - и вдохновение так и прет, и симпатичная мадам под боком. В чем страх его положения? Где угрозы? А нету. Спектакль отменили? Ну и что? Десятки спектаклей каждый день отменяют по самым разным причинам, подумаешь. Вот и вся страшная цензура. Очередной унылый пук.
И дальше будет только хуже, а пока что нам пытаются в любовную линию. Маргоша таки заявилась к своему случайному знакомцу. Представлена она довольно эффектно – такая упакованная штучка с сигареткой в элегантно отставленной лапке и походкой а ля «завтрак у Тиффани». Она немедленно поражает Мусю знанием о Мефистофеле и самой известной цитатой из Гете, после чего Муся тут же вручает ей свой роман, продолжая жужжать вокруг Маргаритки аки трудолюбивый шмель.
Поскольку на Аугуста Диля местами действительно приятно смотреть, под соусом того, что Марго читает роман, зрителю еще раз великодушно повторяют кадры встречи Воланда, Иванушки и Берлиоза. Это такой каноничный переход к давно уже всеми забытому и абсолютно не нужному в этой истории Пилату.
Под слова о «шаркающей кавалерийской походке» плащ с алым подбоем развевается за прокуратором аки черная мантия за профессором Снейпом в Хогвартсе, Ну и поскольку разговор Пилата и Иешуа уже был, то зрителя переносят во вторую часть главы, и под фразу о «крытой колоннаде» прокуратор выходит на балкон перед толпой.
Я, конечно, понимаю, что сейчас раздастся дружный вопль, что «экранизация не обязана дословно следовать первоисточнику». Не обязана, да. Но когда закадровый текст не совпадает с изображением в кадре, - это попросту глупо.
Что еще не так? Например, уже набившая оскомину нарезка для тик-тока. Вот прокуратор на балконе, вот он уже с Каифой, опять на балконе, а теперь ап – и утром разговаривает с Иешуа.
Ну ладно, разговор с Иешуа важен, да? Нет, потому что из всех важных составляющих их беседы в фильме Пилат единственно до чего додумался, это спросить о том, почему Иешуа всех добрыми людьми называет. Ага, хотя в фильме балбес-Изя так вообще никого не называл.
А поскольку диалог Пилата и Иешуа сильно сокращен, то и остальные фразы в нем банально не сочетаются между собой!
Пилат: Знаешь Иуду из Кириафа?
Изя: Знаю.
Пилат: Что ты все-таки говорил про Храм в толпе?
Изя: Что всякая власть есть насилие над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти.
Причем тут Иуда? Почему когда спрашивают про Храм, отвечают про кесаря? Ну ведь даже не в Булгакове дело, просто диалог через шредер написан! Что, кто, почему, зачем, что вообще происходит? А пофигу.
Разговор с Каифой вообще выглядит так будто прокуратор пьян, да и не прокуратор вовсе, а какой-то центурионишко вспомогательной когорты, - лапает первосвященника, по плечу хлопает. Если киноделы сериал «Рим» скопировать хотели, так копировали бы Цезаря, а не Тита Пуло. И тоже пофигу на смысл этого разговора, к черту подробности, благо сам черт и ведет рассказ, он и так все знает, а зрителю не надо мозг утруждать.
Нарезка для тик-тока продолжается: Аугуст Диль, Марго, Аугуст Диль, Марго, котик Бегемотик. Очевидно, что этот художественный прием применен для того, чтобы зритель не успел вдуматься в ту чушь, что ему впарывают, а котиков все любят. Котики милые, разве можно ругать что-то, где есть котики. Комбо.
Забавно, что по возвращении повествования в Москву и особнячок, даже Маргарита в недоумении интересуется, откуда в романе вдруг взялся Ершалаим. Настолько эти вставки в фильме притянуты за уши и пристеганы на живую нитку.
Да и саму сцену между Марго и Мусей похвалить честно можно. Просто вычеркиваем из памяти пометку «Мастер и Маргарита» и спокойно смотрим как некий литератор и некая гражданка поглядывают друг на друга с явным интересом. Вроде о литературе беседуют, но явно не прочь уже и к поцелуям перейти, и только клишированный телефонный звонок им помешал.
Зато прогуливаясь со своей мадам, Муся с видом завзятого сплетника начинает травить Марго байки про Степу Лиходеева. Он конечно, говорит, что это вроде как следующая глава, но при этом не скрывает, что это реальный человек.
То есть поняли, да? У парня свидание немножко, и вот для развлечения дамы, он начинает про своего начальника байки травить про то, как тот по синьке чертей ловил. Какой, хм, незамутненный товарисч.
Кстати, «коммуналка для элиты» хорошо прозвучало. Особенно на фоне особнячка самого Муси.
Без интриги действие переносится в роман к Степе. Который лакает воду из ведра, которое откуда-то взялось у него рядом с диваном, и зовет почему-то Ивана, хотя сосед-Берлиоз – Михаил.
И вот на этот эпизод смотреть опять снова грустно и уныло. В кадре опять темно, но не суть. Как сама сцена поставлена! Не зря же говорят, что дьявол кроется в деталях, а с деталями тут полный швах. Для сравнения:
«– Ни слова больше! – ответил визитер и отъехал с креслом в сторону.
Степа, тараща глаза, увидел, что на маленьком столике сервирован поднос, на коем имеется нарезанный белый хлеб, паюсная икра в вазочке, белые маринованные грибы на тарелочке, что-то в кастрюльке и, наконец, водка в объемистом ювелиршином графинчике. Особенно поразило Степу то, что графин запотел от холода. Впрочем, это было понятно – он помещался в полоскательнице, набитой льдом. Накрыто, словом, было чисто, умело.»
Как сочно, ярко, и сам незнакомец как эффектно себя подает!
В фильме унылый столик на колесиках, глупое роняние сосиски, а там, где книжный Воланд подначивал и дразнил непутевого Степу, Аугуст Диль не скрывает своего презрения.
Не понятно и зачем менять другие детали, если получается у вас только хуже. В книге Коровьев и Бегемот виделись Степе в зеркале сначала – тут и атмосфера чертовщины на лицо, и Степа пугался. В фильме кошак просто проходит по коридору, - и что в том особенного? Ну вышла из комнаты Гелла, - так даже одетая и мало ли кто там с этим профессором пришел, тем более грибочки с сосисками, кто-то ж организовал. Вот чего именно Степа-2024 испугался?
Единственное, чего там стоит пугаться, так это страшной, загримированной под Собчак Геллы.
Но глупости только множатся. Азазелло, а точнее Азиз-кебаб, не выходит из зеркала, а разбивает его, да еще махает здоровой кувалдой. То есть не опять а снова – где чертовщина-то? Мужик с кувадлой это пугает, да, но совсем не так, чем когда у тебя из зеркала посторонние личности материализуются.
Кудахчущий Колокольников просто отвратителен, а в обличительной речи его потерялось куда-то «вступают в связи с женщинами, используя свое положение» и получилось, что Степа виноват просто в связях с женщинами. Толерантненько, чё.
Азиз-кебаб скачет по столу, зачем-то выкидывая вещи в окно. Скверно нарисованный кот просто шипит… Ну это просто какая-то халтура натуральная! Вот, допустим, я прониклась этой новой концепцией, что Воланд – персонаж мистического романа некоего опального литератора. Так покажите мне таинственное и мистическое, а не чебурека с кувалдой и хипстера-наркомана! Они не пугают, не интригуют, они раздражают только.