Спустя тридцать лет с момента школьного выпуска главный герой открывает школьный фотоальбом и вспоминает старых друзей. Он решает отыскать кого-нибудь, чтобы узнать, как сложилась их судьба. Однако, все его попытки тщетны, он не может найти ни одного человека. Все они словно сквозь землю провалились. Герой начинает расследование и то что он обнаруживает, переворачивает его жизнь с ног на голову.
Все главы по порядку здесь
Краткое содержание предыдущей главы:
Антон и Света идут по подземному тоннелю после встречи с отцом Антона. Света извиняется, что не знала, что это его отец. Антон говорит, что она не виновата. Они выходят наружу и обнаруживают погоню. Антон вспоминает, что когда-то в детстве отец его друга работал на этом предприятии главным инженером и водил их на экскурсии. Он решает спастить через подземные городские коммуникации. Спустя некоторое время блужданий они слышат музыку Чайковского из театра над тоннелем. Выйдя из тоннеля в театре, они прячутся под сценой во время концерта. После концерта они выходят в фойе, где их замечают полицейские. Света выдает себя за спецагента "Чайки" и реквзирует телефон у продавщицы. Они уходят через пожарный выход, вызывают такси и едут в часовую мастерскую, чтобы починить часы Светы. Мастер узнает их.
Глава 15
Я вдруг понял, что внутри помещения часовой мастерской несмотря на довольно оживленный проспект Мира за дверью очень-очень тихо. Настолько тихо, что все эти часы, развешанные на стенах — новые, старые и вовсе старинные, с циферблатами и электронные, даже песочные на маленьких полочках — должны были издавать какофонию звуков. «Тик-так» на все лады и тона. Однако… все эти часы стояли. Время на всех было разное — не то, что обычно выставляется на рекламе хронометров — «10:10».
Возникло странное ощущение, что время в этом маленьком закутке застыло. Замерзло. И объяснения этому не было.
— Можно? — спросил часовщик. Он был очень старым. Я бы дал ему лет сто пятьдесят, если бы это было возможно.
Мы со Светой посмотрели друг на друга и одновременно кивнули. Старик с величайшей осторожностью взял часы, взвесил их на руке.
— Здесь не хватает… одной… нет, двух шестерен…
У меня по спине пробежал холодок.
— Так вы нас ждали? — спросил я и мой голос в этой торжественной тишине прозвучал как-то кощунственно.
Старик с трудом оторвал взгляд от часов.
— Ждал? — он усмехнулся. Я бы не назвал это улыбкой и снова по коже пошел мороз. — Вас? Это вряд ли… Я их ждал… — И он снова взвесил часы на руке.
Света под прилавком дотронулась до моей руки.
НЕ СПИ, КРУГОМ ЗМЕИ
Он ждал часы. Ждал их и, возможно, только их и никого другого. Или ничего другого. В таком случае, мы могли оказаться здесь лишними.
— Вы можете их починить? — спросила Света. Мне показалось, что ее голос слегка вибрировал — то ли от волнения, то ли от злости и негодования.
Не ответив, часовщик надвинул на глаз толстую линзу в латунной оправе.
— Так… — прошепелявил он, — дайте-ка посмотрю… — он перевернул часы и уставился на заднюю крышку. — Ага… — сказал он, приподнял свой окуляр и посмотрел на нас. — Не наши…
— Что?! — дернулась Света. — Вы меня забыли? Я приходила к вам… давно правда. Еще в школе. Передо мной парень стоял и забирал…
Мужчина склонил голову. Глаза его затуманились.
— Я помню… — сказал он после долгой паузы. — Я все помню. Это было 18 марта 1997 года. Сейчас… подождите.
Он положил часы на вытертый до блеска дубовый прилавок, прошел в глубь закутка, кряхтя нагнулся — там стояла старая этажерка с ящиками, инструментами, деталями, а на нижней ее полке я заметил стопку журналов. Старик вынул один из середины, провел пальцев по белесой наклейке.
— Нет, раньше, — сказал он, вставил журнал назад и вытащил другой. — Вот, то, что надо.
Это была канцелярская книга с красной дерматиновой обложкой. Сверху я заметил наклейку с цифрой «1997».
Он подошел к прилавку, пролистал журнал до середины. Откинул пару страниц, потом снова вернулся.
— Нашел, — сказал он бесцветным голосом. — 18 марта 1997 года, заказ №1575, золотые часы «Чайка». Забрал Антон Михайлов… Летняя, 17… статус: «возврат». Молодой человек… — часовщик приподнял свою линзу и посмотрел на меня, — …очень на вас похожий, только помоложе… забрал часы, как сейчас помню. У меня не было запчастей. Я попросил его прийти через пару месяцев.
— Стойте! — воскликнула Света. — А я? Я же за ним сразу стояла, — она кивнула в мою сторону. — Я сдавала такие же… часы «Чайка». Вы разве меня не помните?! — ее голос дрожал.
Старик снова посмотрел в журнал, перевернул его и показал пальцем на ровные, будто бы напечатанные буквы.
— Вот, смотрите, тут все верно. Ми-хай-лов… — по слогам прочитал он. — Больше в тот день такие часы никто не сдавал и не забирал.
— Как же так? — пробормотала она обескураженным голосом. — Ведь мы там вместе…
Смутная догадка пробежала в моем взрывающемся мозгу. Я повернулся к Свете.
— Где ты вообще взяла часы? Откуда они у тебя?
— Это мамины… ей… кажется, их подарила сестра, моя тетя Лена. Она работала… на каком-то заводе. Но мама их никогда не носила, а мне они очень нравились, и я всегда мечтала их заполучить. В классе седьмом я обнаружила, что они не работают и понесла их в ремонт втайне от матери. Если бы она узнала, мне бы не поздоровилось, мягко говоря.
— Понятно. А ты вообще помнишь детский сад? Помнишь белобрысого паренька, который запускал солнечных зайчиков во время тихого часа. Все спали, а ты закрывала рот кулачком, чтобы не засмеяться. Ты помнишь это?
— Да… — вдруг ответила Света. — Помню… Неужели… это был ты? — она посмотрела на меня, будто бы впервые увидела.
Я кивнул, хотя до конца не верил, что это возможно.
— И потом, ты говоришь, что отнесла часы и встретила в мастерской меня? Но я никогда здесь не был. Я не приносил в ремонт часы. После того, как я собрал их по крупинке на асфальте, я больше их никогда не видел. И не хотел их видеть! — Я посмотрел на часовщика. — Сюда приходил другой человек. Ты сдавала свои часы…
Света пошатнулась, и я успел схватить ее за локоть. Осторожно привлек к себе. Оглянувшись, в углу помещения я увидел стул, подвел девушку, усадил и опустился на корточки.
— Ты… сдавала свои часы не здесь. Света… ты не отсюда, ты… наша, ты оттуда же, откуда и я! Ты — та самая, ради кого я раскурочил золотую «Чайку» и заварил всю эту кашу.
Ее лицо побелело.
— Можно воды? — обернулся я к часовщику.
Старик исчез из окошка, я услышал шипение, а через секунду на прилавке показался стакан.
Света взяла стакан, сделала глоток воды.
— Значит я… мне всегда казалось, что здесь что-то не так. Вроде бы раньше, когда-то, в другой жизни - было одно, а потом стало по-другому. Но что изменилось — я не понимала и всегда скрывала, что со мной творится, хотя это было нелегко. Я думала, у меня какое-то психическое расстройство. Раздвоение личности. А оказывается, я…
Я улыбнулся, попытавшись вложить в эту улыбку все самое лучшее и доброе, что еще осталось во мне — того солнечного зайчика, который до сих пор в самые трудные моменты нет-нет да появлялся — уже не такой яркий, не такой быстрой, но я всегда был уверен, что он есть, несмотря ни на что.
— Значит… ты — настоящий и я… — настоящая… и все, что мне казалось — все это было на самом деле, я - никакая не больная?! — всхлипнув пролепетала Света, взяла мою руку и уткнулась в нее. Теплые горячие слезы стекали по моим пальцам и капали на дощатый пол.
— Ты настоящая, — тихо сказал я. — Самая настоящая из всех.
— Этого не может быть… я до сих пор не могу поверить… — твердила она и я, если честно, с трудом сдерживал комок в горле.
Все это время, все эти годы она была тут одна, не зная, что с ней творится, — она считала себя сумасшедшей и все же, благодаря или вопреки ударам судьбы — столько достигла.
— Я устроилась в «Чайку», потому что хотела стать сильнее… — продолжила Света. — А потом стали появляться все эти истории о людях «оттуда». О них говорили на кухнях, печатали в желтых газетах невероятные истории, и я даже как-то написала письмо в такую газету, порвала его, но потом написала снова и все-таки отправила, разумеется, под чужим именем. Его даже опубликовали, а в следующем выпуске редакция написала, что на мое письмо было множество откликов, но по каким-то причинам (они написали «по этическим»), публиковать их они не могут. И тогда я поняла, что даже на этом желтом уровне работает цензура и таких «попаданцев» оттуда ищут. «Чайка» давала мне гораздо больше возможностей, чтобы выяснить подробности и хоть какие-то реальные истории и, наконец, понять — кто я и откуда.
— Ты молодец… ты очень крутая… — у меня просто не было слов, чтобы выразить сочувствие.
Что там я — сидя в уютной квартирке листал фотоальбом со стаканом «Джека Дениелса» — я попал черт знает куда всего сутки назад и уже готов был сопли размазывать по лицу — так мне плохо, странно и страшно. А тут… полжизни в ужасающих сомнениях, тревогах, предчувствиях…
Я посмотрел на Свету. Она держалась молодцом.
— Теперь нас двое, — сказала она, едва заметно улыбнувшись. — А вообще… ты мог бы и пораньше за мной прийти.
Часовщик слушал нашу беседу, слегка сощурившись и глядя куда-то в темный угол своей каморки.
— Простите, молодые люди… — он посмотрел сначала на Свету, потом на меня. — Пока вы разговаривали, я имел смелость открыть механизм, и… в общем, внутри действительно не хватало двух шестерен. Как и у того паренька… много лет назад. — Часовщик снова посмотрел на меня. — Извольте, тикают как новые, — он протянул Свете часы. Она с легким скептицизмом приняла вещицу, приложила к уху.
— Идут… — сказала она, к чему-то прислушиваясь и на лице ее заиграла легкая мечтательная улыбка. — Антон, они идут! На, послушай!
Девушка протянула мне часы, я также как и она приложил их к уху и услышал едва различимый, почти незаметный звук работающего механизма.
— А тогда этому парню… вы починили часы? — спросил я.
— Нет, я вроде сказал. Не было запчастей. Но я попросил его, чтобы он пришел через месяц или два, потому что буду искать. Но он так и не появился. С тех пор эти шестеренки так и лежали.
— И больше к вам никто не обращался? По поводу часов? — спросила Света.
Старик замялся.
— Приходил один сумасшедший. Не от мира сего. В возрасте мужчина. Грязный, заросший. Он сказал, это вопрос жизни и смерти. Его жизни и смерти, — насколько я понял.
Мы со Светой переглянулись.
— Он спрашивал, не приносил ли кто такие часы. Я, разумеется, сказал, что нет.
Я видел, что старик недоговаривает.
— Был ведь еще кто-то?
— Нет. То есть… да. — Он наклонился к самому прилавку и взглянул на дверь. — Приходила еще женщина. Такая… волевая, выглядит очень хорошо. Подтянутая, короткая прическа и лицо… такое, знаете, жесткое, глаза холодные, голубые, сверлят прямо сквозь тебя…
— Диана… — тихо сказала Света.
— И что она? — поторопил я старика.
— Она показывала фотографии, спрашивала, видел ли я этих людей.
— Какие фотографии?
Старик снова замялся. На его лице отразилась мучительная борьба.
— Она сказала, что это вопрос государственной безопасности…
— Какие фотографии? — требовательно спросила Света полицейским тоном. В подкрепление она развернула перед стариком красную корочку.
Мужчина вздрогнул. Чуть не плача, он шагнул назад, в глубь каморки, и, защищаясь руками едва слышно простонал:
— Ваши… она показывала ваши фотографии.
Я не особо удивился услышанному. Похоже, «Чайка» плотно занималась этим делом. Скорее всего, по заказу власть имущих.
— Что мы вам должны? — я смягчил голос.
Часовщик махнул рукой.
— Ничего. Ради бога… я так давно купил эти шестеренки, что… впрочем… у меня есть одна просьба.
Мы со Светой переглянулись.
— Если… когда попадете туда… ну, откуда вы пришли… передайте мне… то есть, тому человеку, что там будет… что у меня все хорошо. И скажите ему, что часы должны идти. Иначе смысла в них нет. — Он сделал слабый жест в сторону стены, на которой висели сотни часов.
— Так это вы не специально их остановили?
— Что вы! — часовщик развел руками. — Каждый раз, когда я завожу любой из этих механизмов, на утро обнаруживаю, что стрелки вновь стоят. Сначала я думал, что это какая-то аномалия, приглашал даже физиков из нашего института, но они ничего не нашли. Один экстрасенс сказал, что это вмешательство из потустороннего мира. Но я в такие штуки не особо верю, а сегодня, извините, я стал свидетелем вашего разговора и хотя звучит это совершенно дико, теперь я понимаю, кто это делает. — На лице старика появилась вымученная улыбка. — На самом деле он меня уже достал!
Я улыбнулся.
— Мы обязательно передадим ваше пожелание. Если, конечно, сможем вернуться в свою… реальность.
Старик кивнул.
— У вас получится. Ваши часы теперь снова идут.
Я пожал старику руку.
— Вы нам очень помогли.
Мы вышли из мастерской, нырнули в арку за углом. Глаза Дианы были повсюду. Нужно было быть очень осторожными.
Я взял Свету за руку.
— Знаешь, мне даже как-то легче стало.
— Ты не представляешь, насколько легче стало мне! — засмеялась она. — Буквально камень с плеч.
— Да… этого я точно не представляю!
Нас охватила какая-то странная эйфория, веселость — как это обычно бывает перед дальним путешествием, приятным и сулящим множество возможностей. Двухэтажные домики позади проспекта Мира выглядели уютными, палисадники вокруг них — ухоженными и милыми. Казалось, что мы уже почти дома — осталось сделать один шаг и…
— Что ты сделаешь, когда вернешься? — спросил я.
— Что угодно! Буду танцевать от радости, пить самый вкусный в мире кофе, дышать своим воздухом, слушать все эти звуки — птиц, машин, крики детей и их мамаш, а еще… я буду целовать… — она повернулась ко мне, приблизилась и замерла, глядя своими огромными глазищами прямо на меня: — …одного очень интересного мужчину. Надеюсь, он будет не против?
Внутри меня колыхнулось давно забытое чувство. Что за вопрос — буду ли я против? Я покачал головой.
— Он будет не против, — сказал я и коснулся своими губами ее.
Между нами пробежал электрический разряд. Наши пальцы сплелись. Из соседнего балкона вдруг залаяла собака.
— Идем… — тихо сказал Света, оторвавшись от моих губ.
— Идем, — повторил я эхом.
Мы свернули в длинный проулок и, взявшись за руки, пошли по тротуару. Неспеша, чтобы не привлекать внимания — так мы были похожи на обычную парочку.
Впереди показалась кованая ограда, а за нею — кресты.
Городское кладбище, — мы снова вернулись к нему, сообразил я и даже на удивление обрадовался этому. На кладбище очень мало людей, нет никаких камер и оно, насколько я помнил, своей северной границей обращено к тому району, куда мы ездили рыбачить с отцом и где находилась та самая старая подстанция.
Мы прошли через узкую калитку. Ни одного человека на аллее — то, что было нужно. Это была не главная аллея — одна из второстепенных. Мы шли в полной тишине. Говорить здесь было не слишком уместно. Я лишь шепнул Свете, что мы движемся в нужную сторону.
Она кивнула. Мы шли неспеша, разглядывая старые могилы, надписи, пожелтевшие черно-белые фотографии — за каждой стояла судьба, человек, его чаяния, радости, тревоги…
Внезапно Света остановилась, как вкопанная.
Сначала я подумал, что она заметила слежку и внутри меня все похолодело. Бежать было некуда. Однако быстро оглядевшись, я понял, что ни поблизости, ни вдали не видно ни одного человека, который мог бы нас преследовать. Мы были здесь совершенно одни.
Я повернул голову в сторону, куда пристально смотрела Света и несколько секунд не мог сообразить, на что она показывает.
Когда же мой взгляд уткнулся в черно-белую фотографию…
Я замер на месте, просто остолбенел. Смотрел и ничего не понимал. Ведь… вот она, стоит рядом со мной и…
«АЛЕКСЕЕНКО С.А.
1978-1995»
— Господи… — прошептал я. — Света…
Она смотрела на потемневший памятник не отрываясь. Губы ее дрожали. В глазах стояли слезы.
— Но как… ведь я с тобой там… встречался, я знаю точно… ты была жива… этого просто не может быть… — мысли в голове замерли, оцепенели. С фотографии в рамочке на меня смотрела молоденькая девушка.
Я хотел было оттянуть Свету от могилы, но она застыла на месте и ни в какую не хотела уходить.
Секунду помедлив, девушка сделала шаг, обошла два захоронения и приблизилась к тому, с которого смотрела она сама. Опустилась на корточки, протянула руку — я заметил, что пальцы ее дрожат. Она прикоснулась к могильной плите — запыленной, не чищенной. Могила поросла травой. За ней никто не следил и не ухаживал.
В душе у меня все разрывалось от боли, ужаса и непонимания.
Света подняла взгляд на свое изображение — в молодости, мотнула головой, резко обернулась в мою сторону.
— Иди сюда! Подойди быстрее!
Я тут же подскочил к ней — присел рядом. Вокруг мне чудились преследователи и я не нуждался в дополнительном приглашении, если дело казалось моей жизни. И не только моей.
Я уставился на могильный камень, фотографию прелестной девушки, на лице которой застыла едва заметная улыбка, годы ее жизни — такой ужасающе короткой и… эпитафию, фразу на граните. Черные буквы едва виднелись на поверхности потускневшего камня. Но я, несомненно, их знал. Потому что постоянно повторял уже много лет и вообще это был мой девиз, подаренный затерянным в бразильских джунглях племенем пираха.
На камне заглавными буквами было высечено:
«НЕ СПИ, КРУГОМ ЗМЕИ».